Резолюция XIX съезда КПРФ — Коммунистической партии Российской Федерации — объявила «ошибочными» тезисы «Секретного доклада» о культе личности Сталина, представленные на ХХ съезде КПСС в феврале 1956 года. Сегодняшние коммунисты обвинили первого секретаря той, оригинальной, коммунистической партии Никиту Хрущева в том, что, критикуя Иосифа Виссарионовича, он «сполна проявил анархический индивидуализм, горячность и склонность к расколу». Эх, про «волюнтаризм» забыли!

Хрущева все время в чем-то обвиняют. То он Крым украинцам подарил (не дарил — проверьте документы), то он, развивая отношения с США, оказывается, разоблачал Сталина, чтобы ослабить СССР. Вообще, передергивание фактов — одна из главных черт сегодняшней политической конъюнктуры. Чего стоят новые школьные учебники по истории, пропагандистское детище Владимира Мединского, идеолога а-ля Михаил Суслов (хотя до Суслова ему как до луны — тот хотя бы верил в идеи несгибаемого коммунизма, этот строит идеологию на злобу дня).

В резолюции КПРФ утверждает, что у Хрущева была «объективная нехватка материалов, порочащих имя и дело Сталина. Ныне достоверно установлен факт целенаправленной работы по изъятию из государственных архивов подлинных документов и вбросу туда фальшивок».

Кстати, комиссию по оценке репрессий в 1956 году возглавил Петр Поспелов, автор многочисленных книг о вожде, считавшийся несгибаемым сталинистом. И все же, представляя информацию о беспределе ГУЛАГа — только за два года, 1937–1938, было арестовано 1 548 366 человек и из них расстреляно 681 692 — докладчик еле сдерживал слезы. У него была репутация скучного исполнителя, и такая реакция на драконовский характер правления его бывшего кумира произвела на присутствующих еще более трагическое впечатление.

Вообще ХIХ съезд сегодняшних коммунистов, которые за последние годы растеряли какое-либо влияние, — очередное переизбрание руководителем глубокого пенсионера Геннадия Зюганова и жалобы на дорожающую картошку — подтвердил партийную антибудущность. Она нацелена на консервативный стареющий электорат, который при Сталине не жил, но какими-то генами помнит, что «было надо — и цены снижали».

Не зря ведь для оценки лояльности на съезде отметился главный куратор с Красной площади Сергей Кириенко.

Борьба с Хрущевым сродни другой чудаковатой инициативе КПРФ — признать религиозный телеканал «Спас» «иноагентом» за фильм «Мумия», критикующий мавзолей Ленина за кощунство. И здесь нестыковка. Понятно, что Ленин — коммунист, для которого религия — опиум для народа, но два года назад на выставке «Россия» на ВДНХ я своими глазами видела, как товарищ Зюганов прикладывался к кресту какого-то попа, представлявшего там стенд РПЦ.

Впрочем, ретроградство коммунистов сродни противоположной им идеологии — православию. Недавно некий активный священник с религиозным апломбом заявил, что женщины «развратные бабы», и вообще не большее, чем «помощницы мужчины», поэтому не должны «светиться самостоятельно».

Куда девались годы образования, эмансипации, профессионализма, современного развития? Когда-то коммунизм требовал недостижимых идеалов от советского человека, но хотя бы для успехов будущего. Теперь же регрессивное прошлое времен «Домостроя» стало идеалом.

Абсурд кремлевской диктатуры даст фору любому Джорджу Оруэллу. Если бы автор описывал сегодняшнюю Россию, то он бы поменял жанр «1984» с научно-фантастической дистопии на фантастический реализм. «Фантастический» — только этим словом можно описать изощренную изобретательность законов и запрещений.

Отмена «Секретного доклада», и не только, коммунистами вписывается в общую установку на прошлое, и не просто прошлое, а самое репрессивное, консервативное, подавляющее все свободы и индивидуальность.

Конечно, КПРФ, созданная «на добровольных началах» в 1993 году, не является правопреемницей КПСС, расформированной в 1991-м. Поэтому на официальные действа по поводу Хрущева или ХХ съезда новокоммунисты претендовать не могут, о чем им сразу же сообщил председатель комитета Госдумы по госстроительству Павел Крашенинников.

Учитывая общую ситуацию в стране, реакцию Крашенинникова можно даже посчитать крамольной. Раньше, когда все умели читать между строк, посчитали бы. «Не отрекаются, любя», процитировал думец стихотворение Вероники Тушновой 1970-х годов, упомянув и мятежную Аллу Пугачеву. «Так вот, мне кажется, это как раз касается XIX съезда КПРФ и XX съезда КПСС, — сказал Крашенинников и добавил: — Поэтому он еще придет из темноты — кто, не знаю. Но надо быть поаккуратнее».

Если Хрущева отменять, так это главные будут.

Если бы я была КПРФ и хотела проявить лояльность, то я бы тоже Сталина поднимала. Ведь уже в конце нулевых — прекрасное время было: Дмитрий Медведев — президент; «свобода лучше, чем несвобода» — засияла золотыми буквами восстановленная строка из гимна «Нас вырастил Сталин на верность народу» в вестибюле метро «Курская»-кольцевая.

Сталинизм — пока точечно и с оговорками — начали оправдывать «внешними и внутренними факторами», как в пособии Александра Филиппова «Новейшая история России. 1945–2006», изданном в 2007 году по заказу Кремля. Сильная рука Сталина была обусловлена «известной по предшествующим этапам российской истории необходимостью выживания и развития в ситуации «осажденной крепости». В этих условиях формирование жесткой милитаризованной политической системы выступало инструментом решения чрезвычайных задач в чрезвычайных обстоятельствах». Кроме того, «итогом сталинских чисток стало формирование нового управленческого класса, адекватного задачам модернизации в условиях дефицита ресурсов, — безусловно, лояльного верховной власти и безупречного с точки зрения исполнительской дисциплины».

Ну чем не 2025 год? Смерть Романа Старовойта, министра транспорта и бывшего губернатора Курской области (кстати, родины Хрущева), как раз и подтвердила «чрезвычайные обстоятельства» сталинского типа. Уволенный — пусть и «без утраты доверия» — видимо, за недостаточные укрепления на границе с областью, что позволило войти туда украинским войскам прошлым летом, самоубийством Старовойт показал, что хорошо понимал систему. Из сталинского ГУЛАГа и путинской вертикали нельзя уволиться. Суд в них вершится не по презумпции невиновности, а зависит от единоличных решений Верховного. В 1937 году такая судьба постигла старых большевиков — братьев Орджоникидзе: Папулия, начальник политотдела Закавказской дороги, был расстрелян со всей семьей, а Серго, нарком тяжелой промышленности, от безнадежности застрелился (официально он умер от инфаркта). В 1941-м застрелился и Михаил Каганович, бывший нарком авиационной промышленности. Впрочем, его брат Лазарь продолжил верно служить вождю в разных ипостасях.

После смерти Сталина в 1953-м, борясь со сталинскими методами, его бывшие соратники, включая Хрущева, сталинскими же методами уничтожили главного начальника ГУЛАГа, министра МВД Лаврентия Берию. Этой казнью закончилась самая жестокая советская эпоха. Террор охранительных органов перестал использоваться для уничтожения высокопоставленных коллег. Провинившиеся или уходили на пенсию, или переходили на другую работу.

Правда, в 1984-м, уже на закате обветшавшей советской системы, застрелился обвиненный в коррупции руководитель МВД Николай Щелоков. Но это было больше результатом разборки с КГБ, который возглавлял Юрий Андропов до того, как стал генеральным секретарем ЦК КПСС в 1982 году.

В известных записках 1970-х годов «Бодался теленок с дубом» о своей писательской борьбе с советской цензурой Александр Солженицын, уже из эмиграции, винил Хрущева в незавершенной десталинизации:

Раньше многие думали, что массово-положительное возрождение фигуры Сталина было заложено ее разоблачителем. Не покаявшись за все преступления большевизма, он заклеймил симптом, а не систему. Сегодня очевидно, что они взаимосвязаны и неразделимы. Корни тоталитарного феномена не в Иосифе Виссарионовиче, а в непреходящем «вождизме». Михаил Горбачев разоблачил не только всего вождя, но и всю советскую систему — и системы-то уже больше нет — a сталинская вертикаль живее всех живых. От культа узурпаторов нас не спасет никакой Хрущев.

Александр Исаевич умер в 2008 году. Вернувшись в постсоветскую Россию, он подружился с Владимиром Владимировичем и успел застать возвращение генералиссимуса на флаг. Уже тогда «великие заслуги» Сталина начали становиться главным нарративом. Как оправдывал бы нобелевский лауреат по литературе 1970 года — Солженицыну ее вручили «за нравственную силу» — захват сегодняшней политики Кремля представителями КГБ, которое он так ненавидел? Считал, что путинская охранка нужна, потому что за державность и Великороссию?

Резолюция КПРФ о дехрущевизации, каким бы фарсом она ни была, не случайно почти по минутам совпала со смертью Старовойта. Его безысходное самоубийство знаменует полное возвращение сталинского стиля в канун семидесятилетия «Секретного доклада».

***

Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
удвоить, утроить у этой стены караул,
чтоб Сталин не встал и со Сталиным — прошлое.

Наследников Сталина, видно, сегодня не зря
хватают инфаркты. Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время, в котором пусты лагеря,
а залы, где слушают люди стихи, переполнены.

Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят: «Успокойся…» —
Спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина живы еще на земле,
мне будет казаться, что Сталин — еще в мавзолее.

Евгений Евтушенко «Наследники Сталина», 1961 г.

На часах замирает маятник,
Стрелки рвутся бежать обратно:
Одинокий шагает памятник,
Повторенный тысячекратно.
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки,
И за ним, как барашки на море,
Чешут гипсовые обрубки.
Утро родины нашей — розово,
Позывные летят, попискивая.
Восвояси уходит бронзовый,
Но лежат, притаившись, гипсовые.
Пусть до времени покалечены,
Но и в прахе хранят обличие.
Им бы, гипсовым, человечины —
Они вновь обретут величие!

Александр Галич, «Ночной дозор», 1963 г.