Вокруг старого владивостокского кладбища кипит жизнь. В новом районе с высотками, буквально в паре минут отсюда, ждут открытия новых школ и детских садов и ворчат на мэрию. Студенты каждое утро едут в переполненных автобусах в новый университет на острове Русский по новому мосту. С новой трассы хорошо видно, как низкое ноябрьское небо словно зацепилось за флагштоки на сопке и готово разорваться. Небо с каждым днем все ниже, а флагов все больше. Здесь, на дальнем конце Морского, хоронят участников спецоперации.

С начала СВО во владивостокском Доме офицеров флота (ДОФ), неподалеку от центральной площади и краевого правительства, прощания с бойцами идут ежедневно. Иногда похороны проходят дважды в день. Дважды потому, что прощание должно быть торжественным, то есть в присутствии высокопоставленных чиновников краевого правительства, а их просто на всех не хватает. Днем — прощания, вечером — спектакли театра флота и концерты.

Сюда, прямо на тротуар к ДОФу, подвозят венки и гробы, подъезжают автобусы с родственниками погибших и с детьми из патриотических кружков. Поначалу было в диковинку, народ глазел и фотографировал. Военные сильно напрягались, а мирные жители отбрехивались (в соцсетях, конечно): мол, хотите, чтобы никто не пялился, тогда, может, не надо в центре города устраивать прощания? Потом примелькалось и стерпелось.

На Морском две зоны с могилами участников СВО, находятся они в разных частях. Сперва начали хоронить почти у самого «основного» въезда, сразу за мемориалом погибшим при страшном пожаре 2006 года сотрудникам Сбербанка. Здесь же, по соседству, захоронение моряков затонувших судов и кораблей, пассажиров и экипажа разбившегося под Иркутском в 2001-м лайнера Ту-154 «Владиавиа». Рядом — погибшие в Афганистане, известные художники, политики, почетные граждане…

Как нет и детских игрушек, могильных холмов, конфет, иконок и крестов. Под захоронения погибших в СВО в этой части кладбища не осталось места, и власти Владивостока решили оборудовать мемориал. Участок нарядили в гранитную плитку, флаги установили по периметру, бойцы теперь лежат под одинаковыми черными надгробиями, разница только в эпитафиях. У многих выгравированы позывные, звания и награды.

Когда мемориал строили, не обошлось без скандала: мэр Владивостока Константин Шестаков объявил, что родственники погибших заметили «небрежное отношение» (даже не сказали, какое) подрядчика, администрация провела проверку и договор расторгла. Куратору стройки, вице-мэру Тарасу Фищуку, объявили выговор, а главу управления городской среды Наталью Руденко в секунду уволили (хорошо хоть через некоторое время опять взяли — в Дирекцию общественных пространств. Тема СВО, конечно, для чиновников чувствительная, но разбрасываться приличными специалистами — это уже перебор).

Как бы то ни было, теперь на мемориале тихо и строго. А новых погибших на СВО владивостокцев хоронят совсем в другой части кладбища. Заезд сюда не показывает даже навигатор, нет никаких указателей, но местные прекрасно знают, что надо поворачивать «сразу после остановки».

На дальнем конце Морского красиво и как будто не страшно. С крутой сопки видно Русский мост и пролив Босфор Восточный.

— Надо чтобы как-то этот склон укрепили. У нас же такие циклоны каждый год, — волнуется падчерица одного из погибших. — Еще год-два точно выдержит, а потом «поплывет».

Девушка рассказывает: сперва он ушел на фронт в «Вагнера» из колонии, где отбывал срок за сверток, который друзья попросили подержать в гараже. Вернулся и через какое-то время снова записался, на этот раз в добровольческий отряд «Тигр». Думал, ипотеку закроет, полегче станет. Да, с его гибелью семье автоматически погасили кредиты — банки сработали очень четко. С выплатами «посмертных» с начала года тянули (бумажная волокита: человека уже и похоронили, и в военкомате орден вдове выдали, а по бумагам он еще не во всех инстанциях значился мертвым), но теперь вроде бы и это дело сдвинулось с мертвой точки. Хотя что это все по сравнению с тем, как плакала мама и что пережил маленький братик, для которого он стал настоящим отцом.

Как бы странно это ни звучало, здесь есть своя жизнь. Вот на могиле человека в летной форме голубой то ли бегемот, то ли щенок. Вот белая статуэтка с кошкой и собакой посреди пластмассовых цветов. Вот блюдце с конфетами и кружка с надписью «Папа, муж, босс», вот игрушечный серый мышонок уткнулся плюшевой мордочкой в щебень. А Чебурашка — наоборот, улыбаясь, смотрит в небо.

— Возьмите стул. Я принесла стул, — выцветшим голосом предлагает женщина средних лет. — Чтобы посидеть можно было, отдохнуть. Только потом верните, пожалуйста.

Женщина плачет. Она принесла розовый детский стульчик с улыбающейся рожицей. Стульчик врезается ножками в землю и, кажется, взрослого не выдержит. Красным маркером на нем написано: «Пожалуйста, не забирайте стул. Можете попользоваться, но верните его обратно».

Вчера женщина похоронила брата. На его могиле все еще не завяли гвоздики и розы.

— Я надеюсь, что люди у нас хорошие, не заберут стул, — женщина обнимает меня и желает хорошего дня.

Вот и Леша Пахомов, в первом ряду «аллеи», — герой нашей прошлогодней публикации. Мобилизованный повар из Владивостока, который так любил песню «Там, за туманами», а теперь туманы за его спиной съедают пилоны Русского моста, остров и бухту с мирно спящими на внешнем рейде судами. На фронте он не пробыл и трех дней — его и еще семерых пацанов-приморцев накрыл Himars в старой столовке опустевшего села. Теперь у Леши подрастает сын, а родные ухаживают за могилой: меняют искусственные цветы и флаг.

Полтора года назад рядовой Пахомов был здесь одним из первых. Сейчас у него за спиной — еще 5 рядов, еще один покороче, да еще новые могилы по левую руку все роют.

Шумит генератор. Отбойный молоток долбит стылую землю. Перешучиваются на незнакомом языке могильщики…

Владивосток