На фоне многочисленных кризисов кажется, что мир разваливается и нет заветной тихой гавани. Но среди традиционных отраслей есть место, которое даже если подвержено внешним колебаниям, то лишь символически. Это рынок искусства. И несмотря на отмены и санкции, он процветает. И так будет всегда.

Традиционно — вводные данные, чтобы погрузиться в контекст. На фоне привычных отраслей — промышленности, ритейла или даже криптовалют — арт-рынок занимает скромное место. Это маленький с точки зрения денег рынок: официальные цифры годовых продаж по всему миру составляют 65 миллиардов долларов. Так же и с точки зрения рабочих мест: музейный работник, куратор или галерист — не самые популярные и востребованные профессии. Но главное, этот рынок закрыт на уровне оборонной промышленности. Так что любые оценки, в том числе и пресловутые десятки миллиардов, очень абстрактны. Как и любое искусство — это непознаваемая вещь за непознаваемые деньги.

Цифры поступают из трех источников: публичные торги аукционных домов, продажи галерей и опросы арт-дилеров. С первыми все понятно: там все прозрачно, открыто, на потеху публике. Любой, пролистав результаты торгов, может прикинуть масштабы «трагедии». С галереями сложнее.

Так что любые оценки можно смело умножать на два, а может и на три. Неизвестно.

В реальной жизни никто и никогда вам ничего не скажет. Дилер не сознается. Обладатель шедевра, который вы увидите на стене, либо скажет: «Друзья подарили», либо назовет сумму, которая может быть в разы выше или ниже реальной стоимости. Существенная часть предметов продается из-под полы за наличные, и о факте сделки знают только проверенные люди. Это не для простых смертных. Кто знает, что висит на стенах у сильных мира сего? Правильно, никто.

Бесконечность рынка гарантирует не обилие ценных предметов, а строительство недвижимости. Тысячи квадратных метров, которые регулярно сдаются потребителям, обеспечивают спрос на картины, скульптуры, предметы антиквариата. Метры имеют стены, на которые надо что-то вешать. И цена недвижимости пропорциональна искусству, которое ее заполнит. В особняках не вешают плакаты из соседних магазинов.

Искусство в массе своей носит декоративно-прикладной характер. Инвестиции, музеи и другая профессиональная деятельность занимают скромную долю этой истории. Картины висят на стенах, скульптуры стоят в садах. Все прозаично.

На всякий случай медианная стоимость приличной картины — 30–40 тысяч долларов. Есть большой рынок доступных работ и не менее большой — недоступных, где речь идет о миллионах долларов. Все это справедливо для США, Великобритании, Китая и России. Пикассо везде стоит одинаково. Доллар — он и в Африке доллар.

В 2022 году отмену русского искусства все переживали по-разному. Но главным маркером стала отмена легендарных Русских торгов, результаты которых обсуждались в деловой прессе как светская хроника. Sotheby’s, Christie’s и Bonhams радикально свернули лавочку: в прошлое ушли и торги, и обладатели российских паспортов. Грусти добавили санкции и запрет на ввоз предметов роскоши. Казалось бы, кризис налицо и вечная зима впереди.

Но не тут-то было. Что касается самих предметов, то по факту они никуда не исчезли. Есть три основных источника свежих поступлений, выраженные в аббревиатуре DDD (death, debt, divorce) — смерть, долги, развод. И если с первым помог COVID, то второе в любом случае вечно. Да, теперь нельзя собрать работы в кучу и разом представить целевой аудитории. Так, конечно, было удобнее. Но в торгах по жанрам все еще есть русские авторы. Всегда можно засунуть работу в тематический аукцион.

Отдельная история — с санкциями. Конечно, нельзя обслуживать лиц, состоящих в профильных списках. Но, во-первых, крупные покупатели не сами делают ставки, в их интересах работают посредники. И в случае претензий, которые возникают, когда становится известно, что очередной олигарх под санкциями купил картин на миллионы, аукционный дом наивно хлопает глазками: «Мы даже не знали и очень сожалеем».

Но международные торги и филиалы — это не просто глобальное присутствие, но и разное законодательство. Если в Великобритании с AML/KYC на рынке искусства все строго, то в США конгресс все еще думает. Скандал с женой телеведущего Дмитрия Саймса, которая покупала прекрасное якобы в интересах Александра Удодова, — скорее исключение. В том смысле, что остальные просто тихо покупают по такой же схеме и ввозят теми же путями, по которым в страну попадает остальная запрещенка. Геополитические проблемы — не повод отказываться от прекрасного.

Конечно, публичная среда в России обеднела. Приличную выставку, увы, не привезешь, нормальные люди сюда не поедут. Что-то спорное не выставишь — очень не хочется лишних проблем. Но при всем при этом никакого затишья. Музеи как-то работают, галереи что-то делают, более того, появляются новые аукционные дома, обслуживающие разнообразные интересы — от доступного до не очень. А уж ярмарки — что Cosmoscow, что Антикварный салон, что их клоны и ответвления — все так же готовы обсудить покупателя, портрет и пожелания которого корректируются обстоятельствами и духом времени.

Если не брать в расчет профессиональных покупателей и ценителей искусства, которые в любые времена редкость, то основной потребитель, как и в других сферах, сосредоточился в госсекторе, с поправкой на то, что многие его представители сильно разбогатели в свете последних событий. Вкусы тут банальны, как и личности. В случае современного искусства это большая и яркая работа, непременно одобренная текущей спутницей жизни, которая чаще всего отвечает за интерьер безразмерной жилплощади. Если выбор личный и речь идет об искусстве, проверенном временем, то главная ценность — толщина золотой рамы и наличие аналога в Эрмитаже. Принцип «дорого-богато» еще никто не отменял.

В этой истории нет места художнику. Ценообразование современного искусства непредсказуемо. В конце концов, часть шальных денег должна доходить до тех, кто обеспечивает нас прекрасным. То, что это ставит крест на вторичном рынке — то, что кто-то щедро заплатил средствами сомнительного происхождения, — не гарантирует, что в будущем найдется такой же, но работа в любом случае будет радовать и приносить счастье. А мастера, которых уже нет в живых, давно проверены временем и цепочкой, в том числе и публичных продаж, что гарантирует, если не рост, то стабильность цены. Ничто текущее не способно повлиять на ценность прошлого.

Что бы там ни происходило, рынок искусства будет расти. Не только за счет современных технологий. Мы с наследием еще не разобрались, а значит, на рынок будут выходить и новые работы, и новые покупатели. Конечно, и тут есть своя динамика: кто-то в фаворе, кто-то в забвении. Это касается всех участников. Подробности неизвестны — как было сказано в начале, рынок закрыт, и доступ только для избранных. Мы не только не представляем, что и за сколько куплено, но и какие шедевры висят за закрытыми дверями многокомнатных квартир и особняков. Но желание смотреть на прекрасное — вечно. Сегодня мы видим одну картину, завтра — другую. Известно только одно: они будут прекрасны всегда.