Die Zeit пишет, что инициаторами письма стали руководители концернов Bayer, BASF, Evonik и Siemens, после того как 27 января 2025 года посетили памятную церемонию, посвященную освобождению концлагеря Аушвиц-Биркенау. Билл Андерсон — генеральный директор Bayer, был очень впечатлен. Во времена Третьего рейха эта компания входила в состав группы IG Farben, которая, в частности, производила «Циклон Б» для газовых камер в концлагерях. Андерсон предложил главам трех других компаний направить ведущим корпорациям ФРГ письма с призывом объединить немецкий бизнес вокруг совместного заявления к 80-й годовщине окончания войны.

Авторы заявления ставят деловые круги в число тех, кто в 1933 году позволил нацистам захватить власть в Германии, но первенство в этом отдают тем, кто принимал решения в политике, армии, судебной системе.

«Немецкие компании помогли укрепить власть национал-социалистов. Заботясь о собственной выгоде, многие компании и их бывшие хозяева оказались втянуты в эту историю. Сегодня мы как немецкие компании берем на себя ответственность за то, чтобы память о преступлениях нацистской эпохи оставалась жива», — пишут они.

«В 1933 году и после него слишком многие молчали, отворачивались и не вмешивались», — описывают ситуацию капитаны немецкой экономики.

Вина и ответственность

Вина всегда индивидуальна. Но даже и коллективной ответственности сами сегодняшние бизнесмены вроде бы и не могут нести. То, что произошло в 30-х и 40-х годах прошлого века, принадлежит истории. Та страница закрыта, и очень немногие из ныне живущих могут каяться в том, что оказались тогда не на той стороне.

Ответственность немецкого бизнеса за преступления Второй мировой войны складывается из нескольких направлений:

• За то, что они фактически привели нацистов к власти и способствовали укреплению национал-социалистического режима, который и развязал страшную войну. Эта часть ответственности наименее очевидна, окутана туманом государственничества и патриотизма. Но относится к первопричине всех остальных преступлений.
• За то, что немецкие корпорации благодаря нацистам обогащались за счет антисемитской кампании «ариизации» предприятий, принадлежавших евреям. Проще говоря, отбирали готовые бизнесы и добро.
• За то, что деловые круги Германии активно наращивали военную машину, необходимую Гитлеру для ведения захватнической войны.
• За непосредственное участие в преступлениях, таких как строительство лагерей смерти и, как в случае IG Farben, снабжения их средствами убийства.
• За эксплуатацию рабского труда подневольных рабочих из оккупированных стран и узников концлагерей. Это самая очевидная и наглядная часть состава преступлений, которая охватывает самый широкий круг немецких предприятий — от крупных концернов до семейных хозяйств.

«Мы просто работали, время было такое»

При выработке проекта обвинительного заключения Нюрнбергского международного военного трибунала обсуждалась роль экономики в преступлениях гитлеровского режима. По настоянию Москвы в разделе «преступление против мира» был переписан фрагмент, утверждавший, что установление нацистским руководством «тотального контроля» над немецкой экономикой является доказательством преступного заговора. Ведь в СССР вся экономика была государственной, в то время как предприятия в Германии были под «сильным влиянием» нацистского государства. Конечно, при тоталитаризме все равно прочно встроены в систему.

Хотя в первые годы правления НСДАП экономика еще могла функционировать в значительной степени автономно, к концу 1936 года контроль режима заметно ужесточился с принятием так называемого «Четырехлетнего плана» Германа Геринга. Например, компания Daimler-Benz продолжала принимать независимые решения относительно своей модельной политики до конца 1930-х годов, влияние государства росло по мере ограничения частного потребления и постепенного увеличения расходов на военную промышленность в государственном бюджете.

Определение ответственности немецкого бизнеса не стало центральным предметом нюрнбергского правосудия именно из-за принципиально разного отношения в СССР и на Западе к роли и месту частного капитала. Это проявилось еще на стадии подготовки к первому процессу. Американский прокурор Роберт Джексон отмечал, что в советской оккупационной зоне началась экспроприация собственности у хозяев на том основании, что они «были фашистами». Советская сторона планировала построить показательный суд над немецкими промышленными боссами вокруг эмблематической фигуры «пушечного короля» Густава Круппа, но престарелого главу стальной империи парализовало, и он физически не мог предстать перед судом до своей смерти. Его преемника и сына Альфрида приговорили к 12 годам тюрьмы.

А банкир Яльмар Шахт, который как самый авторитетный экономист Германии того времени сознательно поставил на Гитлера, обеспечил тому поддержку крупного капитала в приходе к власти и создал хозяйственную модель Третьего рейха, и вовсе был оправдан большинством голосов судей на главном процессе. Потому что к началу войны выступил против фюрера, а ее конец застал в нацистском концлагере. Он дожил до 1970 года и пользовался почетом и уважением в довольно широком кругу.

Так же как Альберт Шпеер — личный друг Гитлера, его главный архитектор, министр вооружения и боеприпасов. Отсидев 20 лет, он вышел на свободу мультимиллионером, опубликовав две книги мемуаров-бестселлеров.

Журнал Der Spiegel рассказал историю менеджера компании IG Farben Фрица тер Меера, который в 1948 году был приговорен судом к семи годам тюрьмы за эксплуатацию рабского труда и грабеж. Признан «частично ответственным» за строительство завода IG Farben в Освенциме, где погибло около 30 000 человек. Сразу после освобождения из тюрьмы его как своего приняли на работу в штаб-квартиру компании. Вскоре тер Меер стал председателем наблюдательного совета ныне широко известной компании Bayer, созданной после реорганизации IG Farben. Он умер в 1967 году, но в компании хранят память о заслуженном ветеране, и цветы к его могиле возлагают представители наблюдательного совета и правления Bayer AG.

Топ-менеджеры утверждали, что заботились об успехе своих предприятий в предлагаемых условиях, занимались развитием германской экономики. И даже ворчали, что при Гитлере это получалось лучше, чем при демократии Веймарской республики.

«Из-за соперничества между многими политическими партиями в Германии и общего беспорядка возможности для процветания не было, — говорил на суде Альфрид Крупп о начале 1930-х. — Мы думали, что Гитлер даст нам такую здоровую среду. <…> Мы, Круппы, никогда особо не заботились об идеях. Нам нужна была только система, которая работала хорошо и позволяла работать без помех. Политика — не наше дело».

К концу 1960-х подросло послевоенное поколение, свободное от груза прошлого, которое начало задавать вопросы и даже устроило «молодежную революцию». Но оно еще не было у руля. Покаянный жест канцлера Вилли Брандта, который опустился на колени перед памятником жертв Варшавского гетто, не вызвал солидарного отклика у большинства немцев его поколения.

Долг за рабский труд

За материальный ущерб, нанесенный другим странам, Германия заплатила репарации. Согласно решению Потсдамской конференции 1945 года, репарации были выражены в вещественной форме: заводы, машины, станки, товарные запасы, а также германские вложения за рубежом. Конечно, оборудование вывозилось и с предприятий крупных корпораций. Вывоз закончился в 50-х годах. Но репарации — это то, что заставили отдать или попросту отобрали. Отдельная история — с выплатой компенсаций подневольным работникам конкретными компаниями.

Лишь спустя 40 лет после войны произошел исторический сдвиг. В 1986 году на праздновании своего 100-летнего юбилея компания Daimler-Benz вынуждена была отреагировать на проблему принудительного труда на своих предприятиях во время войны. Социологи из Гамбурга анонсировали книгу о «Даймлере» в эпоху нацизма. Исследователи описали роль компании в подготовке к войне и ее технократический подход к человеческой жизни. В своей реакции компания вместо обычных рефлексов самооправдания впервые обратила внимание на жертв. Было заказано исследование, посвященное подневольным работникам.

По оценкам, приведенным в исследовании, в годы войны на принудительные работы в германском рейхе и на завоеванных территориях были согнаны около 13,5 млн депортированных и заключенных. Без иностранных рабочих рейх с 1942 года просто не смог бы продолжать войну, поскольку без них невозможно было бы поддерживать сельскохозяйственное и промышленное производство. В сентябре 1944 года в немецкой промышленности было занято около 3,5 млн иностранных рабочих и военнопленных. Подневольные рабочие в конечном итоге заложили основу так называемого «экономического чуда» в 1950-х годах, поскольку они способствовали росту компаний в военные годы.

13 июня 1988 года тогдашнее руководство Daimler-Benz обязалось выплатить 20 миллионов немецких марок в качестве компенсации за принудительный труд. С этого момента начался бум таких исследований. Но индивидуальные иски о компенсациях, как правило, отклонялись.

т.е. производить продукцию для войны и использовать для этого пленных, насильственно перемещенных и узников концлагерей.

Решение пришло спустя более 50 лет после окончания войны. С 2000 по 2007 год действовал фонд «Память, ответственность и будущее». В него участвующие компании мобилизовали около 5 млрд немецких марок. Еще примерно столько же внесло государство. Итого более 10 млрд марок (потом при обмене 1 немецкая марка равнялась 0,51 евро). Помимо компенсационных выплат, эти деньги также были направлены на поддержку проектов, способствующих международному взаимопониманию и защите прав человека.

По подсчетам авторов статьи Der Spiegel, все равно получается, что в выигрыше осталась немецкая экономика. С одной стороны, половину суммы заплатили налогоплательщики. С другой стороны, 5 млрд марок составляли лишь малую часть военных прибылей: в текущих ценах 180 млрд марок должны были пойти на выплату удержанной заработной платы подневольным рабочим.

По сей день многие компании избегают вспоминать свою историю нацистских лет.

Успешной компании из Ингольштадта Audi потребовалось почти 70 лет, чтобы признать свою ответственность. Но даже сегодня на сайте Get Audi на русском языке, где в мельчайших подробностях описана история создания и становления компании с 1899 года, как бы невзначай весь период с начала 30-х да конца 40-х годов прошлого века уместился в одном предложении: «За семь предвоенных лет было выпущено две новинки, а с 1937 года началось производство штабной модели Horch 901».

Повторение прошлого

По большому счету, волна признания ответственности пришлась на первое поколение, которое родилось после войны и оказалось у руля на рубеже веков при воссоединении Германии, и связанного с этим политического подъема, когда казалось, что страница войны в Европе окончательно перевернута. Сегодня на определяющие позиции пришло следующее поколение. Уже внуки тех, кто застал время нацизма. Перед ними совершенно другие проблемы.

Примечательно, что заявление, опубликованное в трех знаковых газетах Германии, не вызвало особого политического и медийного резонанса в стране. Вроде бы и дискутировать не о чем. Всего лишь декларация очевидного и много раз проговоренного. Очередное размышление о прошлом, которое тонет в потоке нынешних беспрецедентных событий в мире, которые, в отличие от трагедии более чем 80-летней давности, еще не оценены историческим опытом.

Те, кто подписался под покаянным документом, не несут личной ответственности. Они чаще всего даже не потомки тех, кто принимал решения девяносто лет назад. Отстаивают реноме своих брендов, запятнанных прошлым? Да кто в нынешнем поколении потребителей кроссовок Adidas или пылесосов Bosch об этом помнит! Сегодня бренды всемирно известны и уважаемы.

Но есть все же мостик в сегодняшний день, который пытаются перекинуть авторы, намекая на ультраправую волну, захлестнувшую вполне себе повзрослевший и цивилизованный мир. Предостережение деловой элите и ее политикам и напоминание им во времена моды на выгодные сделки и «здравый смысл» на фоне вселенского пересмотра устоев.

«Сегодня также тот день, когда мы должны спросить себя, как это могло произойти» — это уже не только о материальной ответственности за выплату подневольным работникам и моральной за покорное повиновение нацистским порядкам. Это призыв к осмыслению уроков прошлого, повторяемых сегодня в разных странах.

Не только «молчали, отворачивались и не вмешивались», не только «оказались втянуты», как пишут авторы заявления. Крупный бизнес тогдашней Германии своими руками привел к власти дьявола. Политические маргиналы при поддержке многомиллиардных активов становятся страшной силой.

Тирании действуют не только через террор и тайную полицию. Они не обрушиваются на страну внезапно, подобно природной стихии, а создаются на основе согласия и сотрудничества значительных частей общества. Даже «национального консенсуса». Кто может отрицать, что уровень одобрения нацистской диктатуры и ее идеологии среди «народных масс» был пугающе высоким?

Ведь и сегодня говорят, что деньги любят тишину, экономика любит стабильность. Наверное, немецкие предприниматели, которые помогли прийти к власти Гитлеру, думали об этом, а не о газовых камерах и войне, унесшей более 60 миллионов жизней.

Уже упомянутый бывший президент Рейхсбанка Яльмар Шахт рассказывал на суде в Нюрнберге свою историю прагматика-бизнесмена, патриота, движимого желанием обеспечить процветание и могущество своей стране. Разочаровавшись в действующем в Германии (демократическом) режиме, он обратил внимание на ультраправые силы. Пока еще довольно маргинальные. В 1930-м, почитав писания Адольфа Гитлера, он пришел к выводу, что перед ним именно тот политик, который способен спасти Германию, «создав крепкую экономику в сильном государстве». А когда понял, что из этого получилось, было уже поздно…