ВГТРК в день своего 65-летия

65-летие Олега Добродеева выглядело скромно, как и подобает государственному человеку его уровня в непраздничные времена. Владимир Путин наградил бессменного руководителя ВГТРК орденом «За доблестный труд». Награда нашла героя со снайперской точностью — труд Олега Борисовича всегда был в высшей степени доблестным. По его биографии можно изучать новейшую политическую историю страны. Все, что происходит сегодня в новостном, и не только, эфире, — его творение. Так что последнюю четверть века можно маркировать как «эпоха Добродеева».

Олег Борисович — человек строгий. Он не любит фанфар и дифирамбов. Недавно случился день рождения Владимира Соловьева — первого (или не первого?) ученика мэтра, так его коллеги зашлись от возбуждения. Один из них сообщил основополагающее: всю жизнь Соловьева определяют две стратегии — честь и совесть. Так и сказал, глядя честными глазами в телекамеру.

Телевизор с его круглосуточной пропагандой — незаменимая вещь в народном хозяйстве. Он выше нефти, газа, оборонки — выше всего.

У самого успешного реформатора информационного пространства — гениальная интуиция. Он всегда шел на полкорпуса впереди процесса. И когда работал на советском Гостелерадио на исходе его дней. И когда подвиг Гусинского создать первый, прости господи, либеральный частный канал НТВ. И когда возглавил ВГТРК, мужественно перечеркнув свою предыдущую жизнь. Еще никто ничего толком не понимал лет двадцать назад, а в медиаимперии Добродеева Киев уже трактовался как катастрофа. Толпы народа из Москвы, в том числе журналистского, ездили туда для выправления ситуации, которая неуклонно накалялась, в том числе и от потока визитеров. Впрочем, речь сейчас о другом.

Еще не запылали Сербия, Грузия, Украина, а в холдинге срочно сформировали спецназ по цветным революциям. Авторы «документалок» миксовали историю и современность под давно известным, как борьба миров, лозунгом «Невыученные уроки». Одновременно предпринималась отчаянная борьба с «несогласными». Уже тогда Мамонтовы и Семины точно знали — коллективный Запад нацелился на Россию. Но все эти ристалища померкли на фоне триумфального 2014 года. Семин с Мамонтовым гляделись мелкими бесами, а вскоре и вовсе растворились на просторах Родины. Плацдарм заняла тяжелая артиллерия — Соловьев, Киселев, Скабеева, Попов. И тут началось то, что началось.

Мне всегда был интересен Олег Борисович. Более того, я к нему отношусь с сочувствием. С его умом, талантом, душевной тонкостью видеть и, несомненно, понимать, что за храм ты возвел, — испытание на прочность нечеловеческой силы. Пытаюсь представить,

При нем свершилась не только смысловая, но также интонационная революция на ТВ. Когда эмоции стали важнее информации, потоки ненависти наводнили эфир. Политические скоморохи в студиях с языческим рвением сформировали новый речевой этикет, от которого тошнит нормальных людей. При нем вынырнула из пены морской когорта дремучих безграмотных дармоедов, норовящих нон-стоп на ток-шоу управлять чужим подсознанием. И нет конца этой дурной бесконечности. Оттого, полагаю, лицо Добродеева каменеет все больше и больше. За непроницаемостью облика кроется драма несоответствия замысла и воплощения. Кто-то негодующе фыркнет, мол, подумаешь, драма, взял бы и ушел на пенсию. Нет, не получится. Солдаты империи никогда не покидают окопы по личному усмотрению.

Не могу заподозрить Олега Борисовича в корысти. Он — личность развитая, самодостаточная. И участь он свою менял, видимо, не из шкурных соображений, но по внутреннему долгу. Был либералом, стал охранителем — с кем не бывает в нашем в отечестве. Если сейчас стану перечислять известных исторических деятелей, проделавших аналогичный путь, статьи не хватит. Я уже не говорю о его команде единомышленников, от Киселева с Соловьевым до Ревенко с Масюк. Из них получилась бы звездная сборная России по перемене участи. Но сейчас, когда происходят мощные цивилизационные сдвиги, дело вовсе не в этом, а в нюансах.

Добродеев уходил с НТВ, когда, цитирую его, канал превратился в «информационную заточку» (что было недалеко от истины). Но кардинальный вопрос в том, куда он пришел? Вопрос, разумеется, риторический. Хотя при некотором усилии допускаю и такое: на сломе веков у него, и не только у него, появились робкие надежды на просвет в подземелье. Что тут скажешь? Ничего. Проще прикрыться цитатой из Дмитрия Шостаковича. Композитор, пронизанный токами своего безумного времени вдоль и поперек, опасался высказываться о главном. Ему ведь тоже, как и всей стране, постоянно обещали светлое будущее. Но один раз в год, поднимая дома, под елкой, бокал шампанского, он тихо произносил сокровенное: выпьем за то, чтобы только не было лучше.