Для США Международный военный трибунал (МВТ) в Нюрнберге в 1945-м и последовавшие «нюрнбергские процессы» стали уникальным опытом. Долгое время, отделенная от зоны боевых действий «прекрасным океаном» (выражение нынешнего президента США), страна не помышляла об участии в новой мировой бойне. Крепкие позиции тогдашних «изоляционистов», веривших, что «Америке нет дела до остальных», разрушила до основания атака Японии на базу американского флота в Пирл-Харборе. Впрочем, 32-й президент США Франклин Д. Рузвельт еще до официального вступления в войну организовал программу ленд-лиза: помощи союзникам — оружием, материалами, продовольствием. Юридически обосновать и продвинуть эту программу через Конгресс помог 48-летний генеральный прокурор Роберт Джексон, ставший в Нюрнберге главным обвинителем от лица правительства США.

Он работал вместе с коллегами, представлявшими страны-победительницы в войне: СССР, Великобританию и примкнувшую Францию. Поэтому критики этих судебных процессов называли их «судилищем победителей над побежденными». Именно Джексон, как полагают историки, в своей вступительной и заключительной речи сформулировал смысл происходящего в Нюрнберге: это не месть, тем более не суд Линча, а торжество правосудия, которое должно стать уроком для всех будущих фюреров, инициаторов войн и военных преступлений.

«Никогда не говорите с полицией без адвоката»

Роберт Хаугвут Джексон с молодых лет был, можно сказать, протеже Франклина Рузвельта, который постоянно продвигал его по карьерной лестнице. Парадокс, но один из самых известных судей и адвокатов в истории США, он получил лицензию юриста штата Нью-Йорк в 21 год, не имея специального юридического образования. Его приняли в коллегию адвокатов по существовавшей в прошлом традиции: достаточно было пройти стажировку у опытного юриста («чтение права») после всего года обучения в юридической школе Олбани.

Хотя Джексон родился в семье фермера, его дядя Фрэнк Мотт — партнер в частной юридической компании в Джеймстауне познакомил молодого Роберта с Рузвельтом, который тогда был сенатором в ассамблее штата Нью-Йорк. Помимо успешной частной практики, молодой юрист делает первые шаги в политике, поддерживая Демпартию. В 1916 году он возглавил местную организацию по выдвижению в президенты Вудро Вильсона. В годы Первой мировой войны Джексон был членом комитета Демпартии в штате Нью-Йорк. Франклин Рузвельт, став губернатором штата, назначил Джексона в комиссию по судебным реформам. В 1932 году он стал председателем организации «Демократические юристы за Рузвельта».

Только со второго раза Джексон принял предложение президента перейти на федеральную службу, став помощником генерального юрисконсульта бюро внутренних доходов министерства финансов (сейчас это Налоговая служба). Под его началом были 300 юристов. Джексон, которого называли «умеренным либералом» и безусловным «антикоммунистом», полностью поддерживал политику «нового курса» Рузвельта, направленную на преодоление последствий Великой депрессии, на социальную помощь государства беднейшим гражданам и создание рабочих мест через развитие инфраструктуры — строительство дорог, мостов, жилья.

От имени правительства юрист вел судебные разбирательства с корпорациями и холдингами коммунального обслуживания. Он делал это так успешно, что еще через пару лет стал адвокатом государства на слушаниях в Верховном суде, а также апелляционных процессах, имевших большой общественный резонанс. За время пребывания в должности Джексон вел 44 дела в Верховном суде от имени федерального правительства и проиграл только шесть. Один из судей ВС предложил оставить Джексона адвокатом правительства пожизненно.

План состоял в том, чтобы как можно чаще упоминать Джексона в президентских выступлениях в положительном ключе. Для начала Рузвельт хотел, чтобы Джексон стал кандидатом от Демократической партии на пост губернатора Нью-Йорка в 1938 году. Но от идеи отказались, когда против этого выдвижения выступил местный партийный актив. А затем Рузвельт «передумал уходить» и решил баллотироваться на третий срок. Но и о Джексоне не забыл, продвинув его на пост генпрокурора (министра юстиции), а затем в июле 1941 года тот стал членом Верховного суда — единственным человеком в истории страны, который занимал все три должности: генеральный адвокат, генпрокурор и член ВС. И все это, повторю, не имея специального юридического образования.

Современники ценили его умение писать блестящие судебные речи. Популярным стало высказывание Джексона о работе в Верховном суде, который явлется высшим органом третьей ветви власти в США: «Мы являемся окончательной инстанцией, не потому, что мы непогрешимы, но мы непогрешимы только потому, что мы — последняя инстанция». И еще Джексон известен своим советом: «Любой достойный адвокат недвусмысленно скажет подозреваемому, чтобы тот ни при каких обстоятельствах не давал показаний полиции (без присутствия защитника)». Теперь это общеизвестное правило, но первым заявил о нем именно он.

Создание Международного военного трибунала стало резким поворотом в судьбе Джексона, который никогда до и после этого не занимался военными преступлениями, совершенными к тому же за пределами Америки.

Тем удивительнее, что он не только достойно справился с вызовом, но и оставил богатое наследие для историков и юристов. Его речи цитировали «Правда» и «Известия». Многие его высказывания и сегодня актуальны. Сегодня — особенно.

В Нюрнберг Джексона отправил уже президент Гарри Трумэн.

Решение о проведении суда над лидерами нацистов было принято на Ялтинской конференции лидеров СССР, США и Великобритании, а затем в Лондоне был принят устав Международного военного трибунала. Франция стала четвертой страной — участницей МВТ. Это был первый в истории международный открытый процесс над лидерами преступного режима, развязавшего войну, приведшую к массовым преступлениям против человечности.

Роберт Джексон от имени США активно участвовал в подготовке процесса. В Лондоне по его предложению представители стран-победительниц договорились не поднимать некоторые «щекотливые темы», например, пакт Молотова–Риббентропа.

Обвинительное заключение, подготовленное командами прокуроров, содержало четыре пункта:

• преступления против мира;
• преступления против человечности;
• нарушение законов войны (военное преступление);
• заговор с целью совершения данных преступных действий.

Тогда же в английский язык впервые вошел новый термин — «геноцид».

Джексон понимал историческое значение событий, в которых участвовал. Именно он настоял на включении в список обвинений пункта о заговоре, отмечая, что необходимо вскрыть и осудить методы прихода нацистов к власти.

Власти США долгое время не верили в масштабы преступлений нацистов и считали сообщения о массовом уничтожении евреев, цыган и славян «явным преувеличением». Только после посещения шестнадцатью редакторами и издателями газет, сенаторами и конгрессменами Бухенвальда и Дахау, после просмотров кинохроники с грудами трупов, общественное мнение в США резко изменилось. Американцы стали требовать не перевоспитания немцев, а их наказания.

По словам Альберта Шпеера, нацистского министра вооружений и военного производства, судебный процесс начался с «грандиозной, сокрушительной» вступительной речи американского прокурора, судьи Роберта Джексона. «Но меня утешило одно предложение в нем, в котором в преступлениях режима обвинялись только подсудимые, но не весь немецкий народ», — сказал бывший министр, получивший 20 лет тюрьмы.

Роберт Джексон настаивал на объективности процесса, подчеркивая, что трибунал был учрежден двадцатью двумя странами, а не четырьмя (еще 18 присоединились после Лондонской конфренции), и обвиняемые получили «такой суд, который они в дни своей власти никогда не устраивали ни для кого».

Обвинительная речь Джексона задала тон всему процессу. Она длилась весь день, для чего суд продлил заседание, а международная пресса назвала ее «великолепной». Как писали репортеры, американец обращался, кажется, не к судьям, а ко всему человечеству, он рассматривал процесс не как очередное, пусть и очень масштабное, судебное разбирательство, а как шаг в развитии международного права, направленный на предотвращение будущих войн. В отчете президенту Трумэну Джексон назвал работу МВТ «основной хартией в международном праве будущего». «Никто не сможет отрицать, что принципы, на основании которых нацистские лидеры были приговорены к лишению жизни, представляют собой закон, — писал Джексон в письме президенту. — Нюрнберг создал прецедент».

И далее: «Хотя Геринг и другие пытались изобразить себя «ярыми патриотами», их признанные преступления, насилие и подлость, жадность и взяточничество не оставляют никаких оснований для будущего восхищения их характерами, а их судьба не оставляет никаких стимулов для подражания».

Процесс, шедший на четырех языках (впервые были использованы в таких масштабах переводчики-синхронисты), длился 316 дней и оставил после себя более сорока томов показаний. 403 судебных заседания, 17 тысяч страниц стенограмм. Одним из главных моментов стало предоставление советской делегацией образцов обработанной человеческой кожи и мыла из останков тел, а также 45-минутной кинохроники из концлагерей. После увиденного американский судья Паркер взял больничный и три дня пролежал в постели, не в силах участвовать в судебных заседаниях.

Перед началом процесса генерал Дуайт Эйзенхауэр — будущий президент США — выдал трибуналу 50 тысяч долларов на расходы. В Нюрнберге на Соединенные Штаты легли обязательства принимающей страны. Армия обеспечивала воздушный и железнодорожный транспорт, управляла автопарком, организовала связь и проживание делегаций и прессы. Американцы управляли столовыми и поставляли еду для всех, кафетерий в здании суда подавал до 1500 обедов в день. Соединенные Штаты также обеспечивали безопасность заключенных, судей и прокуроров.

В перерывах заседаний международные команды юристов, переводчиков и прочих участников процесса вместе проводили время в барах, совершали и дальние поездки — например, на специальном поезде в Париж или на автомобилях в Прагу. Советская делегация, отказавшаяся надеть судейские мантии и носившая мундиры, держалась особняком. Ее костяк составляли участники массовых процессов над «врагами народа», включая судилища над Бухариным и Каменевым, что было разительным контрастом с американцами, собранными бессистемно, что называется, с миру по нитке, для которых в Нюрнберге «все было впервые». Как пишут историки, прибыв на место и узнав, что обвиняемые были лишены адвокатов в течение трех месяцев, американцы пришли в ужас. В США этого было бы достаточно, чтобы признать суд незаконным и освободить всех обвиняемых.

В свободное время Роберт Джексон, отвлекаясь от процесса, выступал с лекциями о борьбе с советской угрозой в Европе. В духе речи Черчилля в Фултоне, которую отечественные историки считают началом холодной войны. В течение двух недель американский прокурор выступал в Париже, Вене и Праге. Он считал, что Европу и мир в скором будущем ждет конфликт «демократии и коммунизма».

В заключительном отчете Трумэну Джексон писал, что таким образом он давал «видимый знак» европейским антикоммунистическим силам об американском интересе к их борьбе и об американской поддержке. Впрочем, высадившись в Европе в 1944-м, американская армия оттуда уже не ушла, холодная война подкреплялась зримым присутствием американского контингента на военно-воздушных базах. Нынешний президент грозится вернуть войска в Америку. Но это уже совсем другая история.

В США судью Джексона называют сторонником индивидуальных прав личности. Он выступал против решения властей штата Западная Вирджиния, обязывавших школьников отдавать честь национальному флагу. Он поддержал японца, родившегося в Калифорнии и, несмотря на гражданство США, интернированного в военное время в специальный лагерь. Он защищал граждан против произвола корпораций.

Но когда речь шла о коммунистической угрозе, Джексон был непримирим. Он считал, что в отношении коммунистической пропаганды Первая поправка Конституции США, гарантирующая свободу слова, должна действовать «ограниченно». А принцип «прямой и явной угрозы» должен, напротив, применяться «расширительно». Коммунистическая пропаганда в конечном счете направлена на свержение существующей власти, а значит, на заговор против общества, был убежден Джексон. Цель компартии — проникнуть на ключевые должности в правительстве, промышленности и профсоюзах для захвата власти. Когда свобода слова используется как часть заговора с целью совершения незаконных действий, она теряет защиту Первой поправки, был убежден Роберт Джексон.

Он умер от инфаркта миокарда 9 октября 1954 года в возрасте 62 лет. Похороны прошли в Национальном соборе Вашингтона, а затем в церкви Святого Луки в Джеймстауне. Все восемь судей Верховного суда отправились в Джеймстаун, штат Нью-Йорк, чтобы присутствовать на его похоронах. Это было в последний раз, когда Верховный суд США в полном составе перемещался вместе. По соображениям безопасности, теперь это запрещено.

В Нюрнберге преемником Роберта Х. Джексона на посту главного обвинителя США стал его заместитель, бригадный генерал Телфорд Тейлор. Он выступил на процессах против пособников нацистов — промышленников, банкиров, судей, журналистов, медиков… В отличие от МВТ, эти суды проводились от имени и под юрисдикцией США на территории американской оккупационной зоны в Германии.

В 70-е годы прошлого века Тейлор, ставший в Америке еще одной звездой юриспруденции и автором книжных бестселлеров, требовал проведения «нового Нюрнберга» над американцами, совершившими преступления в ходе войны во Вьетнаме. Он одним из первых открыто выступил против сенатора Джозефа Маккарти и его «охоты на ведьм».

«Их вина не отличается от преступлений вождей»

Выпускник юридической школы Гарварда, Телфорд Тейлор в годы Второй мировой войны служил в военной разведке, в чине майора возглавив группу по перехвату и дешифровке немецких секретных сообщений. В 1943 году был повышен до подполковника и вскоре стал военным атташе посольства США в Лондоне. В 1944-м полковник Тейлор стал помощником Роберта Джексона, работая над созданием устава военного МВТ и участвуя в работе международного суда над нацистской верхушкой. Когда Джексон вернулся в Америку, его заместитель получил звание бригадного генерала и стал главным юрисконсультом, представлял обвинение от лица Соединенных Штатов. Прошло 12 судебных процессов над «пособниками нацистов». 163 из 200 подсудимых были признаны виновными по некоторым или всем пунктам обвинительного заключения.

Сталин первоначально предлагал расстреливать захваченных нацистов «без волокиты», т.е. без суда, и Уинстон Черчилль вроде бы не был склонен с ним спорить, полагая, что нацистских лидеров можно расстрелять, как только их поймают «и установят их личность». В итоге победила позиция Рузвельта, а именно: недостаточно провести несколько небольших и быстрых судов, необходим один большой процесс, «к которому будут прикованы глаза и уши мира». Черчилль принял его сторону.

Как отмечал в своих мемуарах генерал Тейлор, такой подход был чужд советской делегации: «Никитченко и Трайнин (представители СССР на Лондонской конференции, учредившей Нюрнбергский международный трибунал. — А. П.), в соответствии с советской концепцией права как «слуги политического руководства», имели весьма ограниченное представление о цели суда. По мнению русских, нацистские организации уже были осуждены как преступные «Большой тройкой» в Ялте, и было «немыслимо», чтобы международный трибунал — орган с гораздо меньшими полномочиями — мог прийти к какому-либо иному выводу».

Как написал в некрологе на смерть Тейлора журналист Ричард Северо, «оба — и Джексон, и Тейлор обладали острым чувством истории и были полны решимости не допустить, чтобы всеобщее отвращение к тому, что сделали немцы, привело к действиям, которые еще больше опозорили бы западную цивилизацию или нанесли ущерб делу, за которое боролись союзники».

Тейлор, как подавляющее большинство американцев, узнал о Холокосте и других преступлениях нацистов только с началом работы Трибунала. В своей книге «Анатомия Нюрнбергского процесса» (1992) он пишет, что суд нельзя рассматривать как акт возмездия, Нюрнберг должен создать «рамки, делающие невозможным повторение трагедии».

Первым из 12 последовавших нюрнбергских процессов был суд над нацистскими врачами. Тейлор добился обвинений против 23 немецких врачей и ученых, проводивших эксперименты над военнопленными. Он назвал их «инфантильными садистами» и заявил в суде, что единственная известная им наука была «наука о причинении смерти».

Никто из обвиняемых вины не признал, ссылаясь на то, что «просто выполнял приказы».

Между тем эти медики проводили опыты на людях:

• по переохлаждению;
• испытывали вакцины от малярии, тифа, гепатита;
• проверяли действие ядов и зажигательных бомб;
• эффективность сульфаниламида оценивали, ампутируя конечности и искусственно вызывая гангрену;
• испытывали горчичный газ, фосген и другое химическое оружие;
• убивали специально отобранных узников для экспонатов анатомического музея;
• испытывали эвтаназию на расово, физически и ментально «ущербных», с точки зрения нацистов, людях, по таким же критериям проводя стерилизацию и исследуя ее последствия для психики.

Список «экспериментов» этим не ограничивается. Семеро обвиняемых были приговорены к смертной казни, пятеро к пожизненному заключению, четверо к различным тюремным срокам (от 10 до 20 лет) и семеро были оправданы. На последующих процессах над судьями, промышленниками, офицерами СС, армейскими генералами и чиновниками 37 обвиняемым были вынесены смертные приговоры, 21 человек получил длительные сроки тюремного заключения, 43 были приговорены к коротким срокам.

Суды над промышленниками: Альфредом Круппом — главным производителем крупнокалиберной артиллерии, броневых плит, подводных лодок и военных кораблей для Гитлера, над руководством химического концерна I.G. Farben, группы компаний Flick KG стали для прокурора разочарованием. Усилиями адвокатов процессы затянулись, часть обвинений доказать не удалось. Большинство приговоренных были амнистированы с возвратом имущества и вернулись в ранг ведущих промышленников Германии. Несмотря на такие итоги, Тейлор считал, что в целом судебные процессы над военными преступниками были успешными хотя бы потому, что установили юридический прецедент «преступлений против человечности» и неотвратимости наказания за них.

По итогам нюрнбергских процессов в 1950 году Комиссией Международного права ООН были приняты семь «Нюрнбергских принципов», определяющих, что является военным преступлением.

Вернувшись в США, Тейлор открыл частную юридическую практику в Нью-Йорке. Обвинитель нацистских преступников и их пособников нашел на родине новую угрозу в лице сенатора-республиканца из Висконсина Джозефа Маккарти. Сенатор объявил «охоту на ведьм» — искал коммунистов и их агентов в правительстве, вооруженных силах, культурных и научных кругах Америки. Под крики о патриотизме и борьбе с иностранными агентами в ход шли безосновательные обвинения и откровенная клевета. Тейлор стал одним из первых видных критиков «маккартизма». В 1953-м, выступая перед курсантами военной академии Вест-Пойнт, бывший прокурор назвал Маккарти «опасным авантюристом». Тейлор сказал, что расследования Конгресса, инициированные сенатором, «не причинили никакого вреда делу коммунизма, но стали жестоким оружием крайне правых против их политических оппонентов». Феномен «маккартизма» он осветил в книге «Великое расследование» (1955). В 1980 году книга Тейлора «Мюнхен: цена мира» была признана Национальной ассоциацией литературных критиков «лучшим произведением в жанре документальной прозы».

Во время Вьетнамской войны генерал осудил военные преступления американцев. В книге мемуаров «Анатомия нюрнбергских процессов» он писал: «Законы войны не применяются только к подозреваемым преступникам побежденных стран. Нет никаких моральных или правовых оснований для защиты победивших стран от пристального внимания. Законы войны — это не улица с односторонним движением». Летом 1971 года Тейлор призвал президента Ричарда Никсона и Конгресс сформировать национальную комиссию для расследования истоков и хода Вьетнамской войны. Параллелям Нюрнберга и Вьетнама посвящена его книга «Американская трагедия».

Второй американский прокурор нюрнбергских процессов, в отличие от Роберта Джексона, прожил долгую жизнь. Он скончался в 1998 году в возрасте 90 лет. Любопытно, что незадолго до смерти Тейлор назвал «преступлением против человечности» приговор Рудольфу Гессу — одному из первых нацистов (именно ему Гитлер посвятил книгу «Майн Кампф»). Гесс был единственным узником тюрьмы Шпандау, где провел более 40 лет, пока не покончил жизнь самоубийством в 1987 году. Телфорда Тейлора не раз спрашивали, что он думает о содержании Гесса в Шпандау. Он ответил, что «столь длительное заключение, особенно в огромной тюрьме, где он был единственным заключенным, было преступлением против человечности».

Два американских прокурора, Джексон и Тейлор, люди с разными политическими убеждениями, стали участниками международного суда, который впервые в истории дал оценку и вынес приговор преступлениям против человечности. С тех пор принципы Нюрнберга применялись в отношении других военных преступников и пособников преступных режимов. Но былое единство стран-союзников, Запада и Востока, кануло в Лету, мир изменился…

Вашингтон