Наталья Чужаева, уполномоченный по правам ребенка в Республике Калмыкия, в своем посте в ВК написала: «Сегодня сила слова в интернете имеет огромный вес. В череде этих трагических событий речь идет о детях, которых слово, сказанное в интернете, может убить. Призываю администраторов сообществ, редакторов СМИ и лидеров общественных мнений не разжигать ненависть в интернете и быть сдержаннее».

Кузбасс

14 марта в Новокузнецке семиклассницы школы № 8 избили свою ровесницу, сняли избиение на видео и выложили его в Сеть. Причиной стало то, что девочка якобы оскорбила мать какого-то мальчика. Родители пострадавшей девочки рассказали каналу «Осторожно, новости», что девочки еще с октября 2024 года выискивают жертв, придумывают обвинения, чтобы натравить на них других школьников, и публично унижают, снимая на видео: «Больше всего пугает, что никто не разбирается. То есть выбирается место в школе или на улице, где нет камер, созываются зрители, и, как бы ты ни оправдывался, тебя никто не слушает. Камера, мотор — и удары по лицу».

А 30 марта жительница города Кемерово Кристина Химич выложила в интернет записанные на диктофон оскорбления, с которыми учительница начальных классов в школе № 45 обращается к своим ученикам:

Мальчик принес в школу армейский ремень отца и шумно играл с ним на переменах. Учительница отобрала ремень, мальчик несколько дней просил его вернуть, но учительница отказалась. Мальчик сказал маме, что не хочет жить. Тогда мама прикрепила к его рюкзаку диктофон. Послушала — и оторопела: ««Я тебе сейчас палец сломаю, истеричка! <…> вас просто отметелю! Родители не бьют — буду я, значит, бить».

Прокуратура, Следственный комитет по Кемеровской области и местное министерство образования проводят в школе проверки.

Ямало-Ненецкий автономный округ

21 марта по пабликам Нового Уренгоя разошлось видео, на котором семеро подростков бьют девочку-пятиклассницу и называют ее бранными словами мужского рода. Выяснилось, что видео сделано 2 января, с тех пор девочку били еще несколько раз, но она никому об этом не рассказывала. Избивать ее стали после того, как она коротко подстриглась. Мама девочки считает, что подростки приняли ее за мальчика, который переодевается в девочку и красится. Впрочем возможно, что у конфликта есть и другие причины. Мама девочки рассказывает об этом так: «Насколько я понимаю, у них случилась какая-то перепалка в чатах и в ВК. Слово за слово. Она, видимо, оскорбила кого-то из их родителей, про мать что-то сказала, они ее в ответ стали оскорблять. Я до сих пор не могу разобраться, что конкретно произошло и в чем причина, дочь говорить отказывается об этом. И после этого они ее выследили на улице, чтобы убедиться, что это она, позвонили в ВК, увидели, что у нее телефон засветился, напали и стали бить». «Комсомольская правда» пишет, что «причиной конфликта, по предварительной версии, стала оскорбительная переписка в мессенджере. Якобы девочка представилась мужским именем и обозвала парней, а они, в свою очередь, захотели ее проучить».

Ряд СМИ подчеркивает, что отец и брат девочки — участники СВО, а подростки — этнические азербайджанцы; по свидетельству канала «Русская община ZOV», мама девочки обратилась за помощью в Русскую общину Нового Уренгоя; новость об избиении возмутила общественность и широко разошлась по пабликам ВК и телеграм-каналам.

Другие СМИ сообщают, что информация об этнической банде «не нашла подтверждения». ИА «Регнум» сообщило, что «банда подростков имеет многонациональный состав, среди них дети уроженцев Азербайджана, Дагестана и других. В социальных сетях они называют себя говорящими никами «Абубандит», «Вор в городе», а у одного из них на странице была опубликована символика группировки Аль-Каида (организация, деятельность которой запрещена в РФ)».

Скандал оказался настолько громким, что глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин поручил возбудить уголовное дело по статье 213 УК РФ («Хулиганство») и взял расследование под свой контроль. Следственный комитет по Ямало-Ненецкому автономному округу начал проверку по делу.

Поволжье

В Волгограде две девочки 11 и 13 лет упали с высоты 16-этажного дома и погибли. Они были соседками и подружками, часто гуляли вместе. Упали, держась за руки. Друзья и знакомые не понимают причин произошедшего. Высказывается версия, что девочки сели на перила балкона спиной к улице и свалились нечаянно.

Сибирь

7 марта двое мальчиков и девочка, все — второклассники, занимались чем-то похожим на секс прямо на территории школы, у стены школьного здания, в селе Верх-Тула Новосибирской области (СМИ сообщили, что мальчики надругались над девочкой, в школе впоследствии заявили, что это была имитация с согласия девочки). Мальчики сказали, что «это такая игра». Одна старшеклассница увидела происходящее из окна класса и стала снимать видео, которое затем попало в мессенджеры. Школьники пять дней перекидывали его друг другу, затем ролик увидели родители, и теперь уже возмущенные взрослые стали перекидывать его друг другу и размещать в пабликах, требуя найти и наказать виновных. Школа категорически отказалась общаться с прессой, видео постарались отовсюду удалить с помощью правоохранительных органов. Мальчикам никакая ответственность не грозит из-за возраста, их родителей могут привлечь к уголовной ответственности за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних, а девушку, записавшую видео, — за «незаконные изготовление и оборот порнографических материалов».

Ничто не предвещало

Что общего у этих разных случаев, кроме немыслимого насилия взрослых по отношению к детям, детей — друг к другу и к самим себе?

Кажется, первое, что заметно, — во многих случаях где-то на фоне присутствует СВО.

Второе — огромная роль, которую играют в этих сюжетах чаты, мессенджеры, соцсети, съемка на видео. Снимают, кажется, все и всё: обидчики — процесс издевательства над жертвой, свидетели — происходящее (вместо того чтобы звать на помощь или самим вмешаться), даже последние мгновения уходящих из жизни сохраняются в кружках телеграм-чатов. Публичность становится источником дополнительного унижения, дополнительной травматизации, еще одной гирькой на той чаше весов, которая склоняется в сторону «не быть».

Конфликты развиваются в мессенджерах; как минимум две истории — «слово за слово, оскорбила чью-то маму», ну или так говорят. Дети воссоздают в своих играх (если это игры) и отношениях ту взрослую жизнь, которая им видна и доступна — с ее криминальной субкультурой, с провинциальным мачизмом, со скучной всепроникающей нелюбовью всех ко всем, с жестокостью, которая висит в воздухе как смог, которой дышит каждый.

Третье — решительное стремление всех и каждого в любой непонятной ситуации первым делом найти виноватого и покарать его. Любая проблема должна решаться наказанием. Выявлять виноватых и наказывать их стремятся не только взрослые, но и дети, которые проникаются традиционными ценностями до такой степени, что превращаются в самозваную полицию нравов.

Четвертое — «ничто не предвещало». Невозможно понять, что заставило ребенка принять самое жуткое из возможных решений: он был добрый, улыбчивый, дружелюбный, из хорошей семьи, хорошо учился, еще вчера вечером был в интернете (как будто это кого-то от чего-то спасало). Непонятно. Наверное, говорят взрослые, какие-нибудь тайные группы в интернете. Наверное, надо лучше за ними следить.

С таким же горьким непониманием реагируют взрослые на самый популярный и самый обсуждаемый нынче сериал Adolescence — о том, как девочку травили за фото в обнаженном виде; как мальчик решил воспользоваться ее уязвимостью и предложил встречаться, думал, не откажет; как девочка отказала и посмеялась; как мальчик ее убил. Родители смотрят и ужасаются: выходит, совсем ничего сделать нельзя? Хороший мальчик, хорошая семья, хорошие отношения, ничто не предвещало…

Как у детей складывается ощущение, что жизнь невыносима, что не жить — лучше, чем жить? Пожалуй, самое тяжелое здесь — невыносимая душевная боль: как жить, когда тебя растоптали, унизили, опозорили публично. Это и чувство вины — в первую очередь перед родителями: опять их подвел, огорчил, расстроил, от меня одни проблемы (не будет меня — не будет проблемы, ошибочно заключают дети; но взрослые почему-то никогда не рассказывают им про их настоящую ценность). Именно на стыд и вину обычно упирают в тех случаях, когда ребенок в самом деле провинился: это у взрослых называется «достучаться». Это и чувство безысходности: живи еще хоть четверть века, все будет так, исхода нет. Мне еще столько лет ходить в эту школу каждый день. Учительница будет так же орать, одноклассники — так же приставать, та же смертельная тоска, та же жестокость кругом. И еще — понимание, что тебе никто не поможет. Взрослые скажут «дай сдачи», или «а ты зачем это вообще сделал?», или «сам виноват». Или вмешаются, но после их вмешательства ты станешь в классе посмешищем. Поэтому лучше им совсем ничего не говорить — разбираться самому как можешь.

Наверное, так и получается.

Обсуждение

Проблему буллинга регулярно обсуждают на всех уровнях — от школьного до самого высокого, государственного.

Недавно руководитель Росмолодежи Григорий Гуров сказал в интервью ТАСС, что проблема буллинга «связана со взрослыми, не с детьми. Потому что буллинг появляется там, где взрослые это позволяют делать». Трудно не согласиться.

По его мнению, именно взрослые при первых проявлениях травли должны сказать: «Это не норма, так нельзя себя вести». «Самое страшное, когда педагоги сами начинают подтравливать [учеников]: «Да ты опять не выучил, да ты не сделал, ты что-то не выполнил», в какой-то момент кто-то подтрунивал из педагогов — и всё, понеслось», — сказал Гуров. Он поведал о своем школьном опыте, когда учительница начала читать вслух личный дневник новенькой ученицы. «Я тогда выступал в защиту моей одноклассницы, потому что мне показалось это безобразием», — поделился глава Росмолодежи.

И нельзя сказать, чтобы школам так уж совсем не были доступны методические материалы по борьбе с травлей и по профилактике суицидов. У многих школ они прямо на сайтах выложены, но не всегда осмысленные, разработанные хорошими специалистами. В одной из памяток по предотвращению самоубийств среди школьников, встречается, например, совет «обесценить ситуацию», в которой школьник находится. Для профессионального психолога это совет понятный: в обсуждении с подростком совместно прийти к выводу, что проблема есть, но не такая значимая, как кажется при обостренном эмоциональном переживании; но если это совет учителю, не владеющему психологическим контекстом, он неизбежно приведет к «да чепуха это все, что ты расстраиваешься, ну посмеются и забудут» или «у тебя таких Мань еще сто штук в жизни будет». Хорошо, если такая памятка к трагедии не приведет.

Сейчас Министерство просвещения даже проводит конкурс «Школа без обид», главная цель которого — не та мифическая «профилактика» то суицидов, то экстремизма, то буллинга, причем всего по отдельности и в основном через комиссию по делам несовершеннолетних, а столь необходимое во всех без исключения школах «формирование благоприятного социально-психологического климата».

Существует и государственная горячая линия кризисной психологической помощи (8 (800) 600-31-14), и федеральный телефон доверия для детей, подростков и родителей (8 (800) 200-01-22), и горячая линия проекта «Травли NET» (8 (800) 500-44-14). Проект «Травли NET» вообще разработал комплексные решения для школ, и эти решения помогают добиться именно этого: хорошего климата в школе, в котором невозможна никакая травля. Есть и памятка по работе с суицидальным поведением.

В конце марта Министерство просвещения разослало по школам свою памятку по противодействию буллингу. Она скорее сосредоточена не на психологических, а на юридических аспектах проблемы: в памятке подробно перечисляются меры дисциплинарной, административной и уголовной ответственности за буллинг (от оскорбления и побоев до вымогательства, грабежа, хулиганства, причинения легкого вреда здоровью, доведения до самоубийства, хулиганства и проч.) и приводятся телефоны горячих линий.

Но дело не в том, что школам не хватает методических материалов. Чего-то другого им не хватает. Чего-то такого, что не позволит взрослому человеку, учителю, орать притихшим малышам: «Родители вас не бьют — буду я, значит, бить!»