История музыканта и музыкального критика, которого почти три года преследовали за пацифистские высказывания и чуть не закрыли на принудительное лечение в психбольницу. Он прилетел в Ереван в те же дни, что и участники группы «Стоптайм», но почти неизвестен. «Новая» пообщалась с Андреем Гаевским.

Венгерский рок и Владимир Буковский

Об Андрее Гаевском я узнал случайно. В релокантском чате он разместил свою фотографию вместе с Наоко. Музыкантов «Стоптайм», с которыми не был знаком, Гаевский встретил, когда гулял по столице Армении. Я написал ему, чтобы расспросить не про него, а про Наоко. Андрей ответил. Рассказал, что у Наоко, похоже, все хорошо, что с ней он перебросился только парой фраз, но что сам он тоже политэмигрант, которого «Мемориал»* признал политзаключенным. Пункт «д» ч. 2 ст. 207.3 УК. Эти буквы и цифры означают «распространение «фейков» об армии по мотивам политической ненависти». Гаевскому инкриминировали пост в соцсети, который он сделал в июне 2022 года. В конце ноября 2025 года Андрею удалось улететь в Ереван.

«Новая» расскажет о том, что произошло с Андреем за три года между этими событиями. Медийную известность получают немногие преследуемые. Важно писать о «нераскрученных», чтобы был понятен настоящий масштаб репрессий.

— Эфэсбэшник, который проводил допрос, распечатал признательные показания и требовал, чтобы я эти показания подписал.

так рассказывает Андрей Гаевский о допросе, который состоялся 8 июня 2023 года в Москве в ОВД.

В тот день в 6 утра к нему в квартиру пришли 13 человек — силовики и понятые. СОБРовцы с автоматами чуть не сломали дверь. Когда Андрей открыл, они сразу применили захватывающий прием, положили его лицом в пол. Потом — обыск. Потом в скрюченном состоянии привезли в упомянутый выше ОВД. В составленных за Андрея показаниях были признания и в дискредитации армии, и в распространении фейков. Видимо, в тот момент силовики еще не определились, какую из двух статей хотят инкриминировать.

— Они ставили мне на ладонь спецназовские ножи и предлагали выбрать палец, который мне отрежут, — продолжает Андрей. — Хлестали по щекам. Но говорить о каких-то сильных избиениях я не могу. Через некоторое время я понял, что они не хотят оставлять на теле следов, что большинство их угроз — это блеф, немного успокоился и укрепился в своем намерении ничего не подписывать.

И не подписал.

В Москве Андрей Гаевский попеременно был музыкантом и музыкальным журналистом. Играл на гитаре в любительских рок-группах, самая известная из которых называется Kostarev Group — ее собрал авангардный гитарист Александр Костарев. Как журналист рецензировал московские концерты западных рокеров. Гаевский — автор энциклопедического справочника «Рок Восточной Европы».

«Новой» он рассказал, что интерес к року у него от отца. Кроме того, в юности Андрей увлекся венгерским языком — ему просто понравилось мелодика. Сначала он слушал венгерские группы. Среди его любимых — Omega и Locomotiv GT. Потом заинтересовался рок-музыкой других стран, входивших в блок Варшавского договора.

Как объяснил Гаевский «Новой», в 70-е и 80-е годы в Восточной Европе относительная свобода музыкального самовыражения была в Югославии, Венгрии, в какой-то степени в Польше и в Чехословакии. Болгарские и румынские группы все же больше напоминали советские ВИА. Но в целом рок Восточной Европы того периода гораздо ближе к западным образцам, чем к советскому филармоническому псевдороку. В Восточной Европе случались концерты западных рок-звезд, проще было купить пластинки американских и британских исполнителей. Конечно, открытый протест был под запретом не только в СССР, но и в странах-сателлитах. Музыкантов чешской андеграундной группы The Plastic People of the Universe в 1976 году на несколько месяцев посадили (формально — за нарушение общественного порядка). Но восточноевропейские музыканты не подвергались таким систематическим гонениям, как советские рокеры в 80-х.

Впрочем, два тома энциклопедии «Рок Восточной Европы» — именно о музыке, а не о политике. Статьи о примерно пятидесяти восточноевропейских рок-группах: дискография, биографические справки, микрорецензии, написанные Андреем Гаевским, который не только знает венгерский, но и читает по-польски и по-чешски. Среди этих рок-ансамблей — как относительно знаменитые, так и малоизвестные, но любопытные с музыкальной точки зрения.

— Мне очень не понравилось, когда Путин пошел на второй срок в 2004 году. С тех пор я придерживаюсь оппозиционных взглядов. С декабря 2011 года регулярно участвовал в протестных акциях, маршах мира. Это были разрешенные мероприятия, поэтому полицией не привлекался. Был почти задержан на несогласованном митинге, кажется, 5 марта 2022 года на Манежной площади в Москве по поводу начала ***. Полиция выборочно выхватывала протестующих из толпы, но меня пронесло. Я являюсь сторонником советского диссидента Владимира Буковского и его несостоявшегося выдвижения в президенты России в 2007 году. По мировоззрению я ближе, наверное, к либертарианцам, — объясняет Андрей Гаевский.

Задолго до 2022 года Андрей критиковал в своих соцсетях действия России в Крыму и на Донбассе.

— Критиковал в основном власть. Армия — это только инструмент власти. После 24 февраля развил бурную деятельность в своих соцсетях, публиковал посты почти каждый день. Так продолжалось полгода, пока на меня не написали два доноса. Об этом узнал позже, а сначала мне стали писать угрозы. Вычислили мой адрес, телефон, паспортные данные.

вспоминает Гаевский.

Раздражение вместо страха

В декабре 2022-го к нему домой пришел участковый и спросил Андрея, действительно ли пацифистские посты на его страницах в соцсетях пишет он сам. Гаевский сказал, что не будет этого ни подтверждать, ни опровергать. Участковый держал в руках папку со скриншотами постов. Он пригрозил передать материалы в СК. Гаевский продолжил вести соцсети, только стал чуть осторожнее в высказываниях. Еще через полгода ему позвонил неизвестный, отказавшийся представиться. Судя по тону и содержанию разговора, это был сотрудник полиции. Он спросил, в своем ли Андрей уме, раз пишет такое, и пообещал, что Гаевский скоро узнает, кто с ним сейчас разговаривает.

— Они любят туман наводить, — иронизирует Андрей.

Через две недели, 1 июня 2023 года, к нему домой пришли капитан ФСБ и сотрудник отдела Центра «Э». Судя по голосу, именно этот «эшник» звонил Андрею. Предложили сходить на опрос в ОВД. Гаевский связался с адвокатом и по его совету отказался. Пришедшие разозлились, вызвали участкового, который подготовил документы на рассмотрение административного дела о дискредитации армии.

— Участковый уговорил меня съездить в пункт полиции. Обещал, что этих двоих там не будет.

Андрей поверил и поехал, но в полиции допрашивать его начали жестко. В том числе и те двое.

— Они давили на меня, чтобы я дал признательные показания. Я категорически отказывался, потому что на основании таких показаний можно возбудить уголовное дело. Они очень злились, хамили, угрожали, оскорбляли.

Гаевского вызволила мама, которая пришла в отдел полиции и стала барабанить в дверь кабинета, где шел допрос.

— Они меня отпустили, намекнув, что в моих интересах уехать из страны в течение недели. Я не придал этому значения. Угрозы только укрепляли меня в моей внутренней правоте, эта ситуация больше раздражала, чем пугала, — объясняет Гаевский.

В тот день, 8 июня 2023 года, Андрею, как он рассказывает, еще будто бы давили стержнем ручки на внешнюю сторону ладони и на ногу. В ходе допроса Андрею стало плохо. Он упал на пол. Пролежал полчаса. Полицейский, который остался с ним в кабинете, через Гаевского просто перешагивал. Потом Андрея бросили на кушетку в другом кабинете. Там он пролежал еще час. В конце концов полицейские вызвали скорую, врачи которой зафиксировали нарушение сердечных ритмов, кровоподтеки от стержня ручки, ссадины, полученные Андреем, когда на обыске в квартире его бросили на пол.

Вечером того же дня Гаевского привезли в Нагатинский районный суд. Судья Акопян приговорила его к штрафу в 2 тысячи рублей «за неповиновение полиции».

— Это та самая судья, которая судила Антонину Фаворскую за то же самое «неповиновение», — уточняет Андрей. — Полицейские рассчитывали, что судья приговорит меня к административному аресту, а они запустят «арестную карусель» и начнут собирать материалы для уголовного дела. У них это сорвалось. Я нашел себе адвоката и решил пока оставаться в Москве. Надеялся, что от меня отстанут.

Несколько месяцев Гаевского действительно не трогали, но в середине марта 2024 года против него возбудили уголовное дело — «за военные фейки». Андрей узнал об этом из интернет-издания «Астра»*. Через день после того, как он прочитал новость, снова пришли с обыском — уже в рамках уголовного дела. Допрос прошел в межрайонном Нагатинском СК. Суд избрал меру пресечения, тоже не связанную с лишением свободы, — невероятное везение по нынешним меркам. Через неделю Андрея отвезли из дома на психиатрическую экспертизу. В свое время Гаевский косил от армии и получил психиатрический диагноз, к моменту возбуждения уголовного дела стоял на учете.

— Я так понял, что в этой системе экспертиз они всегда объявляют невменяемыми тех, кто состоит на учете. Они не хотят рисковать, чтобы не было каких-то проблем, поэтому просто автоматически признали меня невменяемым, — уверен Андрей.

Гаевский говорит, что, учитывая, что по версии медэкспертизы он «невменяемый», выдвинутые против него обвинения в распространении фейков выглядят сомнительно, ведь он, получается, не осознавал, что писал. Однако следствие передало дело в суд.

— Судьей на моем процессе была Борисенкова, которая занималась тройкой журналистов, связанных с ФБК**, — Кригером, Фаворской, Карелиным.

Суд признал Гаевского виновным и назначил ему принудительное психиатрическое лечение в стационаре специализированного типа. Но Андрей остался жить дома. Как объясняет он сам,

— Поскольку у меня была только подписка о невыезде, возникла забавная коллизия. Эта мера пресечения не стыкуется с карательной психиатрией. Было непонятно, кто должен доставить меня в психбольницу. Адвокат сказал, что я могу не беспокоиться и продолжать жить как жил, никто меня особо дергать не будет, участковый и сотрудники диспансера могут только звонить. И действительно, год они меня практически не дергали. Но в этом октябре диспансер обратился за содействием в полицию, чтобы меня отвезли к ним в диспансер. Дальше направили бы уже в психбольницу. Приезжали сотрудники полиции и требовали, чтобы я добровольно пришел в диспансер. Я понял, что мне угрожает опасность. Ворваться в квартиру они не имеют права, но могут на улице подкараулить. Могут звонить, приходить, стучаться в дверь. Меня это не особо устраивало, и я принял решение улететь в Армению, — рассказывает Андрей Гаевский.

Россию он покинул 22 ноября 2025 года. В розыск его не объявляли, поэтому проблем при пересечении российской границы у Гаевского не возникло.

Из двух зол

Кейс Андрея Гаевского совсем нетипичный. «Новая» попросила комментарии у правозащитников из организаций, с которыми Гаевский был на связи во время следствия и суда.

По второй части статьи УК РФ 207.3 — за «военные фейки» — могут приговорить к десяти годам колонии, но Гаевский не был лишен свободы.

— Лечение — это не то же самое, что наказание, — объясняет руководитель проекта «Поддержка политзаключенных. Мемориал»* Сергей Давидис. — К тем, кого признали невменяемым, несколько иной подход, предоставляющий большее пространство возможностей.

Карательная психиатрия ассоциируется, прежде всего, с брежневской эпохой, однако Давидис уточняет: практика отправлять репрессированных в психбольницы существовала еще при Сталине.

Что в путинской России хуже: попасть в колонию или в психбольницу специального типа? Давидис говорит, что нет однозначного ответа, какое из двух зол больше. С одной стороны, из психбольницы есть шанс выйти быстрее, с другой — формально принудительное лечение вообще не ограничивается никакими сроками. У помещенных в специальные психбольницы по закону меньше прав, чем у обычных заключенных, но будут ли соблюдаться хоть какие-то права — это зависит от администрации колонии.

В сегодняшней России роль карательной психиатрии не столь велика, как в годы «развитого социализма». По словам Давидиса, сейчас на принудительном лечении находится около пятидесяти политзаключенных — это всего несколько процентов от общего числа. (По данным проекта Сергея Давидиса, в России 1,2 тыс. политзаключенных. На сайте «ОВД-Инфо»* на момент написания этого текста такие цифры: 4193 фигурантов политически мотивированных уголовных дел, из которых 1877 находятся в местах лишения свободы.)

Инкриминируемый пост Андрей опубликовал в июне 2022 года, а обвинение по уголовному делу о «фейках» ему предъявили только в марте 2024-го — почти два года спустя. При этом его не пытались лишить свободы до осени 2025 года.

— Таких дел (возбужденных спустя много месяцев после инкриминируемого события. — Ред.) десятки, — опровергает этот стереотип Давидис. — Вот Максим Круглов ровно в той же ситуации — он сейчас сидит в СИЗО за пост 2022 года. Понятно, что уголовное дело Максима связано с показательным разгромом «Яблока», но в других случаях это может быть связано с активностью того или иного человека или с необходимостью «закрыть статистику». В сегодняшней России никто от такого не гарантирован. Особенно те, кто негативно относится к *** и к диктатуре. Довольно много недавно возбужденных дел за старые высказывания. В первую очередь — по «фейковой» статье 207.3. Но и по другим статьям — «призывы к терроризму», «оправдание терроризма». За старые высказывания могут привлечь, если вы чем-то не нравитесь или как-то себя проявляете. Когда заметна ваша позиция — не обязательно даже по поводу ***, а, например, в связи с защитой какого-нибудь лесопарка. Если вы живете не в городе-миллионнике, а в небольшом населенном пункте, то даже это может оказаться необязательным. Потому что, насколько мы можем судить, у правоохранителей либо есть разнарядка на такого рода уголовные дела, либо они сами проявляют инициативу, стремясь продемонстрировать свою эффективность.

Если вы уже у них на карандаше, если они зафиксировали, что у вас когда-то было некое высказывание, то, когда потребуют для отчетности предоставить раскрытие преступления политического характера, путем оформительских манипуляций может появиться уголовное дело, — говорит Давидис.

«Чтобы всякий оглядывался»

Читая новости, может показаться, что государство утратило интерес к тем статьям УК, по которым бросали за решетку в первые месяцы 2022-го года, в частности, к статьям о «фейках» и «дискредитации». Сейчас гораздо чаще пишут о тех, кто попал под репрессивные законы, которые стали активно применять лишь недавно. Сергей Давидис объясняет, что реальная картина отличается от той, которую можно составить из публикаций в непрофильных медиа.

— Например, уже больше ста дел против людей, финансировавших ФБК. Из них только десять процентов лишены свободы. Но в России ежедневно привлекают к уголовной ответственности по политическим мотивам около пяти человек, это еще без учета Донбасса, где показатели гораздо выше. На этом фоне привлеченные за финансирование ФБК, о которых часто пишут, — это совсем немного. То же самое можно сказать о привлеченных за неисполнение обязанностей «иноагентов». «Иноагентов» около тысячи. Дел против них, может быть, десятки. По-настоящему массовые статьи — «оправдание терроризма» и «госизмена». Самые массовые — за дезертирство и самовольное оставление части. До 2022 года по этим статьям привлекались единицы, а сейчас их больше, чем каких-либо других, о которых мы сейчас говорим, но в общественном сознании они занимают мало места.

Это делается, чтобы всякий оглядывался и беспокоился, не сделал ли он что-нибудь такого, что может привлечь внимание государства. И репрессии в России достаточно селективны. В том смысле, что если вы на площади станете кричать что-то против Путина, то вас обязательно посадят, а если напишите в соцсетях — то не обязательно, как повезет. У власти задача не посадить всех на свете, а контролировать общество. Сегодняшний уровень репрессивного давления более-менее достаточен для поддержания контроля, — говорит руководитель проекта «Поддержка политзаключенных. Мемориал» Сергей Давидис.

Пресс-секретарь «ОВД-Инфо» Дмитрий Анисимов напомнил, что еще до объявления СВО в распоряжении государства имелся широкий арсенал репрессивных инструментов. Не только сажали, но и выгоняли с работы, отчисляли из вузов, объявляли «иноагентами». В государство, где репрессировать могут любого, Россия превратилась не в феврале 2022 года.

— В 2021 году мы узнали о 522 фигурантах новых политически мотивированных уголовных дел, в 2022-м — о 849. Рост почти в два раза — это много, но не какой-то беспрецедентно резкий скачок, — говорит Дмитрий.

По словам пресс-секретаря, пик применения статьи «за фейки» пришелся на 2022 год. В 2023-м чаще преследовали «за повторную дискредитацию»: к этому времени накопилось много протоколов на тех, кто ранее получил «за дискредитацию» административку.

— С конца 2023 года власти начинают менять подход к репрессиям. За высказывания против *** по-прежнему преследуют, потому что такие высказывания по-прежнему есть, но больше фокусируются не на действиях, а на обладании определенным статусом — ЛГБТК***, «иноагент», сотрудник нежелательной организации, — рассказывает Дмитрий Анисимов.

«Новая» поинтересовалась у Дмитрия, насколько сегодня в России высоки риски для тех, кто, как и Андрей Гаевский, не молчал в 2022 году.

— Прогнозировать такие риски — дело неблагодарное. Репрессии только частично находятся в правовом поле. Репрессия — это результат политического решения. Мы не знаем, что происходит в головах людей, которые занимаются репрессиями. Ориентируемся на наши данные. Мы видим, что за «фейки» и «дискредитацию» дела все еще заводят. Этих дел непринципиально меньше, чем два или три года назад. Например, в 2024 году фигурантами новых уголовных дел за «фейки» и «дискредитацию» стали 133 человека. В 2025 году, насколько мы знаем, — 61 человек. Тут есть нюанс: мы не всегда получаем информацию о новых уголовных делах оперативно, бывают лаги во времени. За 2025 год, скорее всего, дел больше, но не на порядок. Кроме того, если на вас не заведут дело по этим статьям, могут использовать за те же высказывания более жесткие — например, за оправдание терроризма, — предупреждает Анисимов.

Есть боязнь того, что сегодняшним обвиняемым по политическим статьям скоро станет почти невозможно найти правозащитного адвоката. Защитников преследуют, выдавливают из страны, просто сажают.

— Не могу говорить о ситуации во всех правозащитных организациях. Когда мы, «ОВД-Инфо», начинали работать с делами о высказываниях против ***, нам требовалось около 300 адвокатов по всей России. И сейчас порядок цифр примерно такой же. Некоторые адвокаты уехали из-за уголовных преследований, но в целом наши адвокаты как были, так и остаются невероятно смелыми людьми и все еще продолжают работать. Мы занимаемся помощью не по всем репрессиям. То, что не по нашему профилю, передаем партнерам. Несмотря на отказ российских платежных систем с нами сотрудничать, не хотим уменьшать объем помощи, — говорит Дмитрий.

И позволю себе поделиться собственным опытом. В России меня тоже осудили за посты в соцсети по 207.3, только по первой части. Есть один аспект, который вряд ли отражен в статистике правозащитных организаций. У Андрея Гаевского все началось с хейта в соцсетях. Его несколько раз задерживали, но потом все-таки отпускали. Давали понять, что лучше покинуть Россию. В моем случае никаких предупреждений, никаких «тревожных звоночков» не было. Просто рано утром проснулся от того, что пришедшие с обыском забарабанили в дверь. После обыска меня отвезли к следователю, где сразу предъявили обвинения по уголовной статье.

Если карательные органы никак не обнаруживают интереса к вам, это еще не значит, что они этого интереса не проявляют.

* Минюст РФ внес в реестр «иноагентов».

** Внесен в реестры «иностранных агентов», террористов и экстремистов и нежелательных организаций, запрещенных на территории РФ.

*** В России движение признано экстремистским и запрещено.