Утвержденный 20 марта 2025 года приказом Федерального архивного агентства (Росархива) № 38 «Порядок отнесения документов Архивного фонда Российской Федерации, хранящихся в государственных и муниципальных архивах, к документам, содержащим служебную информацию ограниченного распространения» вызвал большие проблемы у исследователей дел репрессированных: людям начали отказывать в предоставлении материалов, потому что это может создать «потенциальную угрозу интересам Российской Федерации».

Федеральный закон «Об архивном деле в РФ» содержит два базовых положения: пользователь архивными документами имеет право свободно искать и получать их для изучения (статья 24), а ограничение на доступ к документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни, а также сведения, создающие угрозу для его безопасности, устанавливается на 75 лет (статья 26).

Дела репрессированных, о которых идет речь, относятся к концу 30-х годов прошлого века — прошло почти 90 лет.

Но ведомственный порядок позволяет фактически переворачивать закон.

Упомянутый порядок предусматривает, что перечень «служебной информации ограниченного распространения, содержащейся в документах Архивного фонда Российской Федерации, хранящихся в государственных и муниципальных архивах, разрабатывается Росархивом по предложениям федеральных органов государственной власти и утверждается приказом Росархива».

При этом сам перечень тоже является «документом, содержащим служебную информацию ограниченного распространения, и имеет пометку «Для служебного пользования».

• Таким образом, исследователю невозможно узнать, что именно ему нельзя знать.

Для формирования перечня создается комиссия под руководством одного из зампредов Росархива. Основаниями для включения документов в перечень являются, кроме нормативных актов, также и «обращения федеральных органов государственной власти, федеральных государственных органов, государственных корпораций». После решения комиссии руководитель Росархива издает соответствующий приказ. Как протоколы комиссии, так и приказы также являются «документами, содержащими служебную информацию ограниченного распространения», и имеют пометку «Для служебного пользования».

• Таким образом, исследователю невозможно узнать и причины, по которым те или иные архивные документы ему недоступны.

Статья 26 упомянутого Федерального закона «Об архивном деле в РФ» содержит три основания для ограничения доступа к архивным документам.

Доступ ограничивается:

• в соответствии с международным договором Российской Федерации, законодательством Российской Федерации, а также в соответствии с распоряжением собственника или владельца архивных документов, находящихся в частной собственности;
• к архивным документам независимо от их форм собственности, содержащим сведения, составляющие государственную и иную охраняемую законодательством Российской Федерации тайну, а также к подлинникам особо ценных документов, в том числе уникальных документов, и документам Архивного фонда Российской Федерации, признанным в порядке, установленном уполномоченным федеральным органом исполнительной власти в сфере архивного дела и делопроизводства, находящимися в неудовлетворительном физическом состоянии;
• к архивным документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни, а также сведения, создающие угрозу для его безопасности (как уже сказано, на срок 75 лет со дня создания указанных документов).

На запрос исследователя Василия Редекопа заместитель начальника департамента письменных обращений граждан и организаций Управления делами президента РФ А. Иванов сообщил:

• что указом президента России от 11 ноября 2024 года Росархив получил полномочия по разработке и утверждению перечней «служебной информации ограниченного распространения»;
• что к такой информации относится «несекретная информация, распространение которой может нести «потенциальную угрозу интересам Российской Федерации»;
• что «наделение Росархива указанными полномочиями было продиктовано прежде всего необходимостью защиты интересов Российской Федерации в условиях беспрецедентного экономического, политического и информационного давления на Российскую Федерацию и совершения в отношении Российской Федерации, российских юридических лиц и физических лиц недружественных действий иностранными государствами»;
• что также эта секретность обоснована «необходимостью защиты информации, содержащейся в документах Архивного фонда Российской Федерации, находящихся на открытом хранении в государственных и муниципальных архивах, от искажения исторических фактов и событий либо их полной ложной интерпретации, либо использования в интересах недружественных государств и территорий, пользователями архивными документами, среди которых могут быть в том числе иностранные граждане, граждане Российской Федерации, имеющие гражданство (подданство) иностранного государства (иностранных государств), лица, признанные в установленном законодательством Российской Федерации порядке иностранными агентами».

Справочно Иванов сообщил, что на архивном хранении находятся порядка 4,5 млн открытых архивных дел, содержащих «чувствительную информацию», использование которой может нанести ущерб интересам Российской Федерации.

В чем именно заключаются интересы Российской Федерации и какой ущерб им может быть нанесен, Росархив определяет самостоятельно.

Комиссия получит обращение от какого-нибудь заинтересованного «государственного органа», примет решение внести документ в «ограниченный» перечень — и этого будет достаточно.

«Судебное обжалование бесполезно, так как они имеют право, а основания они устанавливают сами», — констатирует Редекоп.

Защищать информацию, хранящуюся в архивных документах, от искажения фактов — как это понимать? Что значит «ложная интерпретация»? Кто будет определять, что она является «ложной», и где установлена «правильная интерпретация»?

Факты и события — вещь объективная, а интерпретация — субъективная. Она у каждого может быть своя. «Защитить» факты и события от «ложной интерпретации» можно только одним путем — вообще запретить их огласку.

И что значит «использование в интересах недружественных государств»? Ведь, как указывает Василий Редекоп, «политические репрессии в СССР были признаны и осуждены как советским, так и российским руководством. Поэтому невозможно использовать документы о репрессиях в «недружественных» целях против современной России — это уже другое государство, которое официально осудило эти преступления».

По мнению историка Никиты Петрова, упомянутый приказ Росархива нарушает как нормы федерального законодательства, так и конституционные права граждан на получение информации.

Между тем российское законодательство не предусматривает повторного засекречивания. Получается, что открывается большой простор для «самодеятельности» Росархива в области доступа к информации, причем это никем не может быть проконтролировано — гриф «ДСП» налагается и на соответствующие решения, и на запретительные перечни документов. Ситуация становится совершенно непрозрачной.

«Абсурд и противозаконность применения грифа «ДСП» к архивным документам вполне очевидны: сданные ведомствами на хранение в государственные архивы документы давно утратили какое бы то ни было служебное значение, — считает Петров. — То есть считать, что эти документы могут предназначаться для «служебного пользования», — это явная глупость. И присвоение задним числом ограничительного грифа — нарушение Федерального закона «Об архивном деле».

И еще одна коллизия, которую отмечает Петров: право доступа к документам архива, имеющим грифы «секретно», «совершенно секретно», «особой важности» получают исследователи, оформившие в органах ФСБ соответствующий «допуск» к документам, содержащим государственную тайну. А к документам с грифом «ДСП» кто и кого будет допускать и как это будет оформлено? Ведь таких норм для архивов не существует. Или спешно что-то придумают и внедрят приказом Росархива?

Ну а критерии, по которым информация будет ограничена, — тут особый высокий стиль: «несекретная информация, распространение которой может создать потенциальную угрозу интересам Российской Федерации». Именно так расплывчато, но грозно и указана цель нового засекречивания. А что под этим подразумевается?

За примерами далеко ходить не надо. Вот кое-где уже пытаются закрыть доступ к материалам архивно-следственных дел эпохи сталинских репрессий. То есть именно к тому источнику, в котором наличествует информация о массовых репрессиях и нарушениях прав человека. При этом Федеральный закон «О государственной тайне» в ст. 7 четко указывает, что не подлежит засекречиванию информация «о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина» и «о фактах нарушения законности органами государственной власти и их должностными лицами», а согласно этой же статье, засекречивание данных фактов влечет за собой ответственность должностных лиц вплоть до уголовной.

«Что же теперь? — задается вопросом Никита Петров. — Новые запреты на «неудобные» темы исторических исследований, конец умножению научных знаний?»

Процитируем президента России Владимира Путина, который два года назад на заседании Российского организационного комитета «Победа» заявил, что «открытая демонстрация архивных документов поможет в борьбе с теми, кто перевирает историю в угоду политической повестке и личным амбициям» и что «подлинные документы являются самыми убедительными аргументами и доказательствами».

Но в Росархиве считают иначе.

Владимир Максимов