Лос-анджелесские пожары — это идеальный шторм. Это просто классический пример: все дороги идут в одно место, все карты ложатся флеш-роялем.

Дано: пирогенный биом (совокупность экосистем одной природно-климатической зоны — прим. ред.). То есть такой биом, для которого огонь является интегральной частью механизма самовоспроизводства. Калифорнийский биом (так же, как и средиземноморский) — он как феникс: если не сгорит — не вырастет. Стратегии разные: есть растения, у которых семена прорастают только после воздействия страшного огня (например, ладанник в Средиземноморье), есть растения с пожароустойчивыми стволами (в Средиземноморье — пробковый дуб, в Калифорнии — секвойя и пр.). Причем калифорнийский биом (так же, как и средиземноморский) является отнюдь не результатом естественной селекции.

Это ландшафт, сформированный человеком. Индейцы по всей Америке охотились, поджигая леса и загоняя пожарами дичь, и в результате в 9–8 тысячелетии до н.э. леса, состоящие из преимущественно плохо переносящих огонь пород, заменились на леса из деревьев-пирофитов (группа растений, устойчивых к воздействию огня — прим. ред.), преимущественно сосен с длинными, защищенными огнеупорной корой стволами и отсутствием нижних ветвей. В основном это Pinus palustris и Pinus ponderosa (последняя — как раз в Калифорнии).

В результате белых людей, которые пришли в Америку, встретило невиданное зрелище. В противовес европейским буреломам они увидели леса, лишенные всякого подлеска, леса, которые представляли собой бесконечный зал из высоких сосновых колонн, лес-шоссе, по которому индейцы передвигались за дичью с огромной скоростью в любом направлении. Европейцы решили, что эти леса так растут сами. На самом деле это было не так. Просто индейцы эти леса регулярно выжигали. Регулярный низовой пожар уничтожал подлесок, а огнеупорные стволы ponderosa не горели.

Условие второе. Зеленые радикалы, у которых представления о «первозданной природе» примерно такие же, как у коммунистов — об экономике. Зеленые запрещают вырубать леса и устраивать низовые пожары, как это делали индейцы, чтобы сохранить «естественный лес», после чего вышеуказанный лес превращается в пороховой погреб, готовый вспыхнуть от малейшей спички. Запрещают строить дамбы и накапливать воду, чтобы не испортить жизнь рыбке-корюшке (сварилась теперь корюшка). Во главе пожарного департамента назначают ЛГБТКПСС+ («международное движение ЛГБТ» признано в РФ экстремистским — прим. ред.), которая ставит основной целью департамента борьбу не с пожарами, а за гендерное разнообразие личного состава. А дама, ее заместитель, публично рассказывает, что самое главное для жертвы пожара — увидеть в момент несчастья лицо, которому ты можешь доверять, потому что оно того же пола (а мы-то думали, что самое главное в это время — уметь тушить пожар), а на вопрос: «Можете ли вы вынести моего мужа из огня?» — отвечает, что если ваш муж оказался в огне, это значит, что он оказался в неправильном месте.

Пункт третий. Все это происходит при страшно растущем населении, причем население это состоит из двух категорий.

• Первая — миллионеры, которые начинают селиться на берегу океана (где бешеные ветра) и на склоне покрытой пороховым лесом горы. Они поздравляют себя по случаю единения с природой. Любой окурок, любой случайно упавший электрический провод… Казалось бы, что может пойти не так? На всякий случай, если лесов, превращенных в пороховые склады, мало, местные аллеи засаживают пальмами (которые так весело тушить, когда они горят на 20-метровой высоте) и эвкалиптами, особенно Eucalyptus globulus.

Эвкалипт — уникальное дерево, дерево-поджигатель. Тонкие длинные полосы коры, которые от него отслаиваются, служат идеальной растопкой, по которой огонь поднимается вверх, превращаясь из низового в верховой пожар, а эфирные масла, которые эвкалипт выделяет, самовоспламеняются при 60 градусах Цельсия. Это такой способ эвкалипта бороться с конкурентами: ему самому огонь не вредит, он отрастает вновь, причем до такой степени, что существуют случаи, когда эвкалипты три раза уничтожали огнеметами, а они все равно отрастали.

• Второй вид населения — это бомжи. Бомжи живут в даунтауне, спят на тротуарах, с завистью глядят на богатые кварталы в Малибу и вдруг обнаруживают, что когда квартал горит, все миллионеры сбегают оттуда и можно грабить.

На все это, открыв рот, глядят страховые компании. Они прекрасно понимают, что на стене уже написано «мене, текел, фарес», причем исключительно огненными буквами, и, разумеется, повышают страховые ставки. Тут в дело вступают пламенные поклонники социальной справедливости и культурного разнообразия из городского совета и запрещают компаниям ставки повышать, чтобы мерзкие капиталисты не наживались на проблемах жителей пригородов с домами по 10–200 млн долларов.

Страховые компании в результате делают ручкой и уезжают куда-нибудь в Орегон. Дома посередине порохового погреба на продуваемом всеми ветрами побережье они при таких условиях страховать не собираются.

Казалось бы, что может пойти не так?

Я же и говорю: идеальный шторм.

Ах да. При нынешнем уровне регуляций и разрешений на строительство в Калифорнии владелец такого сгоревшего дома (реально стоившего на рынке 50 млн и без страховки) может обнаружить, что разрешение на строительство ему придется согласовывать лет пять, а вот налоги, которые он заплатит с нового дома, превзойдут цену, по которой он купил этот свой дом лет двадцать назад.

Ведь Pinus Ponderosa, которая в своей естественной среде обитания (без зеленых) горит каждые 10 лет, сформировалась как вид более 5 млн лет назад и захватила горные склоны в Калифорнии 8–9 тыс. лет назад с подачи местных индейцев, она ведь просто сформировала такой естественный жизненный цикл в предчувствии антропогенного глобального потепления. Как чувствовала. По Ламарку.

* Внесена властями РФ в реестр «иноагентов»