В понедельник Трамп объявил, что Израиль и Иран договорились о прекращении огня. Перемирие немедленно нарушили, но — умеренными ударами. И надежда на то, что эта война ограничится 12 днями, есть.

Во вторник в Иране появился, как там говорят, «международный интернет», пусть «слабенький» (тоже местная оценка), тем не менее вечером получилось связаться с моими товарищами, там живущими, и они даже смогли переслать фотографии и видео происходящего.

Тегеранец А., немного за 40, сейчас из столицы уехал.

— Как только пошло обострение, многие покинули Тегеран. Говорят, что уехали из столицы шесть миллионов. Всего в ней живет около 10 миллионов.

Люди поехали на север, за горы, на побережье Каспия. А на заправках ввели ограничения: 20 литров залил, езжай дальше, до следующей заправки, или снова здесь же вставай в огромную очередь. И пробки огромные.

Ну или бешеные цены называли. Тогда было так.

У нас и так принято обычно на выходных уезжать из Тегерана. Многие уезжают именно на север, там курортная местность, хороший лес. Но сейчас главный мотив — быть подальше от столицы.

Появились страхи, что не хватит продуктов, — скупали хлеб, масло, рис, консервы. Не то чтобы почувствовался дефицит, но стояли большие очереди в некоторых местах. Я, допустим, зашел в магазин, нашел только обычное масло подсолнечное, а такого специального, для жарки, не было, пустые полки. Продавщица говорит, что люди сметали все подряд, особо не смотря на бренд, на цену. Но вроде какой-то контроль был, сильно цены не подскочили, да и дефицит был временный — на следующий день все привозили.

В первый день стреляли очень точечно по каким-то домам, генералов поубивали. То есть, по всей видимости, в Иране находились люди, заранее все подготовившие для этой операции. Ну как сказать? Здесь можно разделить людей. На тех, кто поддерживает режим. Тех, кто им недоволен. Те, кто недоволен, тоже в эти дни поделились. На тех, кто решил, что в ситуации войны, угрозы суверенитету надо все-таки быть с властью. И на тех, кто надеялся, что военные действия в конечном итоге приведут к перевороту в Иране, к смене режима. Но государство у нас, конечно, так просто не сдается. И они придумали быстро ограничить интернет, международный интернет просто отключили. И старались через телевидение, через внутренний интернет передавать, что у врага ничего не получается, что мы защищаемся хорошо, сбиваем ракеты, самолеты, беспилотники.

— Потом и по телецентру ударили.

— Ну, видимо, там они были в курсе, что ударят по ним. Заранее предупредили. И там было пустое здание. Но это было самое современное стеклянное здание. Думаю, это больше символический жест. Как и удар по электронному табло в центре Тегерана — счетчику, отсчитывающему, сколько осталось еще Израилю. Сколько лет и сколько дней. Тоже ракетами сбили его, как бы утверждая: вы этого не сделаете.

А у нас же пропагандисты умеют все, что происходит, обратить себе в пользу и тоже найти символы во всем. Это, мол, удар не по телецентру — по свободе слова. По праву людей на информацию. Это произносится в то самое время, когда власти ограничивают интернет.

Я не знаю фактов, чтобы Израиль стрелял по спальным районам или если по домам, то как-то не точечно. В основном они были нацелены именно на базы стражей революции (КСИР, Корпуса стражей исламской революции — А.Т.), на военные объекты и инфраструктуру по обогащению урана. Но из того, что я лично видел, — это сгоревшая практически дотла фура. Увидел, когда уезжал из Тегерана, по дороге. Заметил, что останавливают машины, проверяют, особенно грузовики. Ищут беспилотники, которые широко используют. Потом показывают по телевизору, что многих арестовали. Шпионов, которые выполняли волю Израиля.

Да, люди в Иране разделены. Снова о том же. Вот о тех, кто обычно против власти, но в такое время, как они говорят, надо быть с властью. Допустим, я заметил, что много таких среди молодежи, женщин, девушек, которые не любят носить хиджаб. Они были недовольны властями до этого момента, поскольку у них были постоянные проблемы — штрафы, аресты из-за хиджаба. Какие были протесты и забастовки два-три года назад! (14 сентября 2022 года патруль арестовал Махсу Амини из-за «неподобающего ношения хиджаба», 16 сентября она скончалась, ее похороны вылились в долго не утихавшие волнения в разных частях Ирана. — А.Т.) И мы помним это все. Помним, что КСИР, спецназ тогда были против нас. Стражи революции убивали и избивали наших. А теперь, получается, они — герои, защищают родину. Такая метаморфоза, из врагов народа в его защитники. Но нет.

Тут важно вот что еще. В целом военные, армия в Иране уважаема, и власти тоже постоянно задаются вопросом, с кем она, не зреет ли там заговор.

Все это обсуждается. Некоторые говорят, что они очень хорошо защищали страну и хорошо атаковали ракетами Израиль. Так, что это неожиданно было для Израиля. А другие считают, что мы — слабые. У нас есть воздушные силы, но нет самолетов, они очень старые или вообще не способные маневрировать в небе, хоть как-то в нем воевать. Они ведь, истребители Израиля, спокойно летали по всему Ирану, если даже в Мешхеде сбили цель (ВВС Израиля атаковали самолет-заправщик в аэропорту Мешхед на востоке Ирана, «это самый дальний удар с начала операции», заявил представитель ЦАХАЛ — А.Т.). То есть 2600 километров они спокойно могли пролететь и пересечь Иран с юго-запада до северо-востока! Это говорит о том, что есть точки слабости и есть недоразвитие и неготовность. Конечно, страна много лет под санкциями, не могли в Америке покупать современные комплексы ПВО. От России вроде долго ждали С-300, не могли что-то договориться. А потом С-400, но уже с этой стороны запроса не было на покупку.

— Надолго затишье?

— Мы надеемся. Но дело в том, что наша власть все время угрожала, все время говорила о том, что надо уничтожать Израиль, и много лет они трудились над этими баллистическими ракетами, создавали, копили их. И еще ядерная программа, в развитии которой Америка никак не могла остановить нашу власть. И так получилось, что если переговоры не срабатывали, значит, решено было остановить военными средствами, остановить и уничтожать то, что построили здесь около Кума, внутри горы в Фордо, около Исфахана.

Но не знаю: Трамп сказал, что уничтожили, наши говорят, что они там не смогли достичь своей цели. Мы не знаем правды.

У нас всех был страх. И переживания — что будет дальше, если это затянется? Уже много молодежи убито — в основном они в ПВО работали и служили.

Сейчас уже восстановился интернет, можно работать удаленно. Можно и возвращаться в Тегеран, люди отсюда, с севера, возвращаются. Говорят, что сделали одностороннее движение в сторону столицы.

<…> Я считаю, что можно себя вести и по-другому. Многие мусульманские страны спокойно живут, развиваются и никаких проблем не имеют с Западом. И никто их не трогает. Тут враждебное отношение к евреям, к Израилю. И при этом атомная программа. Это все, конечно, вызывает опасения израильтян, было бы странно, если б не вызывало. Но когда у нас были у власти реформаторы, они пытались общаться с Западом, договариваться. И вроде договорились. Потом пришел Трамп, сказал, что это нехорошая договоренность, сорвал все. И в итоге получилось, что ее не довели до конца. Я не знаю… Все равно молодежь — уже совсем не те люди, что после революции (1979 года — А.Т.) пошли на войну с Ираком защищать нашу страну, у нового поколения совсем другие ценности. Они уже не так поддерживают власть, они не молчат. Как мы уже заметили два-три года назад.

— Но сейчас этого нет.

— Сейчас пока спокойно, но это пока. И не то чтобы люди уже смирились со всем, что с ними происходит, или просто боятся. Время пройдет, я думаю, и будет какой-то бунт через забастовки, потому что все равно оппозиционеры есть, недовольство есть, сын шаха (Реза Пехлеви — А.Т.) за границей тоже пытается как-то общаться с людьми, постоянно работает.

Некоторые боятся, что если не будет работать центральная власть, то навалится много проблем. Возможно, курды захотят отделиться. Арабы. То есть страна просто развалится. Этого тоже боятся. В одной семье могут быть разные мнения, ссоры и споры. Вот на днях я был в гостях: папа — из КСИР, бывший страж революции, уже пенсионер, у мамы центристские взгляды, а дочка — совершенно против всех сегодняшних иранских реалий.

***

Второй рассказ — гида-переводчика Р. (он говорит, «возможно, бывший гид-переводчик — кто к нам сейчас поедет?»). Ему 40, много ездит по стране (в т.ч. все эти дни) и хорошо ее знает.

— К началу атак я был с группой российских музыкантов. Они проводили здесь неделю культуры России. Сначала в Тегеране состоялось открытие с участием министров культуры России и Ирана, потом [Большой симфонический] оркестр имени Чайковского поехал в Исфахан. И после выступления где-то человек 18–19 улетели из Исфахана в Стамбул, а остальные планировали в субботу вечером вернуться в Тегеран. И потом из Тегерана полететь домой в Москву.

Однако не удалось: после отлета первой группы в Стамбул где-то в три часа или полчетвертого — это уже началась пятница, 13 июня, — Иран атаковали. Мы долго сидели в гостинице в Исфахане, ждали, что и как решат посольство и правительство. Сидели и слушали: в это время какие-то взрывы были. Вероятно, работа ПВО. Переживали, конечно, все. В итоге поехали. В Тегеран сначала. Три автобуса. Ночевали в гостинице на севере Тегерана. Утром приехали из посольства три-четыре машины сопровождающих. И еще четыре автобуса с русскими — всех эвакуировали. И рано утром на семи автобусах выехали в Астару, где граница Ирана и Азербайджана. Но там их долго не пропускали, только глубокой ночью, часа в два.

Вообще, там пограничный пункт вроде давно не работает — только фуры ездят. Но, видимо, посольство России договорилось, чтобы людей там пропустили. (В дальнейшем в российских СМИ появились сообщения, что выехать из Ирана россияне могут именно через Астару, хотя «из-за действующих в Азербайджане карантинных мер граница с Ираном в настоящий момент закрыта». Чтобы пересечь границу, гражданам необходимо заранее отправить запрос на электронный адрес российского посольства в Тегеране для получения индивидуального разрешения на проезд.— А.Т.)

Сейчас открыто отсюда можно только в Армению, и среди этих музыкантов, кстати, был один армянин, который из Тегерана поехал не со всеми в Астару, а отделился и отправился на армянскую границу — он не хотел по известным причинам в Азербайджан.

По пути к границе на автобусах мы очень много заметили беспилотников, очень много взрывов. В Иране есть как искренние оппозиционеры, так и подкупленные люди, те, кто хочет переворота или просто за деньги решил помочь Израилю, и они перевозили эти беспилотники по Ирану туда-сюда, где были подходящие объекты для целей — военные или еще какие-то. Ну и израильские истребители смогли сразу проникнуть на территорию Ирана, хотя было закрытое небо — как-то они пролетели мимо радаров.

Мои родители в то время, пока я был в поездках с музыкантами, находились в Тегеране у меня в квартире. Сами они живут в Ширазе (на юге Ирана — А.Т.), где сейчас я нахожусь. Пока я ездил, за моими родителями в Тегеран приехали наши родственники, забрали с собой, и они ехали в соседний город около Тегерана (обычно до него за 40 минут добираемся) 10 часов. Такие были пробки.

Когда проводили русских музыкантов, в тот же день мы с коллегами на такси вернулись в Тегеран, был полдень, я не смог сразу выехать за родителями и отправиться в Шираз — на заправках были большие очереди, у меня в баке было мало бензина. Дождался ночи. Работала ПВО. Что-то летало в небе, взрывалось. В три часа я выехал.

Забрал родителей. По дороге мы остановились в Исфахане. Там тоже были взрывы, истребители летали, но очереди за бензином стали меньше. То есть на юге вроде люди никуда и не ехали и не уезжали, все были на месте. Когда приехали в Шираз, тоже по ночам, по вечерам здесь работала ПВО.

<…> Поскольку принимающей стороной фестиваля российской культуры была наша власть, то она, по-моему, ограничения выставила, не позволила, например, чтобы много женщин из России приехало. Две-три. Музыканты — мужчины пенсионного возраста, дамы-руководительницы, и вроде всего одна играла. Но все равно было интересно, очень. Хотя и чего-то не хватало. Особенно в танцах (в фестивале участвовал академический ансамбль танца «Лезгинка»). Под такую музыку напрашивался танец живота, а видели совершенно другое.

Наши же умеют на своем настоять. Это вот то, чего они хотят. Это новая идентичность, которую они хотят создавать для Ирана. Но у нас внутри жизнь другая. Вы были в Иране и видели. Один образ жизни — это то, что в семье, внутри, с друзьями. Другой — вовне. До революции (1979-го — А.Т.) у нас было светское государство. Но и у вас раньше было иначе, было советское государство, тоже было строго все. Перемены не могут не происходить, и они произойдут. С другой стороны, сомневаюсь, что война может их ускорить. Война меняет представления о многом, люди начинают бояться потерять все. Многие сейчас уехали в Турцию, очереди большие были на ее границе, стояли долго. У кого-то там есть жилье. Многие уехали на север страны — у кого-то там дачи, виллы, кто-то арендовал, кто-то к родственникам. Лишь бы подальше.