24 февраля Россия вступила в четвертый год СВО. Эта таинственная аббревиатура из трех букв — новая русская матрешка, внутри которой — другие: ТВД (театр военных действий), ЛБС (линия боевого соприкосновения), БПЛА, СИЗО и многие другие, скупо уместившие в себя хронику последних трех лет. Облачившись в камуфляж и укрывшись собственноручно сплетенной маскировочной сетью, страна надолго погрузилась в окоп истории. Даже если в ближайшей перспективе внешний фронт СВО будет чудесным образом заморожен, останется фронт внутренний, который был открыт в России даже раньше 24 февраля 2022 года и сражения на котором не собираются утихать.

Новый образ страны дополняют новые поэты: Татьяна Куртукова напишет строку «для меня Святая Русь, для других — занозонька», а певец Шаман даже не будет стесняться — «Я русский всему миру назло». Наконец, актер Иван Охлобыстин выкрикнет на Красной площади «Гойда!», поставив эффектную точку в спорах об исторической миссии проекта, странным образом названного «русским миром».

В «Сказаниях о Московии» от 1570 года немецкий дворянин Альберт Шлихтинг упоминает это слово при описании казни неугодного боярина. «Гойда!» — это крик опричников, окружающих палача. Итальянский писатель Алессандро Гаваньини в своем сочинении «Описание Московии» рассказывал, как это слово выкрикивал лично Иван Грозный, наблюдающий за публичной казнью. Пример государя оказался заразителен, и реплику, пишет Гаваньини, вскоре подхватили все стоящие на площади, требуя убивать.

• «И снился мне кондовый сон России, что мы живем на острове одни» (российский поэт Юрий Кузнецов).

Строка из стихотворения Юрия Кузнецова тоже была эпиграфом, но не к поэме, а к философскому трактату Вадима Цымбурского «Остров Россия». Эта работа 2007 года стала предвестником политического раздумья о суверенитете и особой миссии российского политического проекта, который, подобно льдине, откололся от материка цивилизации в поисках смысла своего существования, отделив себя от мира.

Политический философ Александр Морозов* накануне ежегодной конференции проекта закрытого в России Сахаровского центра* «Страна и мир»*, прошедшей в конце прошлого года в Берлине, прочертил историческую нить событий, целенаправленно загнавших страну в окоп.

По мнению Морозова, «для российского политического мышления было важным введенное им понятие «лимитрофов», которое сводится к следующему: Россия — большая, автономная, самостоятельная глобальная держава. А окружают ее «буферные государства», обладающие ограниченным суверенитетом. Геополитические представления формировали идею о неизбежном конфликте России с ее потенциальными врагами. Например, ими стали «англосаксы» и «коллективный Запад». «Геополитическое мышление» Москвы привело к тому, что Кремль стал конструировать воображаемые союзы, которые должны противостоять Западу, а окружающие Россию страны — представлять как источник непрерывной угрозы, за которой стоит единая воля, направленная на то, чтобы причинить России ущерб».

Важно вспомнить, что в 2011 году «Эксмо», издающее массовую литературу, начало выпускать серию книг под названием «Проект анти-Россия». Это были воспоминания разведчиков, переиздания политических мемуаров. Тогда выходило довольно много книг типа «ЦРУ против СССР». Они рассказывали, как за рубежом конструировался всемирный заговор. Многочисленные мемуары были написаны, чтобы подтвердить этот нарратив.

Александр Морозов вспоминает: «Этот проект стал продолжением серии интеллектуальных событий: в 2005 году вышла первая книга под названием «Проект Россия». Она была окутана мраком тайны: ее авторы были неизвестны. Но книга широко распространялась. Издатели разослали ее фельдъегерской почтой по госучреждениям и редакциям. Позже стало известно, что один из авторов книги — Юрий Шалыганов. Его биография неизвестна; он зарегистрировал собственный Институт стратегической безопасности и был председателем московского отделения Союза садоводов России. Наконец, «Комсомольская правда» написала, что Шалыганов служил в КГБ. Он выступал как консервативный интеллектуал».

Эти труды консерваторов-государственников предлагали российской бюрократии восстановить концепцию российского имперского национализма, в них было заложено обоснование нового идеологического курса. Тогда же первый замруководителя администрации президента Владислав Сурков предлагал в качестве национальной идеи «суверенную демократию», и в это же время представители спецслужб продвигали свой проект «осажденной крепости».

В последнее время достаточно избитой истиной кажутся многочисленные рассуждения о том, что страна планомерно движется в прошлое. Словно пытаясь остановить время, пропаганда усиленно тиражирует мифы о «советском пломбире за 48» и «пионерах-героях». На улицы городов возвращаются памятники Сталину и Ивану Грозному как символам государственного могущества, исторические нарративы про половцев и печенегов стали частью школьной программы. Но это всего лишь дымовая завеса. Современная российская элита, несомненно, не хочет возврата ни в поздний СССР, ни, упаси бог, в сталинское время. Ни один из правителей сегодняшней России не хочет стоять в очереди за «Жигулями», покупать мебель из ГДР, женские сапоги из Венгрии и получать томик Фенимора Купера взамен на сданные килограммы макулатуры. Все дело в том, что «осажденной крепостью», построенной на обломках прошлого, проще управлять в настоящем.

Как писал Платон в трактате «Законы, или о Законодательстве», главной целью государства всегда было добиться повиновения граждан. Военные законы управления — самые строгие, а военная манера выражаться — самая краткая и понятная. Мартин Ван Кревельд в своей книге «Трансформация войны» отмечал, что ротой солдат в окопе командовать проще, чем институтами гражданского общества или независимыми медиа, которые в окопе существовать не могут, потому что призваны критически оценивать курс страны и ее будущее. В осажденной изнутри крепости им места в итоге и не нашлось.

Несмотря на то, что за 20 с лишним лет правления власти не удалось создать привлекательный образ будущего страны и определить направление развития государственного проекта, неверно говорить, что Россия вернулась в прошедшее время. Точнее будет сказать, что она живет в потерянном времени.

• «Русская история до Петра Великого — одна панихида, а после Петра Великого — одно уголовное дело» (Федор Тютчев).

Главный итог трех лет СВО — полное и окончательное крушение статуса «стабильность», на котором ранее базировался общественный договор «комфорт взамен на невмешательство в политические процессы». В 2022 году главным шоком для населения страны стала частичная мобилизация, в 2023-м — мятеж Пригожина и его загадочная смерть «от кокаина» (лучше, чем от водки?).

В 2024 году стало очевидно, что в России возможно вообще все, что угодно: вторжение иностранных войск на территорию страны, удары по ее территории ракетами стран — участниц НАТО, новые санкции при сохранении старых, фактический крах импортозамещения, растущая кредитная ставка ЦБ, галопирующая инфляция и рост цен на продовольственные товары, возвращение на улицы понятий 90-х годов, объявление «кровной мести» на Кавказе, новый виток ядерной эскалации, «Орешник», катастрофический дефицит кадров на производстве и протезов для тех, кто с производства ушел на фронт.

Все эти сюрпризы судьбы вкупе с изношенной инфраструктурой и переходом экономики на «военные рельсы» несут в себе кардинальное изменение социальной матрицы, которая ранее была оплотом системы. Государственная конструкция в процессе переформатирования бросила вызов самой себе, рискуя окунуть страну в смуту. Никакой стабильности больше нет. Новый баланс режима достигается не договорным, а исключительно силовым путем.

На конференции проекта «Страна и мир» именно об этом говорила политолог Екатерина Шульман*, выступая с докладом «Рутинизация чрезвычайного: бюрократы и комиссары в управленческой системе военного времени».

«Репрессивный менеджмент помог системе адаптироваться, а гибридный характер рыночной системы помог ей справиться с санкциями. Но элиты устали от военных действий. Представители влиятельных кланов, даже будучи бенефициарами СВО, уже начинают думать, что в мирное время они могли бы заработать больше. Российская политическая полиция, которая руководит сегодня страной, с удовольствием бы и без СВО занималась тем, что умеет лучше всего: концентрацией ресурсов, их перераспределением и репрессиями в отношении несогласных».

В качестве доказательств будут предъявлены «новые территории», невступление Украины в НАТО, отражение «агрессии НАТО», лидерство на просторах Глобального Юга, разгром «иноагентов», «пятой колонны» и «либеральной оппозиции». Но что дальше?

Екатерина Шульман уверена в том, что «праздник в формате общего общественного консенсуса продлится до осени. Дальше начнутся внутриэлитные конфликты и усилятся репрессии. Все элитные группы вооружены. Разоружаться они не будут. Начнется этап перевооружения в ожидании второй серии СВО, на которой будут настаивать лоббисты от ВПК. Продолжатся процессы перераспределения активов внутри страны. Бизнес ждет не национализация, а именно процесс перераспределения активов из одних рук в другие. Не исключаю, что процесс будет сопровождаться стрельбой.

Политическая система в целом переживает закат, это осень режима. Она может продолжаться долго, но дисбаланс внутри системы и разрушение юридического каркаса приводят к ее расшатыванию. Тем временем внутри России образовалось второе государство — опричники, силовики. Это замкнутый социум внутри системы, альтернативная элита страны, которой и принадлежит сегодня власть в государстве.

Денег в стране по-прежнему много, но силовой ресурс стал решающим. Те, у кого больше силы, будут воевать с теми, у кого пока еще больше денег. Общество будет разочаровано тем, что СВО закончилась, а лучше почему-то не стало. Вроде бы и денег стало больше, а жить стало хуже и опаснее. Но кто сегодня в России спрашивает мнение общества?»

На внутреннем фронте ставка на силу останется главным политическим орудием власти, инструментом внутриэлитного арбитража и методом правления стареющего режима. Постановка вопроса о кадровом транзите системы в «военное время» исключена, но даже «осажденной крепости» нужны свежие силы. Екатерина Шульман считает, что уже в скором времени «при стареющем вожде возникнут прокси-структуры — как физические (фавориты, адъютанты), так и институциональные (корпорации, советы, политбюро). Коллективные прокси — более привычный сценарий для российской истории, достаточно вспомнить последние дни Сталина и все, что было сразу после его смерти.

«Фестиваль запретов» и репрессии будут продолжаться, пока в России не появится фигура, политический авторитет которой позволит объявить о нормализации. Сейчас такой фигуры в России нет».

Правда, у самого термина «нормализация», напоминает проживающий сегодня в Праге политический философ Александр Морозов, есть дурной привкус. Оно использовалось властями Чехословакии после того, как Пражская весна была раздавлена советскими танками и начался период тоталитарного застоя, продолжавшийся около 20 лет.

Поэтому в Центральной и Восточной Европе от этого слова веет запахом 1968 года.

О том, какой может быть «российская нормализация» в самом ближайшем будущем, говорил на конференции проекта «Страна и мир» политолог, директор проекта RE:Russia, приглашенный исследователь Института социальных наук (IWM, Вена) Кирилл Рогов*. По его мнению, «первичная адаптация к санкциям и частичной изоляции повышает вероятность того, что военный путинизм переживет Путина».

Стоит напомнить, что Кирилл Рогов еще летом прошлого года рассматривал сценарий будущего, в котором «режим способен справляться с дисбалансами, переживать даже значительное ухудшение экономической ситуации по сравнению с сегодняшней, эффективно управлять репрессиями и политическими рисками. Для режима отсутствуют критические угрозы как со стороны фронта, так и со стороны экономики и социальной ситуации внутри России. В инерционном сценарии это долгий военный путинизм, конца которого из сегодняшнего дня не видно. То есть репрессии, экономическая бравада, истерический турбопатриотизм, бесконечные нацпроекты, Соловьев–Симоньян, серые схемы, (…) импортозамещение, запрещенные спектакли и книги, «разговоры о важном» и убийства «героями СВО» собутыльников на почве внезапно вспыхнувшей неприязни».

Ловушка политической операции «Окоп» состоит в том, что закончить СВО может оказаться сложнее, чем ее начать. Позиции силового блока страны усилились, и возвращать свои полномочия институтам гражданского управления они не планируют. У правящих элит так и не появилась стратегия будущего. Но осталась тактическая задача — сохранить саму власть. Логично будет предположить, что даже после достижения перемирия на внешнем фронте режим «осажденной крепости» будет действовать внутри страны, которая оказалась «под колпаком» силовиков, в плену пропаганды, разбавляемой рекламой «финок НКВД».

• «Если мы не пожертвуем собой, не пожертвуем всем вообще ради Победы, то не будет вообще ничего — не только будущего, но и прошлого. Смерть — это Родина» (Александр Дугин).

«Ода смерти», которую поют с политических трибун консерваторы крайне правых взглядов, индокринируется в общество военно-образовательными проектами, антизападной пропагандой и спонсируемыми государством фильмами о вечных войнах, которые вела Россия со своими врагами. Градус милитаризации спадать не будет. Тема смерти стала политическим манифестом.

«Концепт «русского мира» возник именно как противовес цивилизации — это концепт не за, а против. Это своего рода антимир», — говорит еще один участник проекта «Страна и мир» философ и культуролог Михаил Эпштейн. — «Россия много веков пыталась стать отдельной цивилизацией, но у нее это не получилось. Само понятие «цивилизация» предполагает, что страна — носитель этой миссии может кого-то цивилизовать. Кого сейчас может цивилизовать Россия? Когда-то она была мостом между Азией и Европой, между Востоком и Западом. Революция 1917 года все обрушила.

После крушения СССР был шанс выкарабкаться из этой ямы истории. Сейчас он снова упущен. В России не было ренессанса и реформации, мы прошли мимо этапа предстояния перед Богом, мимо основ христианской этики. Понятия «свобода» и «собственность» в системе культурных координат не закреплены до сих пор. Основатели сегодняшнего «русского мира» декларируют ценности Орды — захватнической политики и неприятия всего окружающего мира. А лозунг «У России нет границ» — это концепт экспансии, территориального расширения. Земля становится большей ценностью, чем жизнь человека, чем личность. Показная хтоническая жертвенность свидетельствует о безразличии к своей жизни. Имперская мечта губительна для России. Этот проект содержательно пуст и не имеет никакой мировоззренческой мотивации, кроме идеи «расширения территорий». Россия бунтует и борется с миропорядком Запада, но свой порядок создать не смогла. В беспорядке сегодня примерно всё».

Россия ищет свою цивилизационную миссию уже много веков, но самые смелые попытки противопоставить мировой системе ценностей свой особый статус уже не раз приводили к краху страны и режима. Спецоперация «Окоп» — очередная коллективная попытка излечиться от травмы рождения опытом ритуальной символической смерти, публично совершенной якобы во имя своей особой Цивилизации. Но изоляция в окопе никого еще в цивилизацию не превратила. Напротив, напоминает Михаил Эпштейн, изоляция — это политический суицид.

Автор — журналист, автор телеграм-канала «Бедный Рюрик», специально для «Новой»

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».