Мелкий моросящий дождь, низкое серое октябрьское небо. По раскисшей дороге мимо беззвучно мерцающих проблесковых маячков спецмашин, под треск полицейских раций, минуя периметр оцепления вокруг небольшого полузатопленного кладбища, следует похоронная процессия. Люди собираются вокруг ослепительно белого гроба. Есть здесь и пенсионерки в старых, насквозь промокших китайских пуховиках, и предприниматели в досанкционных брендовых пальто, наброшенных поверх спортивных костюмов с гербами России, и кажется, только приехавшие в отпуск эсвэошники с шевронами Z.

Коркино хоронит 40-летнюю мать двоих детей Елену Сарафанову (Манжосову).

Трагедия в небольшом городке в 30 километрах от Челябинска произошла вечером 23 октября. Елена, которая работала таксисткой, приняла вызов в расположенный на окраине города цыганский поселок. Утром тело Елены с четырьмя ножевыми ранениями в области шеи было обнаружено недалеко от конечной точки маршрута. Вскоре были определены и предполагаемые убийцы женщины. Ими оказались молодые люди 15 и 17 лет, члены местной цыганской общины.

Известие об убийстве в буквальном смысле взорвало тихую жизнь небольшого челябинского городка.

Уже вечером 24 октября все челябинские паблики облетели кадры с горящими машинами и звонко бьющимися окнами домов. Появились сообщения о стрельбе. Организации правого толка одна за другой стали поднимать на знамена коркинский погром. В то же время со всех близлежащих районов Челябинской области в город начали стягиваться усиленные наряды полиции, Росгвардии и иных силовых структур.

Отбиваясь от разъяренной толпы, глава цыганской общины открыл огонь по нападающим. В результате чего были ранены двое жителей города. Однако стрельба лишь сильнее разгорячила толпу. От линчевания главу диаспоры спасло только вмешательство прибывших в город силовиков.

«То, чего добиваются наши враги»

Я приехал в город лишь на следующий день после всех этих страстей. Несмотря на то что горячая фаза противостояния, как я думал, завершилась еще накануне, на подъездах к Коркино, буквально на каждом перекрестке, дежурили усиленные наряды ДПС с оружием, которые останавливали каждую вторую машину, уделяя особое внимание автомобилям с номерами других регионов. Причина проста: по местным телеграм-каналам активно форсилась новость о том, что к местным цыганам едет подмога «со стороны» — «в количестве от 11 до 60 машин». И хотя это выглядело как очевидный вброс, взвинченные событиями горожане подхватывали общую волну тревоги и раскачивали друг друга сообщениями о якобы замеченных цыганских колоннах в различных частях города:

«Еду с кирзавода, там 8 цыганских машин». «Видел Жигули — они возвращаются!..» — эти и другие сообщения стали появляться в главном городском чате Коркино в телеграме.

Но были слухи и другого рода: о якобы движущихся по направлению к Коркино «группах быстрого реагирования» — «Русской Общины» и «Северного человека». Однако как и в случае с цыганами, это оказалось не больше чем слухом.

В условиях полувоенного положения, в котором вот уже почти три года живет вся страна, любая тревожная новость, пусть и очевидно ложная, распространяется со скоростью пули — однако также быстро и остывает, пропадая из информационного поля.

26-го числа на встречу с местными жителями в местное ДК «Горняк» прибыли высокопоставленные силовики региона во главе с замначальника СК РФ Сергеем Зайцевым, прокурором Челябинской области Игорем Донгаузером и начальником регионального ГУ МВД Сергеем Космачевым.

На выходе из ДК «Горняк» я встретил худощавого мужчину, который сразу признался, что работает в местной администрации, и даже назвал свое имя и должность — однако в публикации попросил указать его как обычного жителя:

— То, что случилось вчера ночью, началось не вчера и даже не 23-го. Не два дня и не десять лет назад. Этот негатив копился давно, но не только в отношении цыган. К сожалению, мы утратили возможность говорить друг с другом, и оказалось, что у нас совершенно разный менталитет, различный уклад, подход к жизни и культуре. А там, где нет понимания, рано или поздно возникает конфликт — вот он и произошел. Произошел он из-за негодяев, но и с нашей стороны тоже поступили неправильно. Дали волю эмоциям там, где нужно здравомыслие. То, что происходит сейчас, — это и есть самый настоящий межнациональный конфликт, как раз то, чего и добиваются наши враги. Ими (не называя конкретно врагов, продолжил собеседник) вкладываются огромные средства для того, чтобы посеять раздрай. И, к сожалению, Коркино — город, который я люблю всем сердцем, этот экзамен не прошел…

Чуть поодаль встречаю неспешно идущую навстречу супружескую пару. Семен Викторович, монтажник потолочных конструкций, пришел на собрание вместе с женой. Мужчина, по его словам, знал погибшую женщину лично. От Семена Викторовича я услышал самый полный перечень претензий коркинцев к соседям-цыганам, среди которых убийство таксистки смотрится лишь закономерным следствием.

— Они же в копейку никого не ставят. Ни уважения, ни воспитания. Я уже молчу, как они по дорогам ездят. Щенку 15 лет — а он уже за рулем и по городу летает. Я не понимаю, гаишники куда смотрят. Мимо них же летают! И хоть бы кого остановили! Нас почему-то стопорят, если номер заляпан, выписывают штрафы. А эти — без фар, без номеров, тонированные вкруг, так, что даже днем ни хрена не увидишь, не то что ночью… Но почему им дозволено?! Почему наших ребятишек, только они 10–11-й класс заканчивают, тут же в армию гребут… На СВО сколько уехало!? А они?! Вот у них хоть кто-то в армии служил? Почему так? Почему одним все можно, а другим ничего? Они же со школы, с молоком матери впитывают, что они — сверхлюди, а мы — скот, который можно и нужно доить. А раз доить можно, то почему бы не убить. За это же все равно ничего не будет. Убили, Ленку убили — ты только вдумайся! — за 100 рублей. И это не потому, что у них денег нету. У кого их нету — те в таких домах не живут. Это все от вседозволенности и безнаказанности. Просто не захотел платить — потому что его воспитали так. Воспитали так, что проще на лапу дать, чтобы отмазаться, чем жить, как все люди живут.

— Но разве это вина только тех, кто дает? Не тех, кто берет и закрывает глаза?

— Нет. Неправильно ты говоришь, ты не понимаешь: они же не рядовому или сержантику дают — они с начальником его, с полковниками и генералами на короткой ноге. Там все бабки крутятся, там наверху бабки делят, а сержантик-то, он что? Он такой же пацан. Ему приказ дают: ловить или не ловить, останавливать или нет — он и выполняет. А рядовые, здешние менты, я тебе скажу, когда эта буза началась — они все правильно сделали: не совались особо. Потому что они понимают, что тут и как — и почему народ вышел. Текслеру (губернатор Челябинской области. — Ред.) пришлось из Челябинска наряды отправлять, чтобы этих прям здесь не растерзали.

— И какой выход вы видите из данной ситуации?

— Стоять на своем! Вот они сбежали — и правильно сделали. Если захотят вернуться — пускай возвращаются, но пусть пеняют на себя. После того, что они сделали, жить здесь им уже не дадут, — резюмировал Семен Викторович.

Рассказы других жителей о случившемся оказались примерно такими же. Помимо всеобщего «накипело», их, кажется, объединяло еще и какая-то злая эйфория от осознания собственной силы, с которой вон уже и губернатор вынужден считаться. Молодые люди, говорившие со мной, то и дело начинали наперебой, сбивчиво, активно жестикулируя и полностью пренебрегая чувством элементарной осторожности, рассказывать о своих «подвигах» в день погрома. Они не обращали даже внимания на проходящих мимо полицейских. Которые в свою очередь внимательно слушали каждое слово.

Исход

Всего, по данным СМИ, в первую ночь погромов было задержано 43 человека. Из которых 23 — это оказавшие сопротивление полиции. Впрочем, после разъяснительной беседы большую часть задержанных в ходе беспорядков отпустили уже на утро.

Помимо Коркино, погромы хоть и значительно меньшего размаха, прошли и в Еманжелинске, расположенном в 35 километрах от городка, где случилось убийство. Там был разбит автомобиль «Нива», принадлежащий члену цыганской диаспоры, выбиты стекла в цыганских домах в частном секторе. Кроме того, была зафиксирована попытка проникновения в цыганский подъезд пятиэтажного многоквартирного дома по адресу Титова, 15. По словам очевидцев, наиболее радикально были настроены молодые люди и подростки.

В самом Коркино после погромов и серии поджогов жилых домов усилены меры надзора в ночное время у домов, принадлежащих цыганским семьям, выставлены патрули, а местные жители сообщают о ночных задержаниях подростков.

По неофициальным данным, которые я получил непосредственно от представителей правоохранительных органов, присланных в Коркино для усиления, всего за пару дней случился массовый исход цыганского населения — не только в Коркино, но и в соседних городах и поселках. Куда цыгане перебрались, правоохранители не раскрывают — во избежание дальнейших беспорядков.

Вместе с тем события в Коркино не остались без внимания высокопоставленных органов. В частности, губернатор Челябинской области Текслер, в день погромов обнаруженный журналистами в отпуске, уже в субботу, 26 октября, все же прибыл в Коркино, встретился с семьей погибшей женщины и заявил о том, что местные власти «проморгали» межнациональный конфликт.

Досталось и правоохранителям. В настоящий момент уже отправлен в отставку глава ОВД Коркино Владимир Дякин. Глава СКР РФ Александр Бастрыкин взял расследование произошедшего в городе под особый контроль…

Погромы и гонения против цыганского населения в Коркино случались и прежде. Это было более 30 лет назад, в 1993 году, после конфликта с представителями чеченской диаспоры, о котором и по сей день помнят многие местные. Коркинские цыгане вернулись в город лишь в начале двухтысячных.

Вот, что я услышал:

• «Я разговаривали с мамой, она говорит, в 1993 году цыгане убили чеченца в клубе. И тогда тоже полиция никак не реагировала и никого не арестовала. Тогда чеченцы объявили цыганам кровную войну. Но погромов не было. Чеченцы просто ездили по Тимофеевке и стреляли цыган прямо во дворах. Те после этого уехали отсюда на десять лет».
• «Здесь ведь долго чеченцы жили, те, которых еще при Сталине сюда отправили. Так они с цыганами ох как воевали. Мы домой приходим — главное, до вечера, до темноты все дела сделать успеть. И все: полночи слушаем, как со стороны Тимофеевки стрельба идет. Потом стрельба стихает — и вот тогда сирены: либо скорая, либо пожарная, а менты и тогда туда особо не ездили. Чё уж там они не поделили, я не знаю. Но потом цыгане — и они это умеют — всем табором за ночь снялись и уехали… И ведь долго их после этого не было. До 2005-го, что ли, я уж точно и не помню».

Приехав в Челябинскую область, я долго и безуспешно пытался найти в городе вторую сторону этого конфликта, представителей народа рома. В том числе и за пределами Коркино: я съездил в Еманлинск, Троицк — населенные пункты, где всегда было представлено цыганское население. Но везде сталкивался лишь с разгоряченными местными жителями, которые как один говорили о полном исчезновении цыган из их города.

В одном районе, который издавна считается цыганским, местная предпринимательница, хозяйка небольшого магазинчика, даже пожаловалась мне на убытки: «У меня маленький магазин, потому что и людей тут живет немного, можно сказать, каждую категорию товара я заказываю под конкретную семью. Вот возьмем хлеб. Если цыгане приходили, они за раз и четыре, и шесть булок могли взять. А сейчас мне их даже продать некому. Так же с творогом, сметаной и колбасами…»

Цыгане преимущественно селились на окраинах городов. Как правило, это небольшие поселки с названия по типу Пионерский, Рабочий, Кирзавод. И куда бы я ни приехал, повсюду я заставал брошенное на произвол судьбы хозяйство: кур, кроликов и даже овец. Лишь кое-где на заборах домов я увидел короткое: «продается».

Дым над «Тимохой»

В пятницу вечером было полное ощущение того, что горячая фаза событий закончилась. Но около 22.30 вдали снова послышались сирены. Спустя несколько мгновений из-за поворота показались два синих огонька. Потом четыре, шесть, восемь… Послышался приближающийся гул тяжелых ураловских двигателей. Четыре пожарных автомобиля, полицейский уаз и карета скорой помощи пролетели мимо меня в сторону Тимофеевки — того самого цыганского поселка.

В местном телеграм-чате один за другим стали подгружаться видео с охваченными огнем домами. А уже засыпающие новостные каналы внезапно оживились сообщениями о пожарах в Тимофеевке.

Однако в отличии от ночных редакторов телеграм-каналов, местные таксисты, кажется, не торопились просыпаться. Чтобы добраться до места, машину пришлось ловить в буквальном смысле с руки. И — о чудо! — второй же автомобиль остановился. Коренастый, хорошо одетый мужчина за рулем протокольно поинтересовался целью моей поездки, после чего попросил показать паспорт и удостоверение. Потом представился: Роман.

— Ты пойми, тут сейчас такие события происходят, что я должен был убедится, что ты наш, а не, знаешь ли, из одной «дружественной» страны, — поспешил он объяснить свою бдительность. — Может, это громко сказано, но сейчас здесь история вершится. Ты же на пожар? Но только смотри: я довезу тебя только до поворота. А то после вчерашнего там всех стопорят. Менты со вчерашнего дня злые. Когда рамсы с цыганами были, они со щитами и дубинками сначала малолеток ***, типа — нарушение режима, комендантский час… А после, когда мелких уже загрузили в автозаки, менты вообще обалдели. Тупо начали по городу кататься, крепить уже просто тех, кто по улице идет. Вот так просто могли в гражданскую машину закинуть. Либо если в Тимофеевке поймали, то собирали колонну, «руки за голову» — и вели в автозак. И хрен докажешь, что не верблюд. Так что извиняй, до поворота докину, а дальше сам. И осторожней там.

— Чьи там горят дома?

— А сам-то как думаешь? — Широко улыбаясь, переадресовал вопрос Роман. — Да все тех же. Это Тимофеевка — Тимоха, там по большей части цыганы живут. А они вчера бежали быстро, наверное, утюги повыключать забыли… Всякое же бывает.

Спустя пару поворотов на фоне черного ночного октябрьского неба появились два столба белого дыма. Такой бывает, когда основной очаг потушен — наверное, это уже не дым даже был, а просто пар. Однако вопреки опасениям Романа, полиции на пути не оказалось, и даже добравшись до центра поселка, мы полицейских так и не встретили. Увидели лишь одиноко стоящую машину скорой помощи да парочку пожарных автоцистерн, чьи экипажи проливали пепелище. Чтобы полностью уничтожить два стоящих по соседству скромных деревянных дома, огню потребовалось чуть больше 20 минут. В ходе ликвидации огня экстренным службам пришлось отключить свет, в результате чего сразу несколько улиц погрузились во мрак. Хлюпающая под ногами грязь, звук дизель-генератора, пожарных насосов, смех да редкие хлесткие маты, доносящиеся из темноты…

Да просьбы к ремонтникам — скорее включить свет.

— Что это за люди тут жили? — пристаю я с расспросами к собравшимся.

— Цыгане, — коротко отвечает мужской голос из темноты. — Обычные цыгане, такие же, как все тут: цыганская нищета…

— А вели они себя не по-человечески, — присоединился к разговору пожилой скрипучий женский голос. — Хотя тоже: смотря кто. Те, кто постарше, нормальные. А вот детишки у них — это кошмар. Грязные, вонючие — ну нищета нищетой, а наглые… Три вершка от горшка, а пальцы уже веером, по огородам ходили — как к себе домой. Я летом клубнику посадила, для внуков выращивала. Выхожу — а эта погань сидит на корточках и жрет. Пацаненок с девочкой, лет по семь-восемь. Я как вышла — так и обомлела! Не знаю, за метлу или за лопату хвататься! А они сидят, на меня смотрят — и дальше жрут. Так я им: а ну пошли на хрен отсюда! Ноль реакции. Взяла метлу — так они, эти гаденыши, меня трехэтажным матом… Матерь божья! Матерятся, плюются, орут: мы тебе ночью глаза выколем и дом сожжем! Мне аж с сердцем плохо стало, аж заплакала от обиды. Вот такие соседи замечательные…

— Обращались куда-то?

— А куда ты обратишься? С чем? Что мальчик тебе обещал глаза выколоть? Так этого никто даже слушать не будет. Но зато если они узнают, что ты куда жаловаться пошла, вот тогда точно спалят. Еще подопрут дверь поленом. Но я же знаю, есть и нормальные цыгане. Но они все городские. Вот они и на работу ходят, и в самодеятельности участвуют, и танцуют, и поют. Да просто живут как люди. У меня у дочери подружка городская цыганка была. Золото, а не ребенок. А эти… Видимо, табор так влияет… Там какие-то законы свои.

К дымящимся руинам домов вывернул прибывший с дополнительной водой пожарный «Урал», осветив своими фарами узкую улицу, заполненную спецтехникой и суетящимися со шлангами пожарными. Я наконец-то смог разглядеть своих собеседников: низенькую женщину в голубом, возможно, еще советском дождевике (странно: ее голос в темноте мне показался значительно старше ее той, что я увидел теперь, в свете фар). И высокого мужчину в мастерке с небрежной щетиной выходного дня.

Тут откуда ни возьмись появился мужчина в штатском. Он протянул моим собеседникам удостоверение МВД.

— Вы здесь проживаете?

— Здесь…

— Застали ли начало пожара?

— Нет.

— А может быть, камеры у вас есть?

— Какие камеры на нашем сарае?

Сделав несколько фотографий, я направился в сторону дороги.

А ты за кого?

Неподалеку от места пожара располагается центр ночной жизни поселка: небольшой сваренный из профлиста ночной ларек, в эту ночь окруженный со всех сторон мужчинами в камуфляже. Даже по гоготу этой милитаризированной разношерстной толпы еще издали становится понятно, что эти люди не имеют никакого отношения к силовым структурам.

Пошатываясь от выпитого алкоголя, на повышенных тонах они обсуждают события минувшего дня, то и дело делясь с соратниками чувством разочарования и злости — из-за того, что прибывшая на место полиция вместо силовой поддержки «пикета» уложила протестующих лицом в асфальт. Не цыган, против которых ощерился весь город, — а вот их самих, простых русских парней.

— Это подстава! — восклицает молодой человек 18–19 лет в не по сезону легкой цветастой ветровке. — Мы… — секундная пауза. — Наши пацаны там, на передке, погибают. А здесь эти уроды. Какого хера наших арестовали?

— Дак а че ты хотел? У них все куплены — и менты, и администрация. С чего они за тебя, за меня, за него будут впрягаться? У них там свои мутки, а мы так, перхоть, — заплетаясь в словах, пытается донести мысль старший товарищ, крепко сбитый мужичок с бутылкой пива в руке.

— Это цыганью еще повезло, что эсвэошников не было, тогда бы никто окна не бил…

— К ментам вопросы есть. Они хоть и люди системы, но так, если не можете или не хотите справится сами, начальство вам не дает или за семью страшно, — так по-людски отойдите в сторону, не мешайте.

Тут из ларька вышел невысокий жилистый мужчина в синем вэдэвэшном берете со звездой.

— Мужики! Тише будьте! Вы че, не видите, что вас пасут? Лучше домой идите отсыпаться, — указывая в сторону забора одного из домов, сказал он. У забора дома стояла гражданская «Приора», и даже при плохом освещении можно было разглядеть сидящих в ней одетых по форме пассажиров.

В отличии от парочки выпивох, во внезапно появившемся «десантнике» действительно чувствовалась если и не офицерская стать, то как минимум военное прошлое.

— Вова! — подозвал «десантник» молодого. — Набери меня завтра, лучше после обеда. Оговорим все вопросы — и сведу с координатором общины. Приглядевшись к мужчине в берете ВДВ повнимательней, я отметил для себя черно-зеленые цвета его камуфляжа — отсутствие нарукавных патчей. Да и в целом на его одежде не было никаких опознавательных знаков. Следом из ларька вышли еще двое — уже в обычном, охотничьем камуфляже.

— Здравствуйте, — внимание «десантника» переключилось на меня. — Вы не местный. Не представитесь?

Я сказал, кто я и зачем приехал. Попросил и собеседника представиться.

— Мы «Русская община!» — с интонацией менеджера по продажам заявил «десантник». — Здешние, коркинские. Меня зовут Алексей, я координатор. У нас здесь большое отделение. А сейчас мы оказываем юридическую помощь нашим задержанным. Собрали деньги для семьи погибшей девушки, миллион рублей. Вот этим и занимаемся.

— А вы за кого: за них или за русских, — поинтересовался мужчина в охотничьем камуфляже с позывным «Старый». И, не дожидаясь ответа, продолжил. — Они же здесь всех достали, вот у народа башню и сорвало. —

Алексей на секунду замолчал, потом, осознав сказанное, сам же добавил:

— Точнее, это не башню сорвало, а справедливость началась.

Отец и сын

Расследование этого дела с самого начала не смотрелось особенно сложным. Уже на следующий день после убийства Елены Сарафановой (Манжосовой) полицейские распространили составленную благодаря камерам ориентировку на предполагаемых убийц, с фотографиями и паспортными данным. Ими оказались 17-летний Марсель Ю. и его 15 летний брат М. Чуть позже задержали и первого подозреваемого. Им стал 16-летний глухонемой Егор Ю., еще один брат. Задержать его было совсем не сложно: отец сам сдал его следователям.

На следующий день в Коркинском городском суде состоялось заседание по избранию меры пресечения для Егора, и отец выступил перед собравшимися у суда со своей версией случившегося. Он рассказал, что 23 октября его сын действительно ехал на такси от своего двоюродного брата, однако по дороге к нему в машину кто-то подсел. И вот этот человек, вероятно, и есть настоящий убийца.

— Он жестами показал, что они останавливались по дороге, кто-то к ним мог подсесть. Понимаете, если лично с ним кто-то был, он мог воспользоваться слабостью моего сына: он не слышит и не может говорить. Следствие будет в этом разбираться, я буду в этом помогать.

К слову, как ни странно, жители Коркино согласны со словами отца и уверены, что Егора подставили. По мнению коркинцев, его, инвалида, цыганская община просто скормила следователям, чтобы уберечь других, более «ценных» с их точки зрения, молодых людей.