Однажды в разговоре с Вячеславом Ивановичем я попытался все разложить по полочкам и докопаться, в чем все-таки был секрет сборной СССР золотой ее эпохи. Старшинов на котурны не вставал, пафоса в его ответах не было, наоборот — сразу приземлил тему, сказав, что побеждали «физикой» и сыгранностью: «Живя по десять месяцев вместе, поневоле начнешь понимать друг друга без слов». Доля свойственной великому центрфорварду иронии в этом, конечно, присутствовала. Но только доля: «Все главные действующие лица этого феномена под названием «сборная СССР» были собраны в одном месте. Не важно, что в разных командах — в Москве переезд в сборную был просто переездом с одной базы на другую. И все усилия были направлены на одно — на достижение результата. Все жили одной целью. В клетке, но золотой. Я не про деньги. Деньги не стояли на первом месте. И на втором тоже».

Потом еще добавил «Да, присутствовало и «партия сказала — надо!», и «комсомол ответил — есть!», и многое другое, но лозунгами все не исчерпывалось. Если бы выполняли «комсомольское поручение» — быстро бы все развалилось. Главным был внутренний стержень, который определял жизнь и игру каждого из нас. Вот почему мы так долго продержались на самом верху. Без внутренней наполненности каждого уникальной победной серии сборной ни за что бы не случилось. Мы, безусловно, ощущали, что побеждаем не только и не столько для себя, сколько для страны и каждого живущего в ней человека. Для меня важно, что мы были не только на волне славы, но чувствовали время всеми фибрами души. Да, мы знали иную сторону жизни, но диссидентского образа мысли не могло быть по определению. Мы были детьми своей эпохи. Полагаю, не самыми худшими».

…В десятке великих центрфорвардов отечественного хоккея, если выставлять всех по алфавиту, у юбиляра скромное место: Альметов, Гурышев, Дацюк, Жлуктов, Ларионов, Малкин, Петров, Старшинов, Федоров, Шадрин. Ранжир тут, конечно, невозможен в силу разности эпох и обстоятельств, да и выбор «великолепной десятки», естественно, субъективен и пристрастен.

Но Вячеслав Иванович в этом созвездии коллег по амплуа — первый снайпер применительно к отечественному чемпионату, и один из лучших по количеству международных титулов. И вообще, Старшинов есть Старшинов. Человек-символ «Спартака» и всего отечественного хоккея. Узнаваемый с первого взгляда даже теми, кто про хоккей давно забыл и для кого хоккей настоящий остался в далеком прошлом.

В заставке давно канувшего в Лету советского киножурнала «Новости дня» была нарезка из знаковых для того времени кадров, а под финал хоккеист под номером восемь со спартаковским ромбом на груди, сбитый соперником, все равно неистово летел вперед и проталкивал шайбу в ворота — лежа. У каждого бомбардира есть «Тот самый гол», так вот старшиновский очень точно характеризовал ту часть советской эпохи, когда космос и хоккей в какой-то степени были на равных по популярности. В этом эпизоде у Вячеслава Старшинова в оппонентах были армейские защитники — Владимир Брежнев, сам великий Александр Рагулин, голкипер Виктор Толмачев и земное притяжение, но это центрфорварду не помешало. В кинотеатры и клубы ходили все, «Новости дня» демонстрировались перед каждым сеансом, заставка долго не менялась, еще и поэтому Старшинова знала вся страна.

И любила, конечно. Даже армейские и динамовские болельщики уважали Борю и Женю Майоровых и Славу Старшинова. «Вот черти!» — говаривал мой отец, который, кроме ЦСКА, никого не признавал, когда троица со стадиона «Ширяево поле» устраивала у ворот ЦСКА свою знаменитую карусель.

«Черти» были действительно хороши, задиристы, авторитетов не признавали, и обыграть могли кого угодно — правда, по молодости лет и уступить могли даже записному аутсайдеру. При Анатолии Тарасове, когда мэтр три года был старшим тренером сборной России, он их к сборной не допускал, и произойти это могло только в одном случае — если бы они перешли в ЦСКА. Но они были спартаковцы не только по месту проживания, но и по духу, видели себя только в красно-белой форме, казарменной дисциплине предпочитали сознательное служение спорту и учебе, и погоны в сверхнасыщенную, и при этом относительно вольную их жизнь конца 50-х — начала 60-х никак не вписывались.

Непонятно, как они успевали еще и играть потрясающе. На их первом матче с канадской командой «Чатам Марунз» в ноябре 1960-го проводивший свой последний сезон как старший тренер сборной Тарасов снял всю троицу с игры, и Борис как старший и вожак чуть не хлопнул дверью. На следующий день Тарасов их выпустил — и канадцы получили от 20-летнего Старшинова две шайбы, от 22-летних Майоровых по одной. На Олимпиаду это не помогло попасть, а на чемпионат мира-1961 возглавивший национальную сборную Аркадий Чернышев их взял.

Старший тренер «Спартака» Александр Новокрещенов тактическими премудростями не искушал, напутствовал молодых лидеров словами «держи палку крепче и хлещи!», вот они и, запутав соперников своей каруселью, «хлестали» от души. Веселый был хоккей, романтический, красивый до невозможности, да еще и эффективный — результат-то делали эти ребята. А роль основного завершателя атак постепенно перешла от Бориса Майорова к Вячеславу Старшинову, потому что он для этого в основном и был создан. Ударной силы, которой в избытке обладал навязанный Александром Игумновым в 1957-м братьям новобранец, как раз быстрым и умным технарям Майоровым и не хватало. Но Старшинов не только атакующей мощью брал, он и в их «карусельный» хоккей вписался на удивление быстро, в защите мог отработать за двоих, что он и делал, когда это было нужно команде. Вернее, командам — и «Спартаку», и сборной.

Хватка у него железная, рабоче-крестьянская. Корни деревенские (Старшиновы из-под Ржева, родители перебрались в Москву в конце 20-х), отсюда и основательность, и невероятное упорство, и «необычайный запас прочности», ну а талант — это уже дар свыше.

…Старшинов мог и не оказаться в центре нового яркого звена. Не потому, что был на два года младше, и менее талантлив, чем двойняшки Майоровы. Он больше футбол любил, в чем неоднократно после признавался. И вообще добивался немалых успехов во всем, чем занимался в спартаковских секциях, в том числе в хоккее с мячом, волейболе и в акробатике (про успехи в боксе, которым Слава тоже занимался, не знаю). Десятилетние занятия акробатикой аукнутся много лет спустя — Борис Майоров как-то скажет, что некоторые рожденные прямо по ходу тренировки безумные тарасовские упражнения мог выполнить с близкой к требованиям мэтра точностью «только Славка» с его координацией и силой в сочетании с гибкостью. Тарасов, кстати, это старшиновское качество очень ценил:

Борис Майоров выходил на футбольное поле в основе «Спартака», подарив Отечеству клич «Шайбу! Шайбу!». А вот Вячеслава Старшинова, который успешно играл за спартаковский дубль и трижды выигрывал чемпионаты СССР — молодежный, студенческий и среди производственных коллективов, — не смогли уговорить выйти на поле за основу даже Андрей Петрович Старостин с братом Николаем и еще одним Николаем — Озеровым. Играть «Спартаку» предстояло с тбилисскими динамовцами, на дебютанта-центрфорварда надеялись. Уже и форму Слава надел, и готов был на все сто, но большое спортивное начальство в последний момент сказало «нет», и уговоры авторитетных спартаковцев не помогли: «Ему самому очень хотелось сыграть. И все-таки он не вышел на поле, опасаясь, что команде могут засчитать техническое поражение. Он отправился в раздевалку, переоделся, и навсегда ушел из футбол. Остынув, я понял, что Старшинов поступил правильно, что я зря злился на него. Это ведь не человек — кремень!»

Они были одними из последних универсальных игровиков в отечественном спорте, с уникальной дворовой закалкой, неистребимой тягой к соревновательности и победе в чем бы то ни было. Они были первыми и, наверное, последними действующими хоккеистами, очно учившимися в серьезном техническом вузе без всяких поблажек — случалось, едва успевали на игры сразу после экзамена. Они блестяще окончили Московский авиационно-технологический по трем разным специальностям (как про них говорили, «могли бы собрать самолет»), подавали надежды как молодые ученые. «Вряд ли ошибусь, предположив, что Вячеслав Старшинов будет хорошим научным работником, — говорил завкафедрой производства двигателей летательных аппаратов. — Это, несомненно, одаренный человек, склонный к серьезной аналитической работе». Нынешним молодым мастерам такие характеристики и не снились.

Хоккей, конечно, взял верх. Еще бы не взять, если после улетного для «Спартака» 62-го они взяли золото чемпионата мира в Стокгольме, с чего и началась беспрецедентная серия девяти подряд побед сборной СССР — рекорд, который невозможно превзойти. Через год в Инсбруке они стали олимпийскими чемпионами, для Старшинова завершилась хоккейная весна, и в классическом своем составе они в сборной больше не сыграли — всегда пристрастно относившийся к чужим лидерам Тарасов, воспользовавшись прямотой и строптивостью Евгения, уговорил Чернышева в конце 1964-го вывести Майорова-младшего из состава, тот за сборную больше не выступал, и вообще закончил с хоккеем в 27 лет. «Спартак» ко второй победе в чемпионате приведет великий Всеволод Бобров, будет и третья победа, уже без Боброва. Три спартаковских чемпионства в 60-х, на мой субъективный взгляд, «весят» не меньше, чем победы на чемпионатах мира.

Вячеслав с Борисом вместе дойдут до второй олимпийской победы в Гренобле-1968, место в тройке на правом фланге будут поочередно занимать Анатолий Ионов, Виктор Якушев, Евгений Зимин. Начиная со Стокгольма-69 капитанскую повязку, почти бессменно принадлежавшую Борису Майорову, передадут Старшинову. Ему не всегда будет уютно без понимающего с полувзгляда партнера и лидера божьей милостью, но Старшинов пройдет со сборной до конца, и погоды ни с кем из партнеров не испортит. Жаль только, что в Саппоро-1972 попасть не получится. Зато Бобров даст Старшинову возможность выйти на лед в звене с Александром Мальцевым и Валерием Харламовым во втором матче первой и главной Суперсерии СССР — Канада осенью 1972-го, и проигранный в Торонто матч станет для него последним в сборной.

С тренерством в «Спартаке» не то чтобы не получится, просто серебро 1973-го и особенно четвертое место в следующем сезоне посчитали неудачей. Он вернется на лед, и потом уедет в Японию на остров Хоккайдо консультантом, а по факту три сезона будет выходить на лед играющим тренером, вознесет пригласивший его клуб «Одзи Сейси» к чемпионству, вернется в Москву на исходе 70-х, в 38 лет кандидат педагогических наук Старшинов снова наденет красно-белую форму с ромбом, и первым в отечественном хоккее возьмет высоту в 400 заброшенных шайб, после ее смогли превзойти Борис Михайлов, а еще через много лет — Сергей Мозякин и Данис Зарипов.

Он не жалеет ни о чем. Потому что и после завершения карьеры игрока ни на секунду не чувствовал себя потерянным. Везде пригодился, в том числе и в науке. Много лет заведовал кафедрой физвоспитания в Московском инженерно-физическом институте. В самые трудные для «Спартака» годы делал все, чтобы сохранить клуб. Популяризировал хоккей.

Только вот иногда казалось мне, что великим спартаковским ветеранам хоккей начала нулевых был не очень интересен. Помимо сожаления и боли за родной «Спартак», который падал так, что ниже некуда, в их отношении к новым обстоятельствам жизни чувствовалась еще и легкая ирония. И я очень хорошо понимал ветеранов. Так, как играли, безоглядно наслаждаясь хоккеем, Майоровы и Старшинов, давно уже не играют.

Две темы в нескольких наших разговорах Вячеслав Иванович всегда оставлял за скобками — о сложных взаимоотношениях внутри классического варианта звена, и ту, что мы называем «личной жизнью». Оставлю это за скобками и сейчас. Лучше приведу еще одну цитату из интервью 20-летней с лишним давности: «Если не хочешь быть выброшенным из этой новой жизни, ты должен принимать ее законы, внутренне оставаясь при этом самим собой». Сказано по крайней мере честно.

…Из сотен шайб, заброшенных нынешним юбиляром, отчетливее всего помню золотую венскую 1967 года в ворота сборной Канады. Именно она удостоилась эпиграммы с концовкой «была та шайба не простая, была та шайба золотая». Сначала случился шальной ответный гол Анатолия Фирсова «за шиворот» вратарю Сету Мартину. А в самый решающий момент, когда шла уже последняя десятиминутка, бросок Бориса Майорова голкипер парировал.

Но Старшинов, конечно же, добил. Не мог не добить.