На рубеже наступления нового, 2025 года, кажется, не только Россия, но и весь мир оказались внутри калейдоскопа событий и ожиданий.

Еще с осени все присели в низком старте ожиданий в связи с приходом на пост американского президента Дональда Трампа и не пропускают ни одного его слова, ни одного издаваемого им звука. Все фиксируется, все трактуется, все разбирается под микроскопом в попытке определить, что он будет делать дальше и как это повлияет на жизнь как планеты в целом, так и каждой отдельной страны и каждого отдельного человека.

Тем временем события на украинском театре военных действий как будто бы зашли в смысловой тупик: там по-прежнему ходят в атаки и стоят в обороне, обмениваются пленными, но у всех причастных и у наблюдателей все отчетливее складывается ощущение, что дело движется к какому-то то ли катарсису, то ли разрешению конфликта. Правда, видят их все категорически по-своему.

Параллельно гудят и тоже полнятся предчувствием каких-то скорых решений Израиль и Ближний Восток в целом, в Сирии новые люди устанавливают новые порядки, в полудюжине стран Европы грядут выборы, и во многих из этих стран предполагается изменение традиционных раскладов с уклоном вправо, да и в целом тут и там по всей планете ощущается отчетливое предчувствие неких изменений, какого-то перехода. Нет, это еще не тот вожделенный отдельными отечественными деятелями тотальный хаос, в котором так сладостно и выгодно ловить рыбку собственных выгод, но вполне его набросок.

Разумеется, встают логичные вопросы, как мы все тут оказались и что со всем этим делать, а также что важнее,

Чтобы попытаться найти ответы на эти вопросы, стоит сделать шаг назад и посмотреть на все происходящее сегодня немного сверху, увязав нынешние события не только с 2022 годом, или 2016-м, или 2014-м, или 2007-м, или с наступлением миллениума, но и с тем, что происходило раньше, во многом определяя, если подумать, фактическую неизбежность проваливания человечества в геополитический сумбур.

За последние несколько лет только ленивый не пнул несчастного Фукуяму, указывая на то, что он своим «концом истории» сглазил мир. За прошедшие годы он и сам уже многократно покаялся за то, что многое не принял в расчет, и многочисленные критики от Деррида до Иноземцева* указали ему на массу огрехов и не до конца продуманных постулатов, но в голове у среднего читающего человека все равно засело, что «либеральная демократия есть наилучшее решение человеческой проблемы», хотя там же в тексте, неподалеку, он и оговаривался, что «очевидное отсутствие в настоящее время какой-либо альтернативы демократии, некоторые новые авторитарные альтернативы, ранее неизвестные истории смогут утвердиться в будущем».

В то же время из приподнятости и исторической суматохи конца 80-х, когда у всех на глазах рушился казавшийся еще позавчера монолитным мир социализма, не только для Фукуямы, но и для многих все вполне могло выглядеть именно так: «Наблюдаемое ныне — это, возможно, не просто окончание холодной войны или завершение какого-то периода всемирной истории, но конец истории как таковой; иначе говоря, это финальная точка идеологической эволюции человечества и универсализация либеральной демократии Запада как окончательной формы правительства в человеческом обществе».

Будущее виделось предопределенным и относительно безоблачным, глобальных угроз на горизонте не наблюдалось, и вполне могло казаться, что мир вплывает в бесконечную эпоху плавного беспроблемного развития. Впрочем, наверное, стоило подумать и о развитии идей и самоопределения исламского мира, и о том, что с крушением Советского Союза и образования новых независимых государств подвисли в воздухе многие положения Потсдамско-Ялтинской системы глобальной безопасности, и о том, что природа человеческой истории в принципе не давала поводов считать, что у нее может быть определенный и уж тем более столь безальтернативный и комфортный уклад на протяжении долгого времени. Хотя такая иллюзия и могла возникнуть, если смотреть на 90-е и нулевые откуда-то из космоса. Да, финансовые кризисы, но и экономические подъемы. Да, вспышки терроризма и локальных войн, но и инклюзивность и утверждение примата прав человека. Да, рост миграции и потоки беженцев, но и бум новых технологий и информационная глобализация. Плюс вроде бы отчетливый ценностный переход: все громче и отчетливее звучат слова про этику, пишутся соответствующие кодексы и правила, утверждаются аж на уровне ООН такие цели развития человечества, где все про справедливость, вовлеченность, ответственность, социальное участие и развитие.

Ровно тут, как представляется, и коренится одна из главных внутренних проблем, породивших многие из тех вызовов, с которыми мир столкнулся сегодня. Лицемерие. Это слово все чаще и чаще начинает с середины нулевых звучать со страниц средств массовой информации, в социальных сетях и высказываниях простых людей. Все чаще создается впечатление, что за декларируемыми ценностями нет реальных принципов и действий, что взаимоотношение граждан и власти, власти и бизнеса, бизнеса и потребителей пронизано двойными стандартами, когда на поверхности все гладко и мило, а внутри переполнено неравенством и несправедливостью.

В связи с этим ли — что скорее верно, чем нет — или по каким-то иным причинам именно к середине 10-х годов начинает истекать и исчезать череда пусть противоречивых, но ярких политических лидеров, про которых можно было сказать много чего критического, а местами и обвинительного, но которые точно имели свою точку зрения и продвигали ее именно как лидеры: системно, идейно, упрямо. Один за другим сходят с большой политической доски Ельцин, Ширак, Коль, Блэр, Меркель. Как раз где-то году в 19-м, накануне ковидного кризиса, доводилось слышать в кулуарах многочисленных международных дискуссий мнения, что во многих странах к высшей власти приходят люди, бог с ними, что без идей, но и без стремления куда-то двигаться самим и двигать национальное и глобальное развитие, политики-временщики, имена которых и запомнить-то трудно, которые уже выглядят бюрократами от политики, исполнителями некого набора предписанных их аффилиацией и номенклатурными ожиданиями действий. Тоже вполне лицемерно и цинично. Тем более что даже такие политики уже вполне к этому времени научились играть в популизм и более чем успешно приукрашивали отсутствие четкой и ясной точки зрения и позиции набором считанных с общественных чаяний общих слов.

Совершенно неудивительно, что стал прорываться на поверхность общественный запрос на представительство антиистеблишмента. Появляются новые маленькие партии, которые говорят на языке, понятном людям о том, что волнует их в повседневной жизни. И совершенно не гарантировано, что это те самые продекларированные в начале тысячелетия ценности. «Это другое»: желание справедливости по отношению к себе и своим правам начинает все чаще перевешивать, перечеркивать поддержку к любым другим людям и социальным группам.

История человечества переполнена поворотными, революционными событиями, которые стартовали именно как протест против истеблишмента. Практически всегда они, прорастая из созревших социальных чаяний, подхватывались либо левыми, либо правыми политическими силами и реализовывались в социальные и политические изменения. Из того, что только в относительно недавние времена выделяется именно как протест против системы изнутри системы, без революций и глобальных потрясений, можно вспомнить события во Франции 1968 года, антиглобалистские протесты 2001 года и многочисленные выступления против текущей политики власти и государственной коррупции с 2006 года по наши дни.

Исследователи подсчитали, что подавляющее большинство таких выступлений по всему миру попадает в категорию протеста против краха политического представительства и демократии.

Это тем более справедливо для времен, когда правые идеи начинают продвигаться левыми методами, а левые лозунги начинают звучать внутри правого контекста. В таких условиях центр, прибежище обывателя и законопослушного гражданина, размывается, теряется, и появление лидеров-джокеров, которые не сильны в собственных идеях и идеологиях, но блистательны в улавливании того, что хотят слышать люди. А самое главное, они умеют убеждать (не столько делами, сколько словами и обещаниями), что смогут все изменить. Люди чувствуют, что с ними будет как минимум не скучно. Политики-джокеры — истинные герои и порождение эпохи постмодерна и постправды.

Джокер — давний знакомец человечества. Он появляется как особое предсказание в картах Таро. А потом и в игральных картах, получая силу быть любой картой и тем самым практически гарантировать победный расклад. Джокер изображается как шут, который всегда при дворе, а потому все про всех знает. Его никто вроде не берет в расчет, но джокер всегда может склонить ситуацию в любую искомую сторону.

В телекоммуникации, в передаче данных символом-джокером можно заменить любое предопределенное множество других символов от нуля до девяти, от A до Z. Джокер в недавно и очень ко времени вышедшем кинохите символизирует собой чаяния маленького человека, придавленного системой: «Я просто хотел, чтобы меня увидели».

Джокер — трикстер, описанный в мифологии и литературе практически всех стран мира, ловкач и обманщик, творец и разрушитель, манипулятор и хозяин обстоятельств.

При этом Юнг отмечает, что проблемы, которые трикстер создает, ведут его к «постепенному превращению в спасителя», когда он своей нестандартностью и внезапными действиями начинает отвечать на те запросы, которые формулирует окружающий его мир.

Мы неплохо знаем джокеров-трикстеров: тут и Иванушка-дурачок, и Ходжа Насреддин, и Петрушка, и Панч, и Швейк, и барон Мюнхгаузен, и Остап Бендер, и Локи, и Джек Воробей. Так сложилось, что люди, в чертах характера и в поведении которых присутствуют черты классического джокера, оказались на первых ролях в современной глобальной политике.

Первым, эдаким преджокером, был, пожалуй, Сильвио Берлускони. Яркий, с прекрасным чувством юмора и привлекательной манерой общения, он влюбил в себя не только множество женщин, но и практически всю Италию. Довольно поздно увлекшийся политикой, когда в биографии были уже и девелоперский, телекоммуникационный бизнес, и футбольный клуб «Милан», и еще масса проектов, Берлускони явил себя как харизматичный правопопулистский лидер, став практически предтечей и отцом-основателем всего современного европейского политического популизма. Созданная им партия Forza Italia шла к победам под хорошо узнаваемыми антисистемными лозунгами: сократить вмешательство государства в экономику, снизить налоги и повысить уровень жизни простых итальянцев.

Так он и получил место на самой вершине итальянской политики на почти три десятилетия от депутата до сенатора, от министра до премьера, и оставался яркой фигурой и властителем дум и чаяний, невзирая на многочисленные постоянные обвинения и коррупционные и сексуальные скандалы. Он выстроил близкие отношения с многими мировыми лидерами, включая Джорджа Буша-младшего, Муаммара Каддафи и Владимира Путина.

Берлускони вел свою политику так, будто для него не писаны никакие правила, и создавал образ человека, который выйдет сухим из любых передряг и останется на политическом плаву, несмотря ни на что. Во многом так и вышло, ибо ушел он из жизни пусть и изрядно потрепанным судебными разбирательствами и политическими турбулентностями, но все же сенатором. Очень многое из того, что и как он делал, отчетливо считывается сегодня в тех, кто находится у политического руля в своих странах.

Еще одним европейским политиком, в котором угадываются черты джокера, можно назвать Бориса Джонсона, вся карьера и деятельность которого никак не укладываются в традиционную схему чопорной британской политики. Журналист и телеведущий, не чурающийся эпатажа и действий на грани фола (так, однажды он придумал необходимую для статьи цитату, приписав ее своему дяде-ученому), военный корреспондент и колумнист, яростно продвигавший повестку евроскептиков и прославившийся описанием бесконечной череды мифов об объединенном европейском рынке. Там были и презервативы унифицированного размера, и евростандарт на запах навоза, и евроизмерители кривизны бананов.

Но это никак не помешало его политической карьере, а возможно, даже помогло ей. Ведь Джонсон отлично говорил, убеждал, доказывал. И оставался в совершенно антисистемном образе мэра Лондона, передвигающегося по городу на велосипеде.

Потом были Олимпиада и Брексит, в который он вложил всего себя, посты министра иностранных дел и премьера и активные, весьма популистские, порой парадоксальные действия на всех занимаемых постах. Весьма вероятно, что его отставка в 2022 году — еще совершенно не конец его бурного политического пути.

Ну и конечно, Дональд Трамп. Миллиардер-девелопер, антрепренер и звезда телешоу, успешный, пробивной, яркий. Посвятивший половину жизни тому, чтобы строить, договариваться, падать, снова подниматься, строить и договариваться.

К началу нулевых годов Трамп решил, что ему интересно не столько играть по правилам, сколько создавать их. Для начала он громко вышел из республиканской партии, покрутился в Партии реформ, но быстро понял, что надо играть по-крупному, и к 2015 году стал практически безальтернативным республиканским кандидатом на пост президента США. Громкие лозунги («Сделаем Америку снова великой!»), упор на то, что он все в своей карьере сделал успешно, что он сам и только сам финансирует свои политические амбиции, что он ни в коем случае не полезет в карман к обычному американцу, а наоборот, сделает так, чтобы в этот карман никто не лез, — все это звучало совершенно антисистемно с точки зрения устоявшихся традиций американской политики. И очень привлекательно для среднего избирателя. Плюс борьба с миграцией — больной вопрос для любой страны, в которую стремятся потоки людей из менее удачливых стран.

Так он и победил. Потом, правда, проиграл. Но в прошлом году победил снова, и, пожалуй, даже более убедительно.

Такая победа, особенно на фоне всех существующих вызовов как внутренней, так и внешней американской политики, потребует от Трампа множества решительных действий. Учитывая, что в ходе кампании он надавал бесконечное количество громких обещаний, тут бы ему и выдохнуть, и взяться за план действий. Но нет, еще до инаугурации широким потоком к уже обещанному миру между Россией и Украиной за 24 часа добавляются желание купить Гренландию (для безопасности), присоединить Канаду (по-соседски), забрать себе Панамский канал (чтобы насолить Китаю) и переименовать Мексиканский залив (почему бы и нет).

Совершенно не будет удивительным, если к моменту выхода данного текста в свет к этому добавится еще дюжина не менее блистательных инициатив и идей. Есть ли в них какой-то политический смысл и резон? Знающие люди полагают, что такие умелые предприниматели, как Трамп, ничего не делают просто так. Но, с другой стороны, может быть, он все это предлагает ровно для того, чтобы в уже нестабильный мир добавить ту долю нестабильности и хаотичности, которая отвечает правилу «не можешь совладать с хаосом — возглавь его».

А в том, что результаты будут интересными и неожиданными, можно не сомневаться. Ведь Трамп вступает в это президентство не один, а рука об руку с весьма еще недавно неожиданным компаньоном — Илоном Маском.

Какое-то время назад казалось, что лидеры технологических компаний не очень благоволят Трампу, но Маск перевернул эту игровую доску, как он перевернул многие иные истории в своей профессиональной и личной карьере. Блистательный предприниматель-инноватор, проделавший путь от бизнес-справочников до Теслы и суперуспешной программы космических полетов, захватив по дороге мегапопулярный твиттер (ныне Х). Плюс строительные проекты — и в совокупности бизнес-империя и первое место в списке богатейших людей мира.

Маск появился на сцене предвыборных мероприятий Трампа стремительно и сразу взял быка за рога: объявил о том, что не только поддерживает Трампа в его президентских амбициях, но и готов присоединиться к нему в практической работе по построению прекрасной Америки будущего. И все это на самых что ни на есть антисистемных принципах: уменьшить бюрократию, сократить чиновничество и расходы на него, дать свободу всем и везде, включая бизнес и интернет.

Вроде и этого немало, но, не дожидаясь вступления вновь избранного президента в Овальный кабинет, Маск ринулся в международную повестку, стирая по пути все правила и условности. Вот он поддерживает более чем правую партию «Альтернатива для Германии» (АДГ), вот он публично грубит уходящему премьеру Канады Трюдо, а вот даже проводит с лидером той же АДГ прямую линию в собственном Х.

И да, у них у обоих есть идеи, как закончить военный конфликт между Россией и Украиной. Хотя, кажется, ближневосточная напряженность вызывает у тандема чуть больший интерес.

Вполне можно было бы написать тут пару строк про то, что есть какой-то символизм в том, что в центре нынешней глобальной помеси турбулентности с хаосом оказались именно Россия и Украина. И что по совпадению именно президент Украины Владимир Зеленский больше всех по формальным параметрам подходит на роль именно джокера: актер с яркой и успешной карьерой в развлекательных шоу, автор и сценарист текстов и скетчей, построенных на иронии и сарказме, попавший в политику прямо со съемочной площадки фильма, в котором он играет человека, случайно попавшего в политику. Но текущие события распорядились так, что в реальности президенту Украины была уготована совершенно иная роль. И она сполна будет описана в будущем.

Остается еще один более чем заметный участник современного глобального политического ландшафта — Владимир Путин. Можно удивленно спросить: как, он что, тоже джокер? Рискнем предположить, что хотя на первый взгляд он таковым и не выглядит, но все же да.

И никаких ярких харизматичных высказываний или идей на старте президентства за ним не водилось.

А потом начались действия, у которых вроде не было в глубине никакой особой идеологии. Но постепенно они разрастались и множились, и мы все больше узнавали про то, во что верит российский президент, и про тех, кто составляет его ближайший круг и эти его воззрения и верования в нем поддерживает и развивает. Постепенно, хоть и не сразу, идея «великой России, развернутой в прошлое», стала проступать все более явно. Вот Мюнхенская речь 2007 года и звучит: «Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику». Вот 2014-й год и Крымская речь. А вот февраль 2022-го и большая историческая речь: «Современная Украина целиком и полностью была создана Россией, точнее — большевистской, коммунистической Россией». А дальше — всем известные события. И еще много речей и высказываний, согласно которым все ныне происходящее — это движение в сторону той самой «великой России».

И такая вот Россия более чем антисистемна по отношению к сложившемуся глобальному мироустройству. Когда же в ходе недавней прямой линии прозвучало «нам скучно и хочется движухи», стало понятно, что и цель, и метод джокера явлены вполне: слом общепринятого порядка вещей через хаос.

Так мы и оказались внутри этой большой геополитической «движухи», которая, если посмотреть на то, что к ней привело, была отчасти неизбежна, хотя никто и не мог предположить, что «конец истории» с его постепенным, подпитанным лицемерием политиков всех мастей увяданием веры в ценности и доверия к власти выльется в вооруженные действия в центре Европы и дискуссию о том, чья Гренландия. Всякому ясно, что это еще не конец, а возможно, даже лишь завязка значимых изменений в национальных политических раскладах и в международной политике. Ведь в кустах еще притаился рояль Китая, да и всего глобального юга, у которых есть свои интересы и достаточная увеличившаяся мощь, чтобы эти интересы отстаивать. А в Европе грядут выборы за выборами, и все указывает на то, что право-левый популизм получит свои искомые голоса и поддержку. Понятно, что в мир раскачался. Что бы то ни было с любой долей уверенности сегодня предсказать нельзя.

Но предположить можно. Если посмотреть на ту же Италию в период после Берлускони, то можно увидеть, что хоть ее политически и поштормило изрядно, но сегодня у руля в стране — Джорджа Мелони. Да, правый политик, но по многим признакам политик твердый и разумный, удерживающийся от популизма и идущий в фарватере ценностной демократической повестки. Что приводит лишь к росту популярности возглавляемой Джорджей партии.

Про Мелони тот же Берлускони в 2022 году написал: «самоуверенная, властная, высокомерная и агрессивная». Возможно, в эпоху глобального хаоса политик и должен противопоставлять трикстерству что-то из этих качеств. Джокеры их в состоянии оценить: прямо накануне инаугурации Трампа Мелони наносит ему в его резиденции необъявленный визит, и все указывает на то, что этот визит прошел плодотворно.

За спиной Трампа маячит вице-президент Джэй Ди Вэнс, молодой республиканский политик вполне системного толка, который, если ничего сверхъестественного не произойдет, вполне может претендовать в 2028 году на президентство, и возможно, даже на два срока.

Также и в других странах сквозь всполохи непредсказуемости и заваливания вправо и влево начинает пробиваться поколение новых 40-летних политиков, к которым имеет смысл приглядываться. Только у нас ничего и никого не видно, но у нас и в целом немного иной сюжет.

Вполне может так статься, что и потрясения, и хаос, и «движуха» даны миру, чтобы переучредить ценности и вывести их на новый уровень понимания и принятия. Джокеры приходят в период, когда идеи и доверие к ним истончилось, а вместо них на политической карте мира играют харизмы и мегаломания.

Нынешним лидерам дано провести своих граждан сквозь трудный период упоения чаяниями популизма, через торжество индивидуализма и стремления достигать свои цели любой ценой, через мир гипертрофированных политических эго и завиральных идей. Возможно, чтобы на выходе люди получили прививку ответственности за свой политический выбор и за те принципы и идеалы, которые важнее сиюминутных личных интересов, а политики — прививку от избегания сложных решений, от самоуспокоенности. И от лицемерия.

* Властями РФ внесены в реестр «иноагентов».