В центральных регионах России начали массово глушить интернет и мобильную связь в конце мая-июня, на юге страны — еще с начала весны, до этого были кратковременные отключения. Массовый шатдаун в Москве под звуки салюта и крики «ура» случился 9 мая во время парада в честь 80-летия Победы над фашистской Германией.

В июне каждый из регионов России хотя бы раз оставался без интернета. Особенно затронуло Омскую, Свердловскую, Псковскую, Ленинградскую, Ростовскую, Волгоградскую, Саратовскую, Липецкую области. Досталось и Москве с Подмосковьем. Частота и масштаб локальных шатдаунов в России резко выросли после проведения Украиной операции «Паутина», когда управляемые дроны удаленно с использованием мобильного интернета атаковали аэродромы стратегической авиации в глубине России. Насколько отключения интернета способствуют борьбе с дронами — вопрос открытый.

Все четыре колеса с легкостью отталкивались от дороги, и автомобиль несся туда, куда показывал навигатор. Те, кто привык передвигаться личным автотранспортом, воспринимают навигационную систему как само собой разумеющееся. Показать наиболее короткий путь, ближайшую АЗС, отель для отдыха, предупредить о камере, фиксирующей скорость, и даже о патруле ДПС — со всем этим до недавних пор безукоризненно справлялось приложение в личном телефоне.

За Москвой я оказался через 12 часов после старта в Петербурге. Еще каких-то 5 часов — и вознаграждением будет ночлег в доме с кроватью. Заветный указатель «Тамбовская область» встречал меня порядком уставшего и измотанного дорогой. Уже некоторое время я ехал с телефоном в режиме сна, чтобы меньше раздражать глаза.

Часы показывают десять часов вечера, и сумерки за окном давно погасли. Принимаю на обочину, включаю аварийку, начинаю судорожно водить пальцами по экрану смартфона. Но зря… Чтобы не мучить расплавленный мозг, принимаю решение продолжить ехать вперед без помощи навигатора. В темноте въезжаю в Тамбов, чего категорически нельзя было делать, пункт назначения (село Воронцовка) находился правее, и через город в него не попасть, это я узнал уже после.

Судя по скудности освещения и отсутствию указателей в самом городе, администрация экономила как могла или играла с кем-то в прятки. Еду по улице Киквидзе. Впереди дорогу освещает огромный светящийся крест над реставрирующимся храмом. Знак «кирпич», поворачиваю направо, потом налево, улица Гастелло. Проезжаю здание больницы, углубляюсь в задворки, из людей на улицах никого. Направо, налево, направо, направо, кажется, понятия «право» и «лево» становятся относительными. Играю в змейку, ем яблоки — главное, не наткнуться на собственный хвост. Снова городская больница. Стоп-машина. Криво паркуюсь, откидываюсь на сиденье, засыпаю.

Резко вздрагиваю и оказываюсь в салоне своего «Ниссана». Проехавший мимо с грохотом КамАЗ выбивает меня из полудремы. Три буквы его госномера отпечатываются на сетчатке глаз — ВОН! Часто моргаю в попытке прогнать наваждение. Город Зеро какой-то. А ведь правда, почему я до сих пор не позвонил своему родственнику?

«Алло, дядь Паш, навигация накрылась медным тазом, я в Тамбове, не знаю, как из него выбраться». Выслушиваю сбивчивый инструктаж — сам родственник нечасто покидает село и с трудом представляет местность, где я застрял. Памятник там стоит, от него направо, но это уже в самой Воронцовке. Одно понятно: надо как-то вернуться назад и на развилке уйти влево. Заканчиваю разговор.

С полученными инструкциями несусь сквозь темноту, отсчитывая повороты. Большой светящийся крест, и я на правильном пути. Надпись большими буквами «ТАМБОВ» и «РОСАВТОДОР» на тоннеле надземного перехода. Город меня отпустил, спасибо ему за это.

Развязка, ухожу влево, трасса почти пустая, врубаю дальний свет. Через полчаса меня останавливает сотрудник ДПС. Доброй ночи, старший сержант такой-то. Не дослушивая, лезу за документами. Протягивая их сотруднику, замечаю, что навигация не работает от слова совсем. «Так, глушим… кхм, то есть глушат ее. Ближе к ночи начинают летать птички». «Беспилотники?» — наивно уточняю я. «А то кто же еще». Старший сержант протягивает мне мои документы, желает доброй дороги и растворяется в темноте. Заветный поворот на Воронцовку случается километров через десять, хоть указатель есть, и на том спасибо. Очередной деревянный крест в свете фар. Одними молитвами и живы.

Не летят сегодня самолеты

Каким-то чудом нашел нужный дом. В итоге мои коллизии заставили ждать хозяев лишних два часа, а в шесть утра им на работу. Благодарю за терпение и кров. Падаю мертвым грузом на приготовленный диван, сознание растворяется в пространстве, свободном от сигналов и интернета. В три ночи цивилизация прорывается в лице МЧС, которое уведомило сообщением об угрозе атаки со стороны беспилотного воздушного судна. Рекомендовали сохранять спокойствие и при появлении летательного аппарата найти безопасное укрытие. И это совсем не сон, а наша зловещая реальность.

Рано утром, поблагодарив хозяев за гостеприимство, я отправился по трассе Р-22 в сторону Волгограда. Интернет еще не успели включить, поэтому слепое провидение и мертвый навигатор завели меня в Поворино — город на границе Воронежской и Волгоградской областей. Отклонение небольшое вышло.

Зато здесь встретил памятник героям советского мультфильма «Волшебное кольцо» — собаке Жуже и кошке Маше. «И пошли… до городу Парижу! Бредут лесами тёмныма… Идут степями широкима… Лезут горами высокима». Ну, по пути в городах концерты давали, с большим успехом… Ну вот так… до Парижу и… доправилися. Это потому что самолеты в те сказочные времена не летали, и с машинами еще тяжко было. Помните, обратно из Парижу зверята уже гордо на быстроходной карете с фарами возвращались, с кольцом для Ивана. Пересмотрите чудесную сказку, найдите время.

Кстати, насчет самолетов. Напомню, что в этот же день в Волгоград должны были прилететь мои родители, но что-то пошло не так.

— 28 июля в 10 утра мы уже были в Пулково, рейс вылетал в 12.20, — возмущенно рассказывает мама. — У нас уже была регистрация оплаченная, хорошие места. Нам не сказали, что рейс отменен. Сказали, вам нужно пройти в кассу и взять билеты на новый рейс. Якобы вместо заявленного борта на 120 мест прилетел на 90, и мы в него не попали. Мы пришли далеко не в последний момент, а за два с половиной часа. То есть нам врали, не краснея! Они не хотели сообщать о проблемах у «Аэрофлота» и придумали эту байку для всех пассажиров. Некоторые люди разворачивались и уезжали домой. Мы отстояли очередь в кассы, и нам там любезно предложили транзитный рейс через Москву в 16.00, то есть в Волгограде мы должны были оказаться ближе к десяти вечера. Мы снова зарегистрировались, получили билеты и посадочные талоны. Чтобы не куковать в аэропорту, поехали домой. Попили чай — и обратно. Полтретьего были снова на регистрации в Пулково. Все табло красное: отменены рейсы, и наш транзитный не исключение.

Свою очередь за водой мы пропустили, как-то не до этого было. Только через два часа в окошке нам сообщили, что есть рейс, но только на завтрашнее утро. День был полностью вычеркнут из жизни, и улетим ли на следующий, оставалось загадкой. Уже дома из новостей мы узнали, что сайт аэропорта взломали хакеры, что привело к отмене всех рейсов. На следующий день мы все-таки улетели.

Телефон превращается… в кирпич

В Волгоград я въехал по белой бетонной дороге, которую когда-то строили силами пленных немцев. С тех пор ее, конечно, неоднократно реконструировали, но трясет на ней, как в прежние времена. Въезжал без намеков на интернет и GPS-навигацию, но это уже не удивляло: железнодорожные хабы и нефтехранилища — лакомые цели для дроновых атак. Слева, где-то вдалеке, в небо поднимался столб черного дыма. После нескольких дней пребывания в городе мне рассказали об авианалетах дронов.

Источник, приближенный к силовым структурам, попросил разрешения остаться анонимным:

Город источал зной, но для местных это была уже не жара, так, чуть тепло. «Приехал бы раньше, застал бы 40 в тени, а сейчас только 30 — пора плед доставать», — без тени улыбки иронизирует мой давний приятель Шурик. А это уже мое личное наблюдение: если зайти в сухую траву с колючими репейниками, то в воздух разом подпрыгнут десятки кузнечиков, и несколько из них обязательно врежутся в тебя, видимо, проблемы с навигацией сказываются и на насекомых.

Видя мое недоумение, поясняет: «Массовый прилет был. Мы как раз недалеко от нефтезавода живем. ПВО тогда отработали, кругом обломки падали». «Спасибо ребятам, которые берегут небо, — вставляет его жена Катя и продолжает: — Отключают интернет точечно по микрорайонам. Там, где важные объекты. Когда я выезжаю, после мамы, следующий перекресток — всё, у меня интернета нет. Телефон превращается в кирпич».

И как же при этом служба такси работает? — интересуюсь я. «Да никак. Ты можешь вызвать такси, но тебе надо прямо написать таксисту, где твоя точка ожидания. Потому что твоя геометка для него где-нибудь за Волгой в Ахтубе стоит. Такие нюансы есть. Когда доставку заказываешь — то же самое. Если не указать, то доставят куда-нибудь в тьмутаракань. Потому что сейчас эта геоточка определилась у черта на куличках. Просто надо быть внимательнее, чем обычно». «А проблемы с оплатой есть?» — продолжаю расспрашивать моих собеседников. «Бывает, в магазин заходишь, а там нет интернета, расчет только наличкой, а банкомат не работает, ничего не работает. И покупаешь либо под честное слово, потому что продавщица тебя знает, либо уходишь ни с чем».

Искушенного туриста город на Волге мало чем может удивить или прельстить. Перечень мест, рекомендованных к посещению в Волгограде, обычно сводится к местам боевой славы, где первое место, конечно, занимает Мамаев курган с 85-метровой скульптурой «Родина-мать». Для некоторых путешественников эта точка остается чуть ли не единственно достижимой в туристическом маршруте. Кого ни спроси, любой на пальцах объяснит, как туда добраться. Ладно, рядом еще в пешей доступности футбольный стадион «Волгоград Арена» и парк ЦПКиО, из которого можно на «танцующий мост» через Волгу посмотреть.

А если человек захочет увидеть озеро лотосов или Волго-Донской канал, я уже молчу про посещение поселка Старая Сарепта, который остался после депортированных поволжских немцев… Как же побывать в Волгограде и не посетить первый в России музей горчицы, например? А без такси практически никак.

Всё МАХсимально просто

По телевизору вовсю превозносится российский мессенджер Мах, который даже без интернета (какой актуальный маркетинговый крючок) позволит собеседникам оставаться на связи. Параллельно огульно хают неназываемый иностранный мессенджер. «Вы зачем распространяли наркотики?» — спрашивает закадровый голос у нарочито неприятного вида мужчины. Тот отвечает: «Деньги хотел заработать». «Преступное общение заказчика с дилером осуществлялось в том самом мессенджере», — подводит черту голос ведущего. «Да по этому ящику 80% вранья», — делает вердикт моя крестная и выключает телевизор.

На столе охапка красных гвоздик и чекушка сорокоградусной. Собираемся «на могилки» — навестить родственников. Мои волгоградские предки по линии отца с фамилией Серенко покоятся на двух кладбищах, между ними 15 минут езды на машине. Оба располагаются на возвышенностях. Еще одна общая черта — при входе встречает бурное соцветие российских флагов и траурных венков на могилах бойцов, участвовавших в СВО. Вот братья, погибшие с разницей в пару месяцев. «Кровь, честь, родина, отвага, ЧВК Вагнер» — написано на пластиковых цветочных гербариях цвета «вырви глаз», такие еще не один год будут смотреться ярким пятном на сером сельском кладбище. Об убитой горем матери этих солдат мне рассказывали. Район моего детства небольшой: частные деревянные дома, все друг друга знают и каждый второй в родственной связи друг с другом.

Из сухой колючей травы выглядывает абсолютно черный металлический памятник, которому уже больше сорока лет. Простой, как пять копеек, таблички с именами уже давно нет. Только две овальные фотографии с изможденными лицами. «Моего деда, Петра Ивановича, царство ему небесное, — начинает объяснять мне отец, — после войны отправили на Донбасс — уголь добывать. Поэтому наша порода такая смуглая, углем прокопченная», — вставляет шутку отец и опрокидывает стопку белой в себя. «Воевал не воевал, никаких почестей, страну поднимать надо было. Это мы уже только пару лет назад узнали, что он в войну ранен был, вытаскивая боевого товарища из-под огня. Наградной лист в архивах нашли. Самой медали так никогда и не видели».

Петр Иванович, мне приходящийся прадедом, умер за четыре года до моего рождения. При своей жизни он не застал ни телефона в доме (даже проводного), ни тем более интернета. Только радиоточка с единственной станцией и немногочисленные книги. Но не это его тревожило, а воспоминания из прошлого.

Как-то еще в детстве, разглядывая старые фотографии, я спросил у бабушки: почему дед Петя на всех снимках смурной и не улыбается. Тогда и узнал, что с фронта он вернулся надломленный, будто часть его осталась там, в окопах. Дед Петя никогда не доставал своих орденов и не рассказывал, что видел во время обороны Сталинграда. На все вопросы о том времени он неуклонно отвечал: «Живите в мире и не ведайте войны».