Этот текст вышел в третьем номере журнала «Новое обозрение».

Мало кто знает, но 24 февраля 2022 года, в тот день, когда многие состоятельные люди паковали чемоданы, чтобы рвануть из страны, Анатолий Чубайс в нее, напротив, вернулся. Из Берлина.

А три года спустя «Роснано» подало против Анатолия Чубайса и других бывших топ-менеджеров компании судебный иск, требуя возместить убытки в размере 6 млрд. В Госдуме, СМИ, а с их подачи где-то и в общественном транспорте вновь, как рефрен из 90-х, воскресли разговоры о том, что «во всем виноват Чубайс». Начали дружно считать, сколько миллиардов вылетело в нанотрубки, сколько этажей было в квартире Чубайса на Якиманке и сколько «Волг» кто из недовольных не смог на свой ваучер приобрести. Ну а кого еще винить в происходящем? Не Путина же, в самом деле! Зеленский далеко, у Байдена — рак, Трамп вообще наш (наверное). А Чубайса ругать оно как-то привычней.

Такой вот парадокс: в ту пору, когда действительно был «во всем виноват Чубайс», сам он сохранял за собой и влияние, и финансы. В том, что происходит в России сейчас, вины Чубайса вроде бы нет, но ему пришлось все продать и самому покинуть страну. Или Чубайс все-таки виноват? И если да, то в чем именно?

«Писатель». Отец российской ЭКОномики

Переделкино — писательский городок, дачный поселок, где жили и работали литераторы прошлого века: Борис Пастернак, Корней Чуковский, Константин Паустовский, Евгений Евтушенко… И Анатолий Чубайс. Тоже в каком-то роде писатель. В 90-е годы из-за тяги к творчеству он даже пост министра финансов потерял, зато личное финансовое благосостояние улучшил.

В недавнем фильме «Предатели» ФБК* назвал «дело писателей» 1997 года одним из «первых крупных публичных коррупционных скандалов». Тогда пять авторов брошюры «Приватизация по-российски», главным среди которых был Анатолий Чубайс, за свой скромный труд получили по 90 тысяч долларов. Сейчас такой суммой не каждого гаишника удивишь. Но в ту пору это действительно больше напоминало не реальный гонорар, а завуалированную взятку от одного из бенефициаров залоговых аукционов.

При этом книга на самом деле была любопытной, хотя ее мало кто прочитал, и в топ бестселлеров она не вошла. И перу Чубайса в ней принадлежала не пятая часть, как логично было бы предположить, учитывая размер гонораров, а практически половина. Так что, можно сказать, в том небольшом писательском коллективе финансово Чубайса даже обделили — книгу он вытащил фактически на себе. Даже заключение для нее писал тоже он: «Сложившуюся в итоге ситуацию можно охарактеризовать так: мы получили приватизацию справедливую ровно настолько, насколько состоятельной и вменяемой была сама государственная система». Словом, не мы такие, жизнь такая.

Его вообще долгие годы сопровождала карьерная живучесть: теряя одни посты, он тут же получал другие — либо более влиятельные, либо более прибыльные.

И то, что последний свой дом в России Чубайс решил завести не в простом буржуазном поселке, а именно в писательском Переделкино, символично. Его судьба ведь похожа на судьбу его книги, под обложкой которой в соседних главах сошлись благие помыслы и коррупция. А еще символичней, что особняк находился не прямо в самом Переделкино, а в примыкающем к нему местечке с названием Переделки. Вроде бы Переделкино, а вроде бы не совсем — Переделки, но… Чубайс выступал за демократию, но… Он был империалистом, но… Боролся с олигархами, но… Выступал в интересах крупного бизнеса, но… Поддерживал Путина, но… Уехал из России, но… Сплошные «но» и многоточия. Хотя, собственно, разве не все мы такие.

И в переделки Чубайс попадал тоже не раз. Не в неприятности, а именно в переделки: от истории с той же книгой, за которую пожурили, но не посадили, до картинного покушения националиста Квачкова, которое оказалось показательно неудачным. Да и из России ему удалось удивительно вовремя уехать, до прихода оперативников с ордером на арест, и вовремя получилось продать все жилье, включая тот самый 2400-метровый особняк в тех самых Переделках.

Сейчас в хайтековском особняке Анатолия Чубайса, как мы выяснили по актуальным данным Росреестра, обосновался известный российский эмбриолог Сергей Яковенко, самый, пожалуй, авторитетный ученый-бизнесмен, который занимается искусственным оплодотворением, а в свободное время предпочитает расслабляться на природе: «В такие моменты я стараюсь освободить несколько дней в своем графике и отправляюсь ловить рыбку на яхте». В иронии медику не откажешь: после истории с Настей Рыбкой заговорили о том, будто Яковенко мог заниматься чуть ли не клонированием Олега Дерипаски с помощью искусственных эмбрионов. Официально этого никто не подтверждал, но данные перелетов показывают, что Яковенко и Дерипаска посещали Норвегию в одни и те же даты, причем летали одним бортом.

И то, что именно такой человек сейчас занял покои Чубайса, тоже весьма символично. Как это ни кажется странным, по сути Чубайс занимался в 90-е почти тем же самым — искусственным оплодотворением российской государственной экономики частной собственностью — с помощью насильно подсаженных эмбрионов по прозванию Ваучер и Залоговый Аукцион. Он создавал не столько новую экономику, сколько ЭКОномику — на благо, но без народа, в интересах избранных. Ну и себя самого. Результат без процесса особого энтузиазма в стране не вызвал — искусственно подсаженный ребенок оказался нелюбим. В итоге мы имеем то, что имеет нас. И это касается уже не только экономики, а вообще всего, в чем мы сейчас живем. Ведь на самом деле Чубайс — гораздо больше, чем 90-е, и больше, чем экономика. Чубайс — это то, через что страна прошла за последние 40 лет.

«Диссидент». В ожидании танковых колонн

Ветеран Великой Отечественной войны и преподаватель научного коммунизма Борис Чубайс написал дипломную работу, которая называлась «Полная и окончательная победа социализма в СССР — главный итог преобразующей деятельности партии и народа». Его младший сын делал все, чтобы эти итоги преобразующей деятельности партии и народа радикально пересмотреть. Своеобразный Эдипов комплекс, где в роли Иокасты оказалась вся страна. Впрочем, в то время этот комплекс был свойственен многим.

60–80-е годы для Союза оказались временем надлома рубежей и представлений. К коммунизму еще стремились, но свет в конце туннеля становился все более тусклым и отдаленным. Перспективы сделанной былью сказки рассыпались на клочки газеты «Правда», порванной для хождения в туалет, и бродящее где-то там за дверью будущее представлялось каждому на свой лад, но казалось одинаково неуловимым. Дожить бы до конца пятилетки с перевыполненным на полпроцента планом — и ладно. А будущее оставим Стругацким, которых в ту пору читали взахлеб. Сложно найти в тумане белую лошадь, особенно если ее там нет. И в поисках ориентиров уже мало кто смотрел вперед, все больше оглядывались по сторонам: как там у НИХ?

Такие настроения, конечно, не высказывались вслух, но они были духом эпохи. Застой ведь выражался не только в том, что не было сил идти, непонятно стало и куда идти, а это гораздо важнее: растерянность, топтание на месте. На периферии такие исторические флюиды всегда ощущаются сильнее, не произносятся, а именно ощущаются. А вырос Анатолий Чубайс именно на периферии. Родился в 1955 году в провинциальном белорусском Борисове, пошел в школу в космополитичной Одессе, учился в почти приграничном Львове и лишь в конце 60-х переехал с родителями в Ленинград, уже проникшись ненавистью к «военно-патриотическому воспитанию» и вспоминая про школьные годы чудесные:

«Абсолютное стопроцентное вранье, в которое не верил ни один из тех, кто это преподавал, начиная с каких-то идиотских воротничков матросских, которые нужно было носить на форме, и кончая распеванием песни «Солнышко светит ясное, здравствуй, страна прекрасная». Это всё было настолько омерзительно, просто рвотный физиологический эффект вызывало у нашей команды ребят, с которыми я дружил. Это вранье вызывало ненависть».

Потом окончил машиностроительный факультет Ленинградского инженерно-экономического института имени Пальмиро Тольятти, после стал в нем работать — инженером, ассистентом, доцентом. Статус вроде бы поменялся, но экзистенциальное ощущение тошноты от окружающего бытия осталось. Таблеткой от укачивания для будущего реформатора стал своеобразный кружок единомышленников. Кружки тогда вообще были в тренде. Но если в кружках кройки и шитья моделируют одежду, то Чубайс сотоварищи решали, как перекраивать всю экономику страны. Никакой политики, только базис, который сам решит, куда ему надстраиваться дальше.

Жизни за антисоветскую деятельность к тому моменту давно уже не лишали, все же не 37-й, но лишиться работы, привычного места жительства, а в худшем случае и свободы было можно вполне.

Разумеется, при поддержке руководства родного вуза, которое разрешило амбициозному доценту возглавить Совет молодых ученых института. С началом перестройки основал в Ленинграде одноименный клуб, на первом заседании которого обсуждали доклад под названием «План и рынок: вместе или врозь»:

«Я вообще никогда не был сторонником того, чтобы забираться на трибуну и кричать: «Долой советскую власть!» Всегда старался действовать в рамках какого-то разрешенного поля, при этом имея в виду, что границы этого поля очерчены весьма невнятно… На всевозможные окрики всевозможных органов (а это случалось нередко) у нас всегда был готов грамотный ответ: «Свободное обсуждение основ рыночной экономики недопустимо? Возможно. Но вот у нас есть документ, а на нем подпись завотделом обкома партии: продолжайте, мол, развивать идеи Горбачева, высказанные на апрельском пленуме ЦК».

Чубайс и развивал. И развивал свою карьеру: в 1990 году стал при Анатолии Собчаке зампредом Ленинградского исполкома и руководителем комиссии по экономической реформе, пытался создать в городе зону свободной торговли, хотя в ту пору пустых прилавков особо некому, да и не чем было торговать.

«В этой суете прошло лето и наступил август 1991 года. Я был в отпуске. Путешествовал на машине, 19-го как раз приехал в Москву. Перезванивался с Гайдаром, пытаясь выяснить, что происходит. Звонил в приемную Силаева, как сейчас помню, сообщал о передвижении танковых колонн из разных частей Москвы. А потом поехал в Питер, 20-го вечером пришел в Ленсовет, где было непривычно пусто. В полном составе собралась только наша команда. Помню, кто-то пришел с топориком. Сидели в ожидании танковых колонн».

Танки ушли, а контакты с Гайдаром остались. Когда осенью 91-го Ельцин решил создать правительство на основе команды Гайдара, будущий премьер пригласил Чубайса, с которым к тому моменту был знаком уже 9 лет, в Москву. 10 ноября 1991 года Анатолий Чубайс был назначен министром — председателем Государственного комитета РСФСР по управлению госимуществом. Накануне в журнале «Век XX и мир» был напечатан фрагмент «аналитической записки по концепции перехода к рыночной экономике в СССР», подготовленной группой Чубайса. Согласно плану реформаторов, в успехе реформ «не последнее место займут меры антидемократического характера»: запрет забастовок, ограничение партийной деятельности, цензура… Железной рукой — к счастью.

«Демократ». Ударим коррупцией по коммунизму

То, что, продав ваучер, «новые русские капиталисты» вместо двух обещанных Чубайсом «Волг» смогли купить всего одну, да и то не «Волгу», а бутылку водки, — самый нелепый упрек в адрес молодого на тот момент реформатора. Зарплату тоже многие пропивают, но это претензия не к зарплате. У каждого — свои приоритеты. И у Чубайса тоже. У него и не было сверхзадачи осчастливить каждого. Главное — осчастливить страну, создав в ней условия для будущего процветания. А то, что большинство населения изначально было для нового цветника просто компостом, — это так, издержки производства. Вот только настоящую демократию (а на Западе Чубайса до сих пор считают демократом) на издержках построить не вышло. Бывшее госимущество досталось бывшим директорам, проходимцам, взяточникам и просто бандитам. И новым базисом новой России стала не частная собственность, за которую ратовали реформаторы, а социальное расслоение.

Та же история повторилась и позже, когда Чубайс возглавил Федеральную комиссию по ценным бумагам и фондовому рынку. Но повторилась в еще более циничном варианте. Класс мелких собственников, пусть и полубандитский, был уже создан — осталось дело за крупным. В результате залоговых аукционов, когда акции крупных госпредприятий сперва передали в залог коммерческим банкам, а затем фактически подарили, отказавшись выплачивать правительственный кредит, в России появились финансово-промышленные олигархи. Так к социальному расслоению добавилась экономическая коррупция.

Но настоящий удар демократов по демократии был нанесен в 1996 году, когда Борис Ельцин шел на второй срок и явно уступал коммунисту Зюганову. «Мы пришли к Чубайсу. Он говорит: «Вам надо? Платите», — вспоминал позднее Михаил Ходорковский**. Олигархи заплатили «аналитической группе» Ельцина три миллиона долларов. Даже если их действительно потратили на предвыборную кампанию, а не распилили среди своих, выглядело это неавантажно. Особенно на фоне истории с коробкой из-под ксерокса с 538 тысячами у.е., с которой задержали двух замов Чубайса. Молодая российская демократия оказалась проданной на корню. Каков базис — такова и надстройка.

В ту пору это даже угрозой «коммунистического реванша» было сложно обосновать. Как раз тогда в Польше президентом был Александр Квасьневский, из левых, бывший коммунистический функционер, и ничего, не возродились в Польше репрессии Ярузельского. Речь шла о сохранении не какой-то там демократии, а власти и денег. Не меньше, но и не больше.

Так что последовавшее вслед за этим «дело писателей» (оно же «дело Связьинвеста», когда крупнейшая телекоммуникационная компания страны досталась структурам Владимира Потанина, издательство которой заказало Чубайсу и его соратникам книгу) уже мало кого удивило. В такую демократию уже не верил никто. Верили только в деньги. А потом и в них перестали верить — случился дефолт.

Энергии у Чубайса от этого не убавилось. После августа 98-го он перешел в энергетику, став главой РАО ЕЭС, взялся реформировать и эту сферу, разделяя ее на конкурентные элементы. Получилось, но с теми же побочными эффектами вроде роста цен, блэкаутов и проклятий в свой адрес. К этому он уже привык. И в правительство больше не возвращался.

В 1997 году он, с подачи Алексея Кудрина, посоветовал главе президентской администрации — зятю Ельцина Валентину Юмашеву — пристроить в Кремль бывшего вице-премьера Санкт-Петербурга Владимира Путина, который после поражения на выборах Анатолия Собчака остался без вменяемых перспектив. Путин стал начальником Главного контрольного управления администрации президента и даже был зарегистрирован в Москве в одном ведомственном доме вместе с Чубайсом. С тех пор почти четверть века их пути шли вроде бы порознь, но ровно настолько, насколько порознь идут две лыжни. Оба вроде говорили о демократии, но разве что говорили.

«Представьте, — рассуждал Чубайс, — организовали в стране по-настоящему полностью демократические выборы, основанные на волеизъявлении трудящихся с равным доступом к СМИ, к деньгам — Касьянов**, Явлинский, Немцов, Рогозин, Жириновский, Медведев… Мы в реальной стране живем. И ответ ясен, абсолютно ясен. Результат таких выборов оказался бы на порядок хуже, а возможно, просто катастрофичен для страны». Все это напоминало кавээновский стэм команды «Мегаполис»: «Можно подумать, вы разбираетесь в семейных ценностях. — Да я за семейные ценности мать продам». Ради торжества демократии в жертву принесли саму же демократию.

«Либерал». Или просто системный

В 2003 году Анатолия Чубайса выгнали с митинга жертв политических репрессий. Во время памятной церемонии у Соловецкого камня его охрана пыталась расчистить для главы РАО ЕЭС путь к сцене, но депутат Мосгордумы Евгений Бунимович, который вел мероприятие, такую бесцеремонность не оценил, не дав экономисту микрофон: «Наш митинг, конечно, политический, но не предвыборный. Так что лидерам всяких партий нужно прорываться к микрофону в другом месте».

Чубайс тогда обиделся, он-то считал себя либералом. И всегда обижался, когда ему в праве так называться кто-то смел отказать. «Случилось страшное! Меня разжаловали. Разжаловали из либералов — и не кто-нибудь, а лично Алексей Анатольевич Навальный. Начинаю думать, как жить дальше?» — картинно возмущался Чубайс гораздо позже после критических слов Навального:

Чубайс — это человек, который четыре года назад заявлял, что нам в России не нужны свободные выборы, потому что на свободных выборах к власти придет Рогозин. Сейчас он с Рогозиным сидит в одном правительстве и прекрасно себя чувствует. Так что он давно никакой не либерал».

Но ладно бы только Навальный. Евразиец Михаил Хазин тоже заявил, что Анатолием Чубайсом движут не либеральные идеи, а «очень специфические представления о жизни»: «Ему очень нравится быть начальником. И ради этого он готов пожертвовать любыми принципами, в том числе либеральными».

Впрочем, это все — ярлыки для площадной демагогии. Путин тоже называл себя «настоящим либералом». В том же, наверное, смысле, в каком себя считал либералом Чубайс. Но речь не о словах, а о поступках. В социально-политическом плане либерализм есть верховенство прав и свобод человека, в экономическом — неприкосновенность частной собственности, в юридическом — торжество закона над произволом.

Истинное отношение Чубайса к либерализму проявилось в его участии в политической жизни страны уже в нулевых, когда, работая в РАО ЕЭС, он встал у истоков партии «Союз правых сил». И отношения эти были сложные. Тогда он выступил в защиту Михаила Ходорковского, который был арестован по «делу ЮКОСа» накануне думских выборов 2003 года: «Не высказаться в защиту я не мог хотя бы потому, что имел некоторое отношение к возникновению частной собственности в России. У меня по этому вопросу и обостренная ответственность, и повышенная чувствительность». Но после того как на такой демарш резко отреагировал Владимир Путин, призвавший «истерику на этот счет прекратить», больше Ходорковского Чубайс всуе не поминал. А после следующих выборов в Думу Чубайс на съезде СПС и вовсе призвал своих сторонников тесно сотрудничать с властью, после чего партия благополучно самораспустилась, уступив место буффонадному «Правому делу».

И во время протестов зимой 2011–2012 годов на митингах не появлялся. В отличие, скажем, от Алексея Кудрина; он проявил в тот период чудеса нано-либерализма, предпочитая поддерживать протест из безопасного далека.

«Я абсолютно не уверен, что нынешние организаторы митингов останутся во главе движения, но процесс пошел, его не остановить. То, что в последний раз на марш вышло не сто тысяч, а тридцать, не говорит о затухании. Фигня это! Будет еще десять митингов, на которые выйдут три тысячи человек, а потом вдруг соберется полмиллиона, — комментировал он протесты. — Этот поезд обратно не едет. Он способен пробуксовывать в зависимости от массы факторов, начиная от времени года и погоды, заканчивая экономическим кризисом. Но новое качество состоялось, оно может развиваться крайне медленно, тем не менее движение началось. Запрос на политические преобразования не исчезнет».

При этом сам Чубайс в этот поезд садиться не стал, предпочел остаться на платформе, помахивая тем, кого выжали из страны (как Зимина**), посадили (как Белых) или застрелили (как Немцова), чистым, даже не заплаканным, платочком. При очередном зажимании гаек изрекал философски: «Так устроена российская жизнь — кого-то сажают, кого-то взрывают». Сенека, да и только.

При выборе между постулатами «права человека» или «власть всегда права» ставка была сделана на последнее: «Хотите втащить меня на политическое поле — я на него не пойду. Я буду заниматься «Роснано», даже если вы будете говорить, что я путинская подстилка».

«Империалист». Оценил даже Дугин

В 2014 году, когда случилось присоединение Крыма, официальный доход Анатолия Чубайса составил 207 миллионов рублей. После этого свою декларацию о доходах Чубайс предпочел не публичить, что тоже не очень согласуется с либеральным принципом прозрачности. Впрочем, к тому моменту Анатолий Чубайс окончательно превратился из либерала в либерального империалиста. Точнее, он всегда таким был.

Сразу после того как Владимир Путин, еще даже не президент, заявил о необходимости мочить врагов в сортире, Чубайс откликнулся своим: «В Чечне происходит возрождение российской армии, утверждается вера в армию, и политик, который так не считает, не может считаться российским политиком. В этом случае есть только одно определение — предатель». Вряд ли Чубайс тогда предполагал, что четверть века спустя в числе «предателей» окажется и он сам.

Согласно Википедии, либеральный империализм — это «концепция внутренней и внешней политики, в рамках которой сильное демократическое государство с рыночной экономикой ведет экспансию в другие государства с целью установления и поддержания в них политической стабильности, создания единого культурного и экономического пространства, что выгодно как самой империи, так и народам этих государств».

Чубайс анонсировал приход новой русской империи еще в 2003 году, до того, как это стало патриотическим трендом. До него грезить империей считалось дурным вкусом людей с плохой «Памятью», Чубайс снял с этого слова табу.

«Идеология России <…> должна сталь идеологией либерального империализма, а целью Российского государства должно стать построение либеральной империи», — заявил Анатолий Чубайс на вручении ему мантии почетного доктора Санкт-Петербургского инженерно-экономического университета и поставил перед страной «задачи космического масштаба», одна из которых — «поддерживать базовые ценности свободы и демократии не только в России, но и у стран-соседей».

В Киеве уже тогда подобные откровения не оценили. «Россия наконец-то призналась в своих захватнических настроениях, — возмутился глава Комитета по ТЭК Верховной рады Александр Гудыма. — Пускай она создает свою империю, но Украины там не будет».

Зато Александр Дугин сразу возликовал: «Чубайс провозглашает формулу — «либеральная империя». То, что империя будет либеральной, — это никого не удивляет. По сути, это фигов листок. Шокирует, будоражит и восхищает обращение главы РАО ЕЭС к великому понятию империи, затрагивающему самые глубокие струны души русского человека. Ради империи русский готов на всё: терпеть, страдать, стоять на коленях, как писал Маркиз де Гюстен, покоряться ворам и самодурам чиновникам, безмозглой власти, жадным лживым и подлым ее сатрапам. Ради империи русский готов уничтожить весь мир вместе с самим собой, лишь бы была империя. Русский настолько любит империю, что готов называть ее как угодно по-другому: демократией, культурой, цивилизацией, равноправием всех народов, социализмом, федерацией, мировой революцией, интернационализмом. Но все эти понятия скрывают под собой любовь к империи. Об империи говорили многие политики. В основном маргинал-монархисты, неонацисты, скинхеды, Жириновский и, слегка маскируясь, коммунисты-зюгановцы. Не говорил пока только Чубайс. Теперь заговорил и он. Поставим вопрос иначе: если и он заговорил об империи, то империи быть».

Именно его «либеральный империализм», помноженный на «суверенную демократию» Владислава Суркова, и лег в основу сперва мюнхенской речи Путина, а затем и того «экспорта хаоса», который мы наблюдаем и из которого, по мнению, апологетов и, как они надеются, бенефициаров, нынешних перемен, возникнет новый мировой порядок. Разве что на строевом марше к империи «демократию» и «либерализм» отбросили за ненадобностью.

В принципе, либеральный империализм — явление в политике не новое. Соединенные Штаты, например, такая же либеральная империя. Но если на Западе, с его где вековой, а где и многовековой историей либерализма, ключевым словом в связке «либеральный империализм», является первое, то в России, где приватизацию распилили среди своих, а демократию припечатали ксероксом, рано или поздно империализм должен был пожрать того, кто его породил. Это революция пожирает своих детей. Контрреволюция не брезгует и отцами.

При этом буквально накануне объявления Путиным начала боевых действий в Украине реформатор все еще заявлял: «Всяческие идеи славянского единства и русского мира на сегодняшний день, к сожалению, умерли, если не сказать жестче. Но я не про сегодняшний момент, а про суть. По сути, я считаю, что роль России в мире должна быть больше, чем роль многих стран, находящихся рядом с нами». После этого роль самого Чубайса в России уже была сыграна. Его персонаж все свои реплики произнес — в сиквел набрали других актеров, побрутальней.

«Эмигрант». О чем молчит Чубайс

Свой империализм сам Чубайс во время дебатов с Петром Авеном обосновывал тем, что тот, для кого свобода важнее интересов Родины (читай, президента — ведь только он у нас вправе решать, в чем этот интерес заключен), не русский человек: «Если народ, в отличие от тебя, считает, что Родина выше свободы, то, во-первых, он имеет право так считать. А во-вторых, если мы живем в этой стране, то к этому надо отнестись всерьез».

Насколько искренними были эти слова, причем произнесенные человеком, который во время реформ и выборов мнение народа предпочитал игнорировать, сказать сложно. Но когда вопрос сохранения свободы встал лично для него, а не для Украины и не для тысяч политзаключенных, Анатолий Чубайс рассудил, что Родина может и постоять от него в стороне.

Его последний пост в Фейсбуке компании Мета, которую в «России» объявили экстремистской и запретили, датирован мартом 22-го года. И там интересна не столько сама запись («Егору Гайдару сегодня исполнилось бы 66… В наших спорах о будущем России я не всегда с ним соглашался. Но, похоже, Гайдар понимал стратегические риски лучше, чем я, а я был неправ»), сколько реакция в комментариях.

• «Наверное, Гайдар был более нравственным человеком, а не таким, как вы, кого интересуют только бабки».
• «Ну и Гайдар явно был смелее. Хотя бы книжку написал о том, к чему может привести российский реваншизм. А вы даже на постик не способны».
• «Очень мало букв для оценки сегодняшней ситуации. Вы должны говорить, орать, независимо от последствий для Вас. Ваш покойный друг не молчал бы».
• «Если бы Вы уважали Гайдара, воздержались бы от комментирования. Так честнее».
• «Если в 1998 году российская армия «возрождалась» в Чечне, то что с ней происходит сейчас?»
• «Не поздновато дошло? Впрочем, лучше поздно, чем никогда. Как жить-то с этим будете?»

Сам Чубайс не ответил на это ничего. Ничего не осудил, не написал, не сказал. Ответом стал его отъезд. Хотя бы что-то. Он мог бы помалкивать и в России, возглавив какое-нибудь очередное прибыльное «Роснадо». Но иногда молчание бывает громче слов.

Это дало повод Путину в 2023 году обиженно заявить: «Мне показали какую-то фотографию из интернета, где он уже не Анатолий Борисович Чубайс, а Моше Израилевич какой-то, живет там где-то… Зачем он это делает, я не понимаю». И Путин, надо полагать, действительно не понимал. Он был отчасти обязан Чубайсу своим президентством, помнил, кто патронировал ему в лихие 90-е в Москве, и до отъезда Чубайса санкций на уголовные дела против руководства «Роснано» Кремль не давал. Но и Чубайс не первый день знаком с властью. Лучше быть живым Моше Израилевичем, чем мертвым Анатолием Борисовичем. В августе 22-го он попал в европейскую клинику с редким диагнозом «синдром Гийена-Барре», который приводит к параличу. «Отравление под маской Гийена-Барре было бы выгодно западным спецслужбам», — тут же выдала «Комсомольская правда». То есть все-таки отравление? Из реанимации Чубайс решил уехать в Израиль, а не в Москву. Там медицина хорошая, безопаснее для здоровья.

Год спустя при Тель-Авивском университете «доктор Анатолий Чубайс» создал Центр российских исследований, разумеется, с собой во главе (в нем он — член Исполнительного комитета, председатель и «организатор группы спонсоров»). Исследовательская группа Центра уже разработала многопрофильную исследовательскую программу, объединяющую «перспективы культурологии, социологии, политологии и экономики» для «понимания современных российских реалий». Не позднее декабря 2028 года обещают разработать «сценарии будущего России (до 2040 года)». Пока, видимо, придется жить не по сценарию. Ну да нам тут в России не привыкать.

Примут ли сценарии Чубайса будущие герои и, главное, статисты исторической постановки — еще вопрос. Даже когда у Анатолий Чубайса было и влияние, и финансы, у него не было всенародного авторитета, не было народной любви. И с утратой им власти, авторитета, увы, не прибавилось. Чубайса всегда откровенно не любили, но его это не смущало, он публично упивался этой нелюбовью. Во всяком случае, не показывал вида, что его это как-то смущает. Даже бравировал таким отношением к себе, говоря: «Я просто антинародный». И чувства эти до сих пор взаимны. Наверное, потому, что в зеркало не всегда бывает приятно смотреть. Приватизация, голосуй или проиграешь, госкорпорации, Путин, империя, Родина важней свободы… Чубайс, при всей своей кажущейся антагонистичности глубинному народу, — лишь отражение страны. Они вместе пришли к тому, к чему пришли. И сегодня России в России нет.

На словах вроде бы ратовал за капитализм, но действовал ленинскими методами, да и по факту оказался ортодоксальным марксистом: все думал, что построенный на ваучерах базис сформирует новую надстройку. Но не вышло. Надстройка на глиняных ногах (точнее, на политкорректно-традиционалистских курьих ножках) обязательно рухнет в грязь. Что и произошло, едва не завалив обломками самого Чубайса. А либеральная империя без либералов (не одной-двух сотен, а миллионов) невозможна априори. Возможна просто империя, где «либераст» — ругательное слово, а за почти все, что связанно с liberalis — то есть «свободный», — сажают в колонию или тюрьму. Эдипов комплекс проиграл ракетному. Иокаста нанесла ответный удар.

И теперь можно сколько угодно рисовать воображаемое будущее на 15 лет вперед, надеясь, что наступит хотя бы завтра. Но как бы ни был распрекрасен будущий политический сценарий, главное все же — за режиссером. А вот как раз хороших режиссеров сегодня и нет.

* Внесенная в реестр иностранных агентов экстремистская и террористическая нежелательная организация, деятельность которой на территории РФ запрещена.

** Минюст внес в реестр «иноагентов».