В этой многослойной городской ткани соседствуют улицы, названные в честь русских и советских культурных деятелей. Среди них — улицы Толстого, Лермонтова и, конечно же, Пушкина. Они появились в советский период как часть проекта по формированию «великого культурного канона» и до сих пор сохраняют свое название, органично вплетаясь в историческую топографию центра.

В это же время укрепилось русское образовательное присутствие. Школы имени Пушкина, Чехова, Толстого и другие русские школы в центре города стали важными очагами билингвальной культуры. После распада Советской империи школы имени Чехова, Пушкина и Толстого перестали быть русскими, но названия не поменяли. Как не поменяла название и главная музыкальная школа Еревана: она так и осталась имени Чайковского и находится, кстати, на улице Лермонтова.

Армяне, в силу своей непростой истории, сами носители разных культур: французская и английская речь на улицах — явление обыденное. Как и русская речь: речь русскоязычных старожилов и россиян, которые выбрали армянскую столицу, чтобы залечить раны, переждать до нормальных времен или начать новый этап жизни. Для многих Ереван стал уютной транзитной зоной: кто-то живет здесь годами, кому-то хватает нескольких месяцев, а некоторые решают остаться.

Тем, кто решает остаться, комфортно жить в городе с множеством русских названий, эти названия не режут глаз, а, наоборот, гармонично вплетаются в каменный узор «розового города», где местные без раздражения переходят на русский язык, чтобы новому жителю было удобно. «Розового» — потому что старые здания Еревана построены из розового армянского туфа.

Имперский слой: от крепости к губернскому городу

Русский след в названиях улиц Еревана начинается с 1828 года, когда по Туркманчайскому договору Восточная Армения вошла в состав Российской империи. Город, ранее бывший персидской крепостью, стал административным центром Эриванской губернии. Началась активная перестройка: появились новые кварталы, административные здания, гимназии, военные казармы и почтовые станции.

Улица Абовяна — одна из старейших в городе — долго называлась Астафьевской, в честь генерал-майора Михаила Астафьева, управлявшего губернией. Это отражало имперскую политику: улицы называли по именам военных и чиновников, чьи карьеры были связаны с Кавказом и Арменией.

Соседняя улица Московян получила название в честь Москвы и символизировала не только культурную, но и политическую ориентацию города. В независимой Армении ее не переименовали — как и улицы Ленинградян (Ленинградская), Кивян (Киевская), Тбилисское шоссе и др.

Имперская эпоха принесла в Ереван не только новые имена, но и новую систему координат: на смену восточной топонимике пришла русская административная логика. Эти названия фиксировали смену власти и включение города в новую империю.

Если внимательно пройтись по улицам центра Еревана, можно услышать, как город говорит на разных языках истории. Абовяна и Московян, Пушкина и Грибоедова, Амиряна и Сахарова — это не просто адреса, а следы эпох, когда империи сменяли друг друга, а память оставалась в камне.

За Грибоедова, кстати, немного обидно: именем человека, который принимал непосредственное участие в заключении Туркманчайского договора, названа не центральная улица, а улица в респектабельном спальном районе Арабкир. Правда, в центре города есть памятник Грибоедову.

1 (13) октября 1827 года Эривань была взята войсками Паскевича. Уже в декабре офицеры русской армии поставили в зеркальном зале Сардарского дворца запрещенное цензурой «Горе от ума». На спектакле присутствовал сам Грибоедов. Это была первая и единственная прижизненная постановка комедии.

Советский слой: классика и революция

С установлением советской власти в 1920 году начался второй пласт. Большинство старых названий были заменены на советские. Улицы получили имена партийных деятелей и героев революции. Параллельно появились названия в честь русских писателей — уже не как имперских символов, а как элементов общего культурного канона.

Улица Пушкина названа так в 1949 году, к 150-летию поэта. В центре города появились улицы Лермонтова, Толстого, Чехова — как часть проекта советского «великого культурного канона» — системы культурных ориентиров, которую власть транслировала по всей стране.

Советская топонимика сочетала идеологию и культуру: проспекты Ленина и площади революции соседствовали с улицами писателей, воспринимаемых как общие «великие» фигуры.

Постсоветский слой: переоценка

После 1991 года началась переоценка прошлого. Первые переименования были символическими: площадь Ленина стала площадью Республики, проспект Ленина — проспектом Маштоца. С карты ушли имена партийных деятелей, но русские культурные названия остались.

А в 1991 году площадь Азизбекова стала площадью Сахарова. Спустя 10 лет здесь установили памятник Андрею Дмитриевичу Сахарову — советскому физику, правозащитнику и лауреату Нобелевской премии мира. В конце 1980-х Сахаров публично поддержал требования армян Нагорного Карабаха о самоопределении и критиковал руководство СССР за игнорирование их прав. «Если бы вопрос Карабаха был решен двадцать лет назад, как того требовал армянский народ, не было бы нынешней трагедии», — заявил Сахаров в 1988 году. Его имя и памятник в центре города стали символом признательности армянского общества.

Наследие без однозначности

Русская топонимика Еревана неоднородна.

Имперские названия — часть политики присоединения. Советские — элемент идеологического проекта. Постсоветское время принесло переоценку, но не полное отрицание: литературные и культурные имена стали частью городской памяти.

Эти улицы не только отражают власть тех, кто их называл, но и рассказывают историю адаптации. Армянская культура не растворилась в имперской или советской — она впитала и переработала их, сохранив свою самобытность.

Сегодня на улице Пушкина пьют кофе и открывают галереи. На Лермонтова снимают кино. На Московян назначают свидания. Советские кафе — «Поплавок», «Сквознячок» «Козырек» — живут в памяти старых ереванцев. Названия, по которым старые ереванцы немного по-снобски различают своих. Сохранившиеся русские названия — живые свидетели того, как империи приходят и уходят, а важное остается. Топонимика Еревана — это не музей, а архив живой памяти, в котором прошлое не прячут, а читают как текст.

Будущее — вопрос открытый. Некоторым в Армении не нравится даже изображение «чужого» Арарата, что уж говорить о «чужом» Пушкине или Чехове.

И все же, если все будет хорошо в Армении, можно почти не сомневаться: в Ереване появятся улицы Ахматовой, Мандельштама, Бродского и Довлатова.

Обязательно появятся.

Аза Бабаян