На вынесение итогового решения у судей 2-го Западного окружного военного суда — Евгения Зубова, Константина Репета во главе с председательствующим Игорем Никитчуком — ушло меньше полутора часов, на провозглашение приговора — меньше пяти минут. Ибрагим со сведенными за спиной руками в наручниках слушал это решение, стоя в судебном «аквариуме» ровно и прямо, с абсолютно спокойным лицом. Спокойным не от равнодушия к собственной судьбе, а от того, что вряд ли ожидал иного. Подсудимый стоял невозмутимо и смиренно, назначенный срок он узнал без эмоций. А вот реакции на лицах слушателей — сочувствие и возмущение.

Поддержать Ибрагима пришли два десятка человек — сколько смог вместить в себя один из самых больших залов суда. Любые выкрики, аплодисменты, даже просто разговоры были строго запрещены приставами. Студента подбадривали мимикой, невербально. Его маме, Юлии Вовк, вовсе не позволили после оглашения попрощаться с сыном — ее напутствие приставы прервали на полуслове: «Тут вам не свидание!»

Кроме матери, поддержать Ибрагима пришли его сестра Марьям, младше его на два года, друг детства, с которым он несколько лет занимался в одной спортшколе, а также невеста. Эта милая девушка впервые увидела его уже за стеклом «аквариума», когда пришла на одно из заседаний по продлению меры пресечения. После этого так и продолжила ходить на слушания. С разрешения следователя она смогла навестить жениха в СИЗО.

У нее серьезно ухудшилась речь, есть и другие осложнения. Бабушке сейчас 75 лет. За ней, помимо мамы Ибрагима, ухаживает его сестра.

Марьям сдержалась во время оглашения приговора. Но после… в холле рядом со статуей Фемиды она не выдержала и разрыдалась.

— Я хотя бы не заплакала при нем, — прошептала Марьям, когда немного отдышалась. — Это уже хорошо.

А мама подступавшие слезы глушила, беседуя с защитниками в ожидании документов после заседания.

— Ничего, ничего, — отвечала она машинально каждому, кто подходил и трогал ее за плечо, приобнимая. — Я держусь, держусь…

У мамы подсудимого — инвалидность по слуху (она ходит со слуховым аппаратом), что прокурор учла в качестве смягчающего обстоятельства, запрашивая срок. К таковым же она отнесла состояние здоровья бабушки Ибрагима, болезни его сестры, а также то, что всем троим женщинам он помогает и по хозяйству, и материально. Отец с семьей не проживает. Судьи, допрашивая обвиняемого перед прениями, выяснили, что у него самого имеются заболевания, в том числе сколиоз в 42 градуса.

— Уже 42! — воскликнул самый разговорчивый из судей Зубов. — А в материалах дела было 36 градусов! А что, прогрессирует? Это за пять лет так вырос? Ну вы как-то боретесь с этим, Оруджев? Плавание? Гимнастика?

Серьезно? В какой колонии?

Также выяснилось, что Ибрагим со времен студенчества все время работал. Какое-то время неофициально — риелтором, по гражданскому договору — курьером в известной службе быстрой доставки и кладовщиком в одном из крупных маркетплейсов. Его ежемесячный доход не превышал 30–40 тысяч рублей. Учился в вузе он платно. Непосредственно перед задержанием проживал в подмосковном городе Реутове в квартире вместе с родными. Кстати, при обыске силовики нашли, согласно приговору, два доллара США. Эти деньги суд, разрешая вопрос вещественных доказательств, распорядился вернуть по принадлежности владельцу. А вот мама в разговоре с «Новой» отметила, что долларов было шесть, а также были часы стоимостью примерно 20 тысяч рублей. Часы тоже изъяли, их судьба при чтении приговора осталась неясной.

Что с часами, попробуют выяснить уже на апелляции, до которой тоже еще как минимум месяцы, а вот тот самый телефон, на который он сфотографировал график работы военкомата и в котором нашли мемы с украинской символикой, Оруджеву уже не вернут — постановили обратить в доход государства.

Перед прениями судьи особенно интересовались у обвиняемого, почему, если, как он уверял на допросе в третий день слушаний по его делу, он планировал создать компьютерную игру, в которой кто-то из игроков мог принять, играя, сторону противника, и она была представлена в его телефоне той самой украинской символикой, то там же, в галерее, не было никакой атрибутики другой стороны, то есть условно наших.

— А кто в спецоперации выступает с нашей стороны? — допытывался председательствующий Никитчук. — Какие вы подразделения знаете?

— «Русич», «Вагнер», — перечислил Ибрагим. Он также пояснил, что, будучи из семьи военнослужащих, российскую геральдику (как страны, так и ее армии) знал с младых ногтей, а потому и не было нужды сохранять ее в телефоне как нечто особенное или специальное. — Воспринимал нашу символику как часть мировоззрения.

Тут позволю отметить: у меня тоже в телефоне сохранены сотни мемов (не с украинской символикой), которые я где-то, неосознанно блуждая по Интернету, нашла на разных ресурсах и которые мне показались интересными. Ни один из них ни мне никто не присылал, ни я никому не отправляла, так как считаю это просто дурным тоном. Сохранение этих «смешных картинок», как их называет прокурор Тарасова, без пересылки не делает их не мемами. Обвиняемый четко и вежливо объяснил этот момент, но прокурор так и не поняла.

Помимо не отправленных никуда мемов, прокурора Тарасову расстроили обнаруженные в телефоне Ибрагима различные приложения — их названия она озвучила как «Приложение иностранных спецслужб», «Управление БПЛА», «Иностранная разведка», «Конспирация». А в тетради, найденной у него дома, среди записей оказались такие: «Поджигать военкоматы», один из возможных рецептов коктейля «Молотова», «способы борьбы с государством», различные чертежи.

— Из найденного дневника Оруджева ясно следует, что он планировал «организовать людей, чтобы дать отпор Путину», — перечисляла Тарасова. — Намерения у него были самые серьезные!

Эти самые серьезные намерения обвиняемого, сделала она вывод, подтверждает то, что день 10 ноября 2023 года для похода в военкомат с целью фотофиксации его расписания «был выбран Ибрагимом неспроста».

— Это же День сотрудника МВД! — торжествуя, почти закричала она. — Или в простонародье, как по-старому, — День милиции. Об этом знают все! И он, будучи из семьи военных, знал! Он поэтому и выбрал этот день — мало того что вечер пятницы (около 18 часов), так еще и День милиции. Знал, что никакой охраны уже у военкомата не будет и он беспрепятственно сфотографирует часы его работы.

После перечисления доказательств, охарактеризовав Оруджева как «человека со стержнем, обладающего неординарным складом ума и умеющего выстраивать диалог», она посоветовала ему, «пока еще не поздно, спасти свою честь и признать вину».

— Доверие к системе после этого [за время следствия и услышанного на суде] — это и анекдотично, и трагично, — сказал на прениях Ибрагим. — Если так рассуждать, то сколько камней образуют кучку? Какую-то грамоту я прочитал на китайском — я уже обучился терроризму или еще нет? Владение русским языком не может являться специальным знанием, как тут заверяли, это мой родной язык. В принципе, по сути, мне вменяется диверсия. Если просто так прочитать и сказать: «Судя по всему, да, это диверсия. Человек не согласен с военными действиями и оказывает сопротивление». Но почему это квалифицируется как теракт? Кого я собирался запугивать, неясно. Людей-профессионалов, которые и так каждый день с этими вещами взаимодействуют? Мне это неясно.

Адвокат Николай Фомин и защитник Владимир Василенко попросили суд оправдать их подзащитного. Фомин — за недоказанностью вины, Василенко — в связи с отсутствием состава преступления. Однако тройка судей назначила студенту 16 лет заключения, посчитав, что косвенных доказательств в виде мемов и ссылок хватает, чтобы вынести такой приговор. Три года из 16 Оруджев должен будет провести в тюрьме, остальные — в колонии строгого режима.

Елена Мильчановска