Несмотря на все заслуги, достижения, звания и титулы, Азнавур никогда не чувствовал себя ни гениальным, ни великим. На восьмом десятке лет, подводя итоги в своих мемуарах, он робко предполагал: «Я прожил жизнь, которая, возможно, повторяю, возможно, стоит того, чтобы о ней рассказали». А о своих первых творческих порывах здесь же иронично вспоминал: «Я захотел петь. Мне сказали, что лучше воздержаться, что на этом поприще у меня нет никаких шансов, потому что с таким голосом и с такой внешностью — кстати, моими собственными — нельзя появляться на сцене…»

Внешность действительно стала причиной фиаско, которое потерпел Шарль, впервые выступив на французской сцене с песней собственного сочинения. Его освистали, газетная критика была к нему безжалостна: «Разве можно с такой внешностью показываться на публике?» Спустя годы певец сделает пластическую операцию, но еще позже поймет, что к успеху его привели не внешние данные, а талант и невероятная сила характера.

Отец Азнавура — Мамикон (Миша) Азнавурян — родился в Тифлисе. Мать, Кнар Богдасарян, происходила из купеческой семьи родом из турецкого Измита. Она потеряла всех своих родных в армянской резне на территориях Османской империи.

«Мальчик, откликавшийся на непроизносимое имя Шарль Азнавурян» (так называет себя сам автор в мемуарах), начал жизнь и карьеру с самых низов, пережил германскую оккупацию Франции, во время которой его мать перевозила в детской коляске оружие для бойцов Сопротивления. Позднее все это нашло отражение в его песнях. «Он заставил мир петь о любви на языке французов».

Для консервативной Франции Азнавур всегда был сыном эмигранта. Путь его славы связан не только с историей его таланта, но и с эволюцией отношения французского общества к мигрантам. Жизненный опыт был путеводной звездой юного шансонье.

Родители Азнавура попали во Францию в начале 1920-х: после революции они бежали из Армении в Америку, но по дороге ненадолго остановились в Париже, где в итоге остались навсегда. За три года до этого, в 1923-м, в Салониках у Азнавурянов родилась дочь — Аида, а годом позже, уже в Париже, сын — Шарль, ставший «единственным французом» в семье: у родителей и Аиды были «нансеновские паспорта» апатридов — людей без родины и гражданства.

Родители Шарля занимались искусством: отец был артистом оперетты, а мать играла в так называемых бульварных театрах для широкой публики. Однако творчество не приносило семье необходимых для жизни средств, поэтому Азнавуряны в конце концов оставили попытки пробиться в богемных кругах. Отец Шарля с компаньоном открыл небольшой ресторан «Кавказ» с блюдами армянской и русской кухни на Rue de la Huchette в 6-м округе Парижа на улице де ла Юшетт, где собирались актеры и музыканты до Великой депрессии. Глава семейства иногда выступал перед посетителями, что добавляло заведению особый колорит.

Тогда же с легкой руки Мамикона фамилия Азнавурян была сокращена до более привычного французскому уху — Азнавур. Вот как это произошло. Окончание фамилии Азнавурян фонетически совпадало с французским vous rien («вы ничто»), что использовали в своих целях недобросовестные конкуренты по ресторанному бизнесу.

Спокойная жизнь семьи Азнавурян с небольшим достатком завершилась в тот момент, когда в 1930-е годы отец бросил ресторанный бизнес: его компаньону не нравилось, что Миша кормил бесплатными обедами русских и армянских эмигрантов.

В непростые для семьи времена пятилетний Шарль и шестилетняя Аида (в детстве они были неразлучны) сделали первые шаги на сцене. Общие мечты, выступления по клубам и концертным площадкам, взлеты и падения. На протяжении всей жизни Аида собирала и хранила все записи Шарля, которые стали основой ее книги «Апарик» («Братик»). «Аида — это моя память», — говорил Азнавур о своей сестре. В годы Второй мировой войны во время немецкой оккупации Парижа Шарль с Аидой укрывали у себя евреев, бежавших от нацистского преследования. В 2017 году за этот подвиг они были награждены медалью Рауля Валленберга (Рауль Валленберг — шведский дипломат, спасший тысячи евреев в оккупированной Венгрии. По некоторым данным, умер в советской тюрьме).

***

Творческая карьера юного Шарля поднялась на новый уровень после встречи с композитором и пианистом Пьером Рошем. Судьбоносный случай свел молодых людей в начале 40-х годов в одном из ночных клубов Парижа. Вместе они образовали дуэт «Рош и Азнавур». Получилось случайно: девушка-конферансье вместо одного Роша объявила выступление в тандеме с Азнавуром. Друзьям это показалось забавным, они вышли на сцену и исполнили несколько песен, ранее написанных Шарлем для других исполнителей. Голос Азнавура и заметный акцент (от которого позднее певец избавился) не всегда приходился по душе публике, доходило до позорного освистывания, поэтому чаще всего пел Роше, а Азнавур писал музыку и стихи.

Вскоре на молодых исполнителей обратила внимание дива французского шансона Эдит Пиаф. В тот период времени, будучи весьма популярной в Европе, она готовилась к длительным гастролям в Америке. Шарль и Пьер были приняты под милосердное крыло певицы, отправившись с ней в большое турне по США в 1946 году.

После удачных выступлений в Штатах, а затем и в Канаде на «разогреве» у Эдит Пиаф Азнавура стали узнавать на улицах. Так началась карьера Шарля как шансонье. В 1950 году «маленький армянин» уже пустился в свободное плавание. Несмотря на все сложности взаимоотношений со знаменитой Пиаф, для Шарля она была наставницей и помощницей ровно в тот момент, когда ему это было нужнее всего.

***

Несмотря на то что Азнавур родился в Париже и всю жизнь провел за пределами своей исторической родины, он всегда помнил об Армении. Свою песню Ils sont tombés («Они пали») он посвятил геноциду армян, выпустив ее в 1975 году к 60-й годовщине резни.

В 1988 году после землетрясения в Спитаке и Ленинакане (Гюмри) певец вместе со своим давним другом импресарио Левоном Саяном основал благотворительную ассоциацию «Азнавур для Армении», объединившую 90 деятелей искусства, и организовал сбор помощи пострадавшим.

В одном из интервью в 1988 году Азнавур сказал: «В данной ситуации я думаю, что моя семья — все армяне… Судьбы всех армян здесь переплетены. Все они — мои братья и сестры. До сих пор (до землетрясения в Спитаке и Ленинакане (Гюмри). — А. Д.) я говорил, что я француз с армянским происхождением. После землетрясения понял, что действительно армянин. Я получил удар в голову и отреагировал сразу же, поскольку привык действовать быстро, и поставил свое имя на службу своей нации».

Нация запомнила и увековечила его. Именем Азнавура названа площадь в Ереване, а в Гюмри ему установлен памятник. В 2004 году Азнавур был удостоен звания Национального героя Армении, высшей государственной награды. А 26 декабря 2008 года Шарль Азнавур стал гражданином родной страны: президент Серж Саргсян подписал указ о предоставлении гражданства именитому французу.

Национальная тема всю жизнь присутствовала в сознании Шарля, даже когда его песни стали эталоном парижского вкуса для самих французов. В своей автобиографии Азнавур написал: «Разве не пришло время примирить наши народы, уничтожить фальшивые учебники истории, навсегда смыть отвратительное кровавое пятно, чтобы избавиться ото лжи, транслируемой на государственном уровне, и войти светлыми и очищенными в Европу?» Говорил он это, конечно, про Армению и Турцию.

***

Любил Азнавур бывать и в России. В песне Азнавура Les deux guiteres («Две гитары») есть припев на русском: «Эх, раз, да еще раз, да еще много-много раз». Однако советским и российским слушателям он стал известен прежде всего песней Une vie d’amour («Вечная любовь»), написанной в 1981 году.

В апреле 2018 года, на пороге 94-летия, Азнавур планировал дать концерт в Петербурге. Но на репетиции перед выступлением получил травму спины и попал в больницу. Несмотря на форс-мажор, поклонники не спешили сдавать билеты. Концерт перенесли на следующий сезон. Однако в итоге его пришлось отменить совсем — 1 октября того же года в своем доме в деревне Мурье во французских Альпах Азнавур скончался.

Шарль встретил смерть с высоко поднятой головой. Можно любить жизнь и быть уверенным в ней и в столь преклонном возрасте. Горизонты планирования современных людей где-то жалобно зажглись и потухли.

Свои мемуары, изданные задолго до смерти, Азнавур закончил словами:

Рискну предположить, что жизнь Азнавура подарила ему бессмертие.