Я представляю, насколько оторопела принаряженная публика в Михайловском дворце, где прошла пышная премьера.

Самый необычный, хулиганский байопик о солнце русской поэзии, какой можно вообразить. Музыкальное шоу, нарядная феерия режиссера Феликса Умарова, которая точно разобьет аудиторию на сторонников и противников. Большой вопрос, посоветуют ли учителя, радетели традиций, бежать своим ученикам в кино. Или пушкинисты, которые найдут немало несоответствий с каллиграфическим каноном прописанной детально биографии, знакомой по «Родной речи». Или серьезные кинематографисты, которые словами побьют авторов, устроивших эту «дурновкусную вакханалию» — «тик-ток хроном в два часа»!

Не «величавый жрец высокого искусства», напротив, Пушкин в легких туфлях спрыгнул с пьедестала, двинулся к нам — не может быть! — пританцовывая. Как посмели? Но как спустя почти два века рассказывать про «наше все», отлитое в бронзе, вызубренное в школе до дыр.

Например, с помощью альтернативного — пусть неочевидного эксперимента. Например, с помощью мюзикла. Можно вспомнить в качестве референсов «Гамильтона» — где рэп и ар-н-би смешаны с бродвейскими привычными мелодиями. Или театральный «Мулен Руж». Или фривольную смешливую Марию-Антуанетту в кедах Софии Копполы. Хотя концентрированный неоромантизм обманчиво легкомысленного «Пророка» ближе «Ла-Ла Ленду» Дэмьена Шазелла.

Это история молодого страстного мятущегося героя, которого поцеловал Бог. Начало похоже на «Серебряные коньки», созданные тем же продюсером Петром Ануровым. В тех же локациях (костюмы, правда, более условные). Ну очень похоже…

Пока не появится Пушкин (Юра Борисов). И не завертится каруселью вокруг него «и бал, и плаха».

Ах, Пушкин, ах, душка! И книг уж не сыскать. Особенно новейший роман «Евгений Онегин»! Непонятно, как он успевает писать стихи, купаться в лучах славы. Толпа его обожает.

Вначале его носят на руках, им восхищены, его произведения — нарасхват. Потом…

Это еще и история звезды: востребованной — отвергнутой — воспетой. Публика нуждается в новых кумирах. «Лишь смерть любовь толпы пробудит». Летим над крышами Санкт-Петербурга в отрочество, в Первую главу. В Лицей. Туда, где дружеский союз, «Ненадобны питомцу муз / Ни золото, ни ленты». Здесь первая внезапная дуэль, и вызывающая дерзость — мсье тюремщик Пилецкий, ненавидимый студентами, ее заслуживает. И порыв впечатлить самого Гавриила Державина. Эпизод в классе напомнит «сцену собрания из «Стиляг».

Вроде бы по касательной пройдут все вехи «хрестоматии»: от «веселости» Царского Села до ссылки, от «южного романа» до встречи с Натальей Гончаровой (Алёна Долголенко) — на балконе очередного бала — как свидание Золушки с Принцем у Кошеверовой. Мистическое пророчество петербуржской ворожеи (Полина Кутепова) — беды «от белой головы». Томление в Михайловском и заяц пред коляской на дороге. Друзей аресты. В том числе бесценного Пущина, друга, отправленного на каторгу. Безденежье. Ревность. Дуэль как исполнение судьбы, предвещенной гадалкой.

И Петербург с его «нечистыми мостовыми», летящими в грязь листками с дивными виршами. Дамы, пачкающие полы нежных платьев. Повозки, кони, всполохи огней в металлических чашах. Кукольный театр. Золотая мишура балов, напоминающих то приемы в «Великом Гетсби», то современные пати (например, после премьеры фильма «Пророк»), то буквальную иллюстрацию: «Балы, гусары, золото аллей, / Красавиц юных сладкие напевы. / И тайну легкую чарующих ночей». Шампанское рекой, стихи и бражничество — неразрывны. И пифия Авдотья Ивановна Голицына (Светлана Ходченкова) — королева бала, княгиня полуночи в чем-то небесно-голубом и перьях. Ее сиятельство, пленившая юное дарование. Условный Юг с развевающимися флагами. Головокружительная альковная связь — «растопленный сургуч» с Елизаветой Воронцовой (Анна Чиповская) в чем-то алом, будуар ее в цветах с фикусом до потолка. И ревнивым мужем, генерал-губернатором, уж приготовившим донос свой Бенкендорфу (Сергей Гилев играет концентрированный строгий, вполне современный образ жандарма всех времен).

Поэт и толпа. Поэт и книгоиздатель. Поэт и царь. Поэт и главный цензор. Поэт и страсть. Поэт и любовь.

Поэт и ссылка. Дуэль — морошка. Погиб поэт, невольник чести.

Картина как возмутительный анахронизм. В каком-то смысле да, интертеймент, подчиненный желанию сократить дистанции огромного размера меж классиком и новыми поколениями, «пакующими» пушкинскую строфу в рилсы и сторис. Ритм — микс ямба с инди, попом, рэпом. Фильм под сердцебиенье разной тяжести битов с вторжением французского аккордеона, шелеста бумаг в Канцелярии, перестука печатей: жалоб, прошений и доносов. Композиции в разных музыкальных стилях сочинены современными авторами, среди которых группа The Hatters, «Ёлка». Райан Оттер написал сквозную инструментальную музыку, соединяющую мелодику традиции и нынешнюю какофонию.

Влюбленность, роковая страсть — топливо для поэзии, резерв для вдохновенья. И невостребованные ныне мысли о свободе. «Где непокорность там опасность». Это самый сложный противоречивый мотив фильма. Пушкин идет писать Пугачева. В стихах воспеть «Свободу миру, / На тронах поразить порок». Но он же произносит царапающую кричащим противоречием фразу о декабристах: «При всей преступности замысла, стоял бы рядом с другом» («Союз спасения» здесь вспомнится невольно).

Прощай, свободная стихия?

Пушкин Юры Борисова — рок-н-ролл в салоне. Поэт и не Поэт. Нет, больше впечатленье от Поэта. Никакого портретного сходства. И грима тоже нет. Лишь парик с кудряшками. Борисов норовит поймать в зрачок кипящую энергию, азарт и отрешенность, созвучие «веленью божию». Но узнаваемого обаятельного Борисова в Пушкине слишком много. Не хватает отдельного, неудобного, колючего и язвительного магнетичного «свободы сеятеля пустынного», ведомого лишь интуицией, внутренним же беспредельным ощущением правды. Уж слишком сам Юра мил, добросердечен.

Феликс Умаров после этой премьеры проснется знаменитым. Ему исполнилось всего 30. Модный режиссер, сформировавшийся в рекламном кино и клиповом видео — оттуда и его быстрый, подчиненный музыке, рваный монтаж, местами клиповое мышление. Он автор ярких роликов Adidas, Reebok, Chanel. В своем духе уже экспериментировал с живописными шедеврами в ролике «Классика навсегда» для Reebok: c представителями хип-хопа разыграл сюжеты от «Бурлаков на Волге» до «Девушки с жемчужной сережкой» и «Свободы на баррикадах».

Фильм вообще снимала молодая команда. Авторы сценария Василий Зоркий и Андрей Курганов, оператор Михаил Хасая, открытый в свое время Романом Волобуевым («Холодный фронт», «Блокбастер»).

С первых сцен угадывается почерк хореографа проекта Олега Глушкова («Стиляги», «Оттепель», «Актрисы»). С Умаровым они «заодно»: игровые сцены бесшовно перетекают в хореографию. Из лучших — ловко придуманная сцена тенниса: красавец Николай играет с Пушкиным и Бенкендорфом, власть играет с поэтом, цензура — с уязвимым светилом души волшебной. Мячик скачет, одной дырявой лишь ракеткой защищая поэта от надвигающегося «сумрака сознания».

Мороз и солнце — кнут и пряник.

Вердикт. «Пророк» — неровный буйный карнавал «La Pushkin» (так называли молодежь, которая копировала манеры и поведение А.П.), разыгранный без пиетета, придыханья. Со всем своеволием и наглостью молодости, которая в той же мере, сколь и предшественников поколенья, присваивает право говорить «мой Пушкин». Не претендующее на всеобщую любовь, личное, небесспорное по вкусу (во всяком случае, для многих) высказывание про «безумных лет угасшее веселье» и про свою любовь к «солнцу русской поэзии».

На большой экран «Пророк» выходит в День влюбленных — 14 февраля.