Кто в детстве не строил карточные домики или дорожку из домино. Одна из самых длинных дорожек была построена несколько лет назад и состояла из 15 тысяч фишек. На сооружение этой огромной конструкции понадобилось два дня, на разрушение — всего пять минут. Игра часто перекочевывает в реальность. И иногда на это нужно тоже совсем немного времени.

В понедельник госсекретарь США Марко Рубио обнародовал планы реструктуризации и возможного упразднения Агентства США по международному развитию. За неделю до этого все проекты и средства USAID заморозили одним днем, и всем партнерам было приказано мгновенно остановить всю работу по любым проектам Агентства. По мнению Рубио, деятельность USAID местами противоречит, а местами пересекается с деятельностью Государственного департамента США, что приводит к разногласиям во внешней политике и внешних отношениях Соединенных Штатов. Этот доклад Рубио Конгрессу стал первым официальным уведомлением о стремлении новых правителей США пересмотреть, а скорее полностью реструктурировать или ликвидировать самую большую в мире организацию по оказанию гуманитарной помощи.

Как, оказывается, быстро можно свернуть демократию и свободу слова в трубочку. В течение недели журналисты разных международных изданий пытались поговорить с чиновниками из USAID. И некоторым это удалось. Я не нашла ни одной публикации, для которой удалось бы поговорить открыто.

USAID является международным гуманитарным подразделением и подразделением правительства США по вопросам развития, оказывающим помощь странам, находящимся в трудных ситуациях, путем сокращения масштабов нищеты, болезней и других кризисов. USAID тратил около 1% государственного бюджета в виде гуманитарной помощи за рубежом. На самом деле, это миллиарды финансирования, которое обеспечивает критически важный спасательный круг для более чем 100 стран. Сейчас на этом месте образовался финансовый и смысловой вакуум, а также поле боя за выживание.

Огромная конкуренция за деньги оставшихся доноров этого сектора сделает борьбу чрезвычайно спекуляционной и невротичной. Теперь уже между собой будут конкурировать не программы, из которых нужно будет выбирать, помогать ли девочкам возрождать традиционные ремесла или исследовать культурное наследие Коста-Рики. Сейчас козырями станут детские смерти и природные катаклизмы. Сейчас помощь будут привлекать не надеждой на светлое будущее, а истерией от гибели настоящего, причем обязательно в муках. Иначе не сработает.

В современном обществе грантовые программы играют очень важную роль, способствуя реализации идей и проектов, которые могут изменить жизни людей и улучшить состояние общества в целом. Такие программы обеспечивают финансирование для идей, которые требуют ресурсов, но не всегда могут найти их на рыночных условиях. Это особенно актуально для стартапов, некоммерческих организаций и исследовательских инициатив. Благодаря грантовым программам новые решения и технологии могут быть протестированы и внедрены, что способствует инновациям в различных отраслях, от медицины до искусства.

Многие грантовые программы направлены на решение социальных, экономических и экологических проблем, что, конечно, не всегда интересно крупному бизнесу, а иногда и противоречит его интересам, — как, например, в случае с французской кампанией VINCI, застраивавшей Химкинский лес. Гранты поддерживают проекты, способствующие устойчивому развитию, борьбе с бедностью, образовательным инициативам, и затем нередко становятся основой для преобразований, которые помогают улучшить жизнь уязвимых групп населения и повышают уровень социальной справедливости. А как следствие — часто и поток беженцев из этих стран в более благополучные (то есть гранты дающие).

Такие программы также играют важную роль в поддержании культурного разнообразия. Они помогают финансировать художественные проекты, выставки, концерты и культурные инициативы, которые без такой поддержки могли бы не состояться, потому что часто коммерчески невыгодны, но без этой поддержки мы потеряем возможность сохранения культурного наследия и культурного обмена.

Да, грантовые программы предоставляют доступ к финансированию и ресурсам менее обеспеченным организациям и отдельным инициативам, которые не имеют достаточных средств для реализации своих идей. Но это не поддержка лузеров — это поддержка экспериментаторов и носителей идей будущего. Это создает более равные условия для всех участников, независимо от их финансового статуса.

Таким образом, грантовые программы — это не просто механизмы финансирования, а многоаспектные инструменты, способствующие развитию творчества, социальных изменений и культурного обмена. Они помогают справляться с актуальными вызовами общества и формируют будущее, в котором инновации и идеи могут находить свое воплощение.

Он участвовал в программах субсидий от правительства США: денежные гранты, налоговые льготы, государственное финансирование строительства заводов. Вероятно, и USAID представляет для него интерес именно с этой точки зрения, но основная ценность Агентства никогда не состояла в развитии инноваций — в первую очередь, это было элементарное спасение жизней.

Во многих случаях USAID участвует в программах, которые противоречат нашей национальной стратегии в отношении этой страны или региона. Это не может продолжаться, сказал Рубио журналистам в столице Сальвадора буквально в начале этой недели. Интересно, что в том же Сальвадоре Агентство поддерживало малый бизнес и оказывало гуманитарную помощь беднейшим группам населения, в том числе, чтобы сократить число беженцев в США. Трудно на основании последних событий на границе с Мексикой сказать, что в интересах США увеличивать число беженцев. Нестыковочка. Или обычная неграмотность.

Трудно перечислить все программы, которые пострадали от этого решения. Из сообщений российской пропаганды создается впечатление, что USAID только и делает, что финансирует «оранжевые» революции в Украине и оппозицию в России, но вы никогда не нашли бы Россию в списке стран, в которые направлялось хоть сколько-то видимая часть бюджета Агентства. В первую очередь его расходы состоят из трат на медицинскую помощь, предотвращение эпидемий и гуманитарное питание. Из 130 стран, в которые, согласно открытым данным, USAID отправлял помощь, в топ-10 входили Эфиопия, Иордания, Конго, Сомали.

Мне трудно сказать, поддерживал ли USAID в последние годы кого-то, кто занимается правозащитой для России. Именно для России, так как в России с этими деньгами никакой правозащитной деятельностью заниматься уже давно невозможно. Тем не менее в отношении многих других стран контекст заморозки программ USAID также вызывает опасения не только в том, будут ли делаться дела и продолжаться проекты, а еще в том, насколько опасной становится информация об участии в программах Агентства. Поскольку USAID имеет доступ к конфиденциальным данным о благополучателях своих программ, неопределенность в отношении будущего организации может угрожать приватности этих данных. В нынешних условиях, особенно в зонах конфликта или в государствах с авторитарными режимами, такая информация может быть использована против тех, кто получает помощь. Очевидно, что из средств Агентства финансировались какие-то оппозиционные активности, и очевидно, что сейчас эти силы будут испытывать серьезные трудности. Но, так или иначе, вся эта поддержка демократических сил для России ли, для стран Средней Азии или Восточной Европы всегда колебалась на уровне статистической погрешности и не более. Неудачные попытки поддержать демократию в России и соседних странах стоили очень дешево, и такие расходы даже обычно не замечают. Другое дело — гуманитарная помощь.

С 1 февраля в 22 странах Европы, Азии и Латинской Америки перестанут работать программы и центры по реабилитации жертв пыток, и люди в очередной раз будут преданы системой, только теперь уже другой.

Интересны также формулировки в объяснениях приостановки работы программ. Партнерам сообщили, что не только причитающиеся, но еще не полученные ими средства заморожены, но им также запретили с момента получения уведомления расходовать те средства, которые уже были у них на счетах.

Моя бывшая коллега по United Nations Development Program сейчас работает в организации, управляющей сетью детских клиник в Мозамбике. Это программа USAID по борьбе с детским голодом. Там на самом деле просто кормят детей, чтобы они смогли выжить. Учитывая то, что это дети, которые очень долго недоедали, их нужно кормить каждые несколько часов специальным питанием, которое помогает бороться с последствиями голода и предотвратить долгосрочный вред здоровью. А часто это просто единственная еда, которую могут получить эти дети. И представьте себя на месте этих людей: им нужно принять решение, кого не кормить, и продолжать ли тратить оставшиеся деньги на питание даже в условиях строжайшего запрета основного донора.

Особенно анекдотично на этом фоне смотрится заявление о том, что якобы USAID является прямым или косвенным виновником ковида. Не пройдет и пары лет, как весь мир увидит результат остановки программ вакцинации в развивающихся странах и, возможно, ковид тогда покажется детской шуткой.

Особенно на примере центров гуманитарной и медицинской помощи видно, что многие программы перестают быть эффективными, если они не будут последовательными. Если медицинская клиника закрывается — жди вспышки инфекции. Если ты перестаешь кормить голодающих детей — они умирают. Если охранники не появляются в лагере сирийских беженцев, потому что им сказали не вмешиваться, это открывает двери местной преступности…

И все вроде бы кажется безнадежным, но в то же время на прошлой неделе Рубио издал отдельное постановление об исключении проекта по профилактике ВИЧ/СПИД в Африке, PEPFAR из программы заморозки. Наверное, это произошло, потому что сам Рубио ее и поддерживал в бытность президентом Джорджа Буша-младшего, но в целом это говорит о том, что какие-то программы сохранить удастся.

Да, возможно, Агентство стало неповоротливой забюрократизированной структурой, которая тратит большую часть денег на себя или на неактуальные проекты и инициативы. Это история не только с USAID. В целом системе глобальной помощи нужна встряска, и начинать ее вряд ли нужно с Агентства, когда ООН — гораздо более подходящий кандидат для критики и реформы.

Но если есть проблемы — их надо исправлять, диагностировать, лечить. Тут же решение новой администрации выглядит не как лечение больного, а как его убийство. У вас, дорогой мой, больные легкие и печень. Давайте мы вас тогда всего в утиль, а дальше, возможно, разберемся. Но это не точно. И уже, по всей видимости, не с вами. Вы-то уже умерли.

Ольга Садовская, эксперт по международному праву, специально для «Новой»