Марк Куперман на Сахалине человек известный. В свое время основал телерадиокомпанию «Оха» (в этом городе нефтяников на севере острова проработал 36 лет). С 1992 по 1996 годы был мэром Охинского района, после недолго — вице-губернатором по экономике и финансам. В последние годы возглавляет сахалинское региональное отделение движения «За права человека»*. Куперман, пока был здоров, активно боролся за права жителей островного региона — за льготы для северных районов, за жилье для пострадавших от нефтегорского землетрясения.

Заботится о Марке Купермане его жена Галина, ей и самой уже 85 лет, к тому же она тоже инвалид второй группы. Именно Галина читала мужу материалы уголовного дела и помогала готовиться к судебным заседаниям.

По версии обвинения, Марк Куперман в январе 2023 года «публично осуществил массовую рассылку электронного документа», в заголовке которого упоминался некий план и присутствовали слова «смена режима». «Публичная массовая рассылка» заключалась в том, что он получил документ от правозащитника Льва Пономарева** и переслал его в личных (это важно!) сообщениях семерым своим знакомым. Предложил обсудить содержание документа на следующий день у себя дома. Присутствовал онлайн и сам Лев Пономарев. Обсуждения, правда, не получилось, потому что никто этот документ не читал.

Вот только в квартире уже давно была установлена прослушка. А среди собравшихся оказался человек, который оговорил присутствующих и хозяина дома (этот человек позже выступал в суде как «секретный свидетель», Куперман его сразу узнал).

Сперва Куперману вменяли «экстремизм», но эксперт МВД не нашел признаков призыва к таковому. А вот Экспертный центр при Минюсте вывод сделал однозначный: в тексте содержатся призывы к насильственному свержению власти. И в декабре обвинение ужесточили до «призывов к терроризму» (ч. 2 ст. 205 УК РФ).

Уповая на Конституцию

Побеседовать перед прениями Марк Александрович согласился легко — суд не накладывал на него никаких ограничений, связанных с общением с журналистами.

— Публичность в подобных делах всегда была главным средством защиты, а теперь стала единственным, — объясняет Куперман. — Морально я к прениям готов. Фактически — нет. Мы находимся в реабилитационном центре вместе с женой. Я один беспомощен, у меня, кроме мозгов и языка, почти ничего не работает. Поэтому стараемся принимать курс лечения, когда это возможно. С одной стороны, недостаток времени тормозил подготовку. С другой — огромный объем информации. С третьей стороны, огромная ответственность за любое неверно сказанное слово.

Недавно прочел свое выступление [на допросе]. На вопрос: «Вы сторонник специальной военной операции или нет?» — отвечаю: «Я противник специальной военной операции, потому что все вопросы послевоенного мира должны решаться в соответствии с Уставом ООН и Хельсинкскими соглашениями, которые СССР вместе с 34 другими странами подписал. <…>» Это я буду говорить тоже. Но! Я это говорил и говорю не для того, чтобы свергать власть нынешнюю. Мы вообще против насильственных действий и свержения власти. Правозащитное сообщество занимается не политическими вопросами, а несколько другими. Но как у гражданина у меня есть право на собственное мнение, и я обязан его иметь. Тем более как руководитель организации, хорошей или плохой, маленькой или большой. Я председатель Сахалинской региональной организации «За права человека». А в основе прав человека что? Жизнь человека! Права человека у нас по Конституции — это высшая ценность, вместе со свободами. Они подлежат защите государства.

Сегодняшнее отношение властей к Конституции понятно. Оно и раньше-то было не особо почтительным. Тем не менее это главный документ, к которому я буду апеллировать в своих высказываниях. В том числе и к 29-й статье, декларирующей право на свободу мнений и право на их распространение, запрет цензуры.

Я строитель, монтажник, но, кроме того, еще и экономист, работал вице-губернатором по экономике, а еще дважды юрист. Меня многому учили разные люди в разных местах, в том числе в Страсбурге. Я дважды проходил стажировку при Европейском суде. И у меня абсолютно однозначные убеждения по всем вопросам политической жизни. Почти нет вопросов, которые у меня вызывают сомнения или в которых я не уверен. Я знаю, как надо строить общество. Я знаю, насколько консервативно общественное сознание и как много нужно сделать для его изменения.

Знаю способы оболванивания людей, которыми мастерски пользуется наше родное правительство, начиная с ликвидации НТВ в 2001 году. Мы проводили митинг в 2001 году. Я был председателем сразу трех организаций тогда. Пришло на этот митинг всего 126 человек. Я до сих пор страшно горюю.

«Не пиши сюда больше, пиши в правительство»

— А почему все-таки вас вообще судят, на ваш взгляд? Давайте будем честны: организация у вас сейчас небольшая, группа по интересам скорее. Да и собрание ваше — ну, это ведь не собрание, а посиделки на кухне. Зачем прямо за призывы к терроризму привлекать? Кому вы так мешаете?

— Вы назвали главную беду — малочисленность. Конечно, у нас в организации всего 14 человек, и то из них пятеро оказались сторонниками СВО. Разве это не трагедия? И вот вы спрашиваете «почему»? Ответ простой. Наша изощренная власть стремится искоренить основы того, что сегодня ее больше всего тревожит. А больше всего ее тревожит дефицит единства народа. Люди если и не понимают, то что-то начинают чувствовать. И тут уж нужно принимать, как это называется, действия по упреждению. Как? Ликвидировать любые проявления протестности. Они знают не только мою оппозиционность, но и то, что у нас молодежь начала принимать участие в движении Навального***. Здесь по меньшей мере четыре пикета было. Поэтому, я считаю, главный мотив — устранить возможность оппозиционной деятельности.

Да, они всегда считают по головам: на десять человек наплевать, а уж если 50, то надо подумать, как внедриться или создать параллельную организацию. Или устранить руководителя, заменить, дискредитировать, осудить по какой-нибудь педофильской статье, как в Приморье с коммунистом известным [Артемом Самсоновым]. Да и у нас на Сахалине лидера южносахалинских коммунистов и председателя движения «Регион-65» Станислава Кузнецова тоже по такой же статье посадили.

Но есть еще одна причина, это не достоверно, но я ее не исключаю. Я их постоянно достаю с целью решения конкретных вопросов. Это защита уязвимых групп населения, в первую очередь пенсионеров, многодетных семей и даже студентов. Тех, кого ущемляют порочные действия и бездействие власти. Что я имею в виду? Северянам не доплачивают районный коэффициент. В так называемой непроизводственной сфере люди получают на 20% меньше. Это на Сахалине, а в районах, приравненных к Крайнему Северу, разница может быть другая. Но в принципе сам подход порочен. Сегодня существует постановление правительства о возможности применения единых коэффициентов — то есть забыть надо про «производственную» и «непроизводственную» сферы.

Я работал 36 лет в Охе, на севере Сахалина, в 90-х годах был членом правления Союза городов Заполярья и Крайнего Севера. И в качестве члена правления был делегирован в состав рабочих групп Верховного совета, Государственной думы по нескольким законам. В основном это закон «О северах» 93-го года («О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях». — В. Ф.). Мы дважды встречались с Ельциным, с руководителем администрации президента Филатовым, с председателем Государственной думы Рыбкиным. Союз в то время работал достаточно эффективно. Второй закон, в разработке которого я лично принимал участие, — это закон о местном самоуправлении в части его работы по Крайнему Северу. И еще два других закона, которые я уже не доводил до конца, — это закон об общественном контроле, принятый в 2008 году (я был два созыва председателем общественной наблюдательной комиссии), и в 2010 году принятый закон о государственных и муниципальных услугах. Это опыт Запада, о чем у нас никто не говорит. Мы его больше десяти лет толкали, и наконец он был принят.

У меня высшее экономическое образование. И поэтому мне понятно, откуда ноги растут. Сравните стоимость жизни, потребительской корзины в Приморье, на Сахалине — и в Центральной России. Понятно, почему население убывает стремительно. Районный коэффициент вообще не применяется для пресловутого материнского капитала. Что в Вологодской области, что в Крыму, что в Приморском крае, что на Сахалине — он одинаковый. Разве это нормально? Я — почетный донор, раньше получал ежемесячную выплату, теперь ежегодную. К ней не применяется районный коэффициент. Почему? Покупательная способность рубля в районах Крайнего Севера, на Сахалине, в Приморье значительно ниже, чем в Центральной России.

(выплата пришла аккурат перед выборами губернатора Валерия Лимаренко, с тех пор аттракциона невиданной щедрости не наблюдалось. — В. Ф.). С тех пор увеличения этих выплат — а мы ставим такой вопрос — нет. А вы, может быть, знаете, что по бюджетной обеспеченности на душу населения Сахалинская область не только самая высокая в ДФО, но и на четвертом месте по России? 500 000 рублей с маленьким хвостиком! (На самом деле 619 тысяч рублей. — В. Ф.) Благодаря, конечно, шельфовым проектам. При такой бюджетной обеспеченности не уважать людей, которые заслужили все это, — старшее поколение, и не вводить им доплаты, на мой взгляд, безнравственно. А нравственность должна лежать в основе всех действий органов власти.

Заканчивая, хочу сказать, что я их допек. У нас десятки обращений в администрацию президента. Я обратился в суд с жалобой на нашего губернатора. В откровенном разговоре меня попросили: Марк Александрович, понимаем тебя и поддерживаем, но не пиши сюда больше, пиши в правительство. Я начал писать в правительство. Ответы из Минтруда начинаются словами: «Мы рассмотрели ваше очередное обращение».

Повторяю — это не достоверная версия, но я ее не исключаю.

«Товарищ майор, не болейте без моего разрешения!»

— Так получается, что кто-то из 14 человек вас «сдал» в ФСБ?

— Не совсем так. Силовики использовали слабость одного человека, чтобы через него установить факты, которые бы, по их мнению, были порочными и позволили бы получить разрешение зампреда областного суда на оперативно-разыскные действия. С сентября 2022 года у нас установлена [в квартире] прослушка, как минимум на полгода, на сколько продлена, мне об этом пока неизвестно. Они прослушивали все разговоры и понимали, что мы всегда говорим: «Привет, товарищ майор, мы против свержения власти и насильственных действий!» Но что-то вычленили из всего объема услышанного.

А услышали они наверняка много, я ведь сижу дома и все время разговариваю по телефону, по громкой связи. Я никогда ничего не скрывал, потому что они считают, что мы занимаемся преступной деятельностью. Они выбрали вот этот момент, когда один из коллег, Лев Александрович Пономарев, с которым мы знакомы с конца 80-х годов, прислал мне этот документ, который сам по себе порочен. Я не призывал его исполнять! Я призывал людей ознакомиться с ним. А они (обвинение) подменяют сейчас понятия.

Как вы уже заметили, это было собрание на кухне. Точнее, не на кухне, а в комнате, где я сейчас с женой Галиной Ивановной нахожусь. Комната 18 кв. метров. Однажды в этой комнате собралось 26 человек! Это был предвыборный период, мы наблюдателей учили. А так обычно действительно по 4–5, до 10 человек максимум. Никакое не собрание, все это притянуто за уши.

Мы не призывали исполнять этот план! Но я как руководитель адекватный, скажем так, не имею морального права предлагать людям обсуждать то, что они не читали. Понимаете, я получил документ накануне поздно вечером, разослал с припиской «Пересылка запрещена!» семи людям. По диагонали я его пробежал глазами и попросил людей ознакомиться, чтобы как-нибудь в будущем обсудить, переговорить. Мы даже собирались не по поводу данного документа! Весь этот вопрос занял в нашем двухчасовом сборе, ну, может быть, 10–15 минут, потому что были и другие вопросы, да еще и день рождения одного человека отмечали. Это не было каким-то центральным, тем более целенаправленным событием.

Но для ФСБ оказалось достаточно. Ах, раз такой документ, давайте назовем это собранием (чтобы выполнялось условие публичности)! Но собрания как такового не было — были посиделки.

И не было обсуждения этого документа! И не было моих призывов к выполнению. Наоборот, я считаю документ не просто порочным. Он даже глуповатый в отдельных случаях. Например, предложение распустить Росгвардию. Куда девать 340 тысяч человек?! Ну разве можно в серьезном документе такое писать?!

— Как вы узнали о прослушке у себя дома? Видели «жучки»?

— Нет, конечно, не видел. Не знаю, где стояли эти микрофоны. Может, и сейчас нас слушают… Товарищ майор, не болейте без моего разрешения! (Смеется). Я узнал о наличии прослушки после предъявления мне материалов уголовного дела 2 декабря 2024 года.

А о возбуждении уголовного дела я узнал 27 апреля. Когда к нам в 7 утра явились 7 человек с обыском. И не только ко мне, а еще к девяти другим людям. Образовали следственную группу особо важных следователей из 11 человек, три полковника среди них. [Супруга] Галина Ивановна и до этого видела, что люди под дверью стояли, подслушивали, а в 7 утра появились…

Так вот, 2 сентября ФСБ обращается в Следственный комитет с предложением о возбуждении уголовного дела. 4 сентября возбуждается уголовное дело по статье 280 ч. 2 — это публичные призывы к экстремистской деятельности. 16 сентября получено разрешение зампреда областного суда на прослушку. У Купермана и его сообщников проводятся обыски в нескольких городах Сахалинской области. В том числе и у учительницы, которую еще до этого уволили за то, что она детям показала мультик, в котором украинские дети поют о мире и держат цветочки.

До 2 декабря следственные действия шли ни шатко ни валко. В исследовании, которое провело Министерство внутренних дел по Сахалинской области, написано: материал экстремистский, но Куперман не призывал к выполнению. Вполне естественно, следствию это не понравилось, и они назначили еще одну экспертизу. Это грубейшее нарушение процессуального закона. Они могут назначить или повторную экспертизу, или дополнительную экспертизу. Повторная экспертиза может назначаться в случае, если имеются пороки в первичной экспертизе. А дополнительная экспертиза может быть назначена только тому же эксперту. Ни то, ни другое условие выполнены не были. Направили текст на экспертизу по тем же вопросам, но уже в Минюст. И 22-летняя преподаватель университета СахГУ, которая в 2023 году получила квалификацию эксперта, дает заключение: и материал порочный, и Куперман к чему-то призывал.

Через неделю после проведения второй экспертизы, получив нужные следствию ответы, 2 декабря мне предъявили обвинение в совершении преступления по статье 280 ч. 2 — публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности с использованием интернета. И через 18 дней, 20 декабря, не предъявив никаких новых доказательств по тем же материалам, состав моих «преступных деяний» обозначили уже по-другому. Вменили ст. 205 ч. 2 — «публичные призывы к террористической деятельности». Разница в санкциях и в тяжести статьи.

У меня есть доказательства, что нет не только события и состава преступления, но и признака публичности нет. Публичность предполагает распространение информации неопределенному кругу лиц. Больше того, эксперты говорят — персонально неопределенным. Я переслал семи конкретным лицам. Используя адресную рассылку, да еще с припиской «пересылка запрещена». Казалось бы, если вы обвиняете меня в публичности, так спросите людей, которым я это отправлял, — многим ли они переслали, может быть, репост сделали?

— Так они же уверяют, что даже не читали!

— Но следствие этого вопроса никому не задало! Людей, с которыми я переписывался постоянно, я попросил сообщить: присылал ли им этот «план Запада», призывал ли к насильственным действиям, свержению президента и власти? У меня на сегодняшний день есть 35 письменных отзывов, которые судья приобщил к материалам дела, в которых письменно утверждается, что никому из этих людей я не присылал «план Запада», к свержению власти не призывал.

Гнилой оптимист

— Местные журналисты, правозащита, оппозиционеры ходят на заседания?

— Это больной вопрос. Реальной правозащиты на Сахалине нет. Наше относительно свободное СМИ «СахКом» (около 200 тысяч подписчиков) было ликвидировано в 2023 году. На заседания суда ходит от 4 до 7 человек. Это, конечно, плохо, я понимаю.

Но надо отдать должное, я не шибко-то публичная фигура. Другое дело, в 2012 году, когда в правозащитный центр приходило до тысячи человек и обращения мы рассматривали постоянно. Время идет, все забывается…

Место «СахКома» сейчас пытается занять АСТВ — совершенно провластная структура, не сопоставимая ни по количеству читателей, ни по содержательной части. Так вот, они умудрились через неделю после обысков опубликовать порочащий меня материал. Слово «правозащитник» взято в кавычки, а в подзаголовке указано, что инициатор движения (имеется в виду Лев Пономарев) давно сбежал за границу. И большая часть публикации посвящена не мне, а Пономареву. Вот вам еще один мотив. Есть большое желание дотянуться до Пономарева, но он, слава богу, не в России.

— А Лев Пономарев помогает? Хотя бы морально?

— В вопросе предполагается скепсис. Но спешу вас разуверить. Пономарев организовал мне квалифицированную защиту. С его помощью выделено несколько сотен тысяч рублей на оплату адвоката. На сегодняшний день наши затраты превышают полмиллиона. Некоторые коллеги тоже подбрасывают небольшие деньги, я и сам вношу свою лепту. А Пономарев организовал поддержку. Он переживает, потому что поверил в безопасность предоставленных материалов. Некоторые коллеги его критикуют. Но я никогда его обвинять не буду — я ему признателен.

— Как сейчас ваше здоровье? И в связи с этим станет ли оптимальным приговором для вас штраф?

— У меня хорошая наследственность, как и у жены. И возраст 86 лет — до 120 мне осталось целых 34 года! Поэтому нельзя плохо себя вести! Физически я не только ходить не могу, а даже стоять. Вот я сижу сейчас на коляске, проблема будет через пару часов меня перекладывать на кровать. Я без помощи перелезть на кровать не могу, как и встать. Состояние, как принято в таких случаях говорить, «по-разному». Тем не менее я давно умею владеть собой. Беда не в психосоматике и не в позвоночнике. У меня патология сердечная. А сердцу, к сожалению, не прикажешь. Оно реагирует на всякие стрессы. Это меня больше всего беспокоит. Сначала заболевает сердце, а потом ты его начинаешь убеждать: ты что, успокойся. Суд проявил гуманизм: учли мое состояние и отказались от ежедневного проведения заседаний.

Но мы прекрасно понимаем с вами, что такое окружной военный суд? Это суд второй инстанции. Иллюзий насчет оправдательного приговора у меня нет. И мы будем обжаловать любой обвинительный приговор. Большинство людей считают: ой, хоть бы был штраф! Но даже если бы штраф назначили в 1 рубль — я до смерти своей буду категорически возражать! У меня никаких нет сомнений, что рано или поздно будет реабилитация! При жизни или после жизни. В этом отношении я гнилой оптимист.

Меня еще в 85-м году за критику партийных органов пытались осудить — я добился реабилитации в Верховном суде. Правда, на это ушло три года… Я не исключаю ничего.

Сахалин

*Движение внесено Минюстом РФ в реестр «иноагентов» и ликвидировано.

**Внесен Минюстом РФ в реестр «иноагентов».

*** Штабы Навального признаны экстремистскими и запрещены в РФ.