«Невеста» Инны Омельченко

Дом на Кубани. Летом здесь собирается семья. Две сестры, мама, бабушка. Папа — «патриот Кубани» тоже есть, но его почти не видно. Это женское царство.

Встречаемся с семьей на свадьбе. Нарядный ресторан с люстрами, шариками, мама стихи со слезами дочери читает, бабушка кольцо фамильное на руку внучке надевает.

Постепенно, словно трансфокатором, приближается жизнь этих женщин, их связанность друг с другом, вековечными традициями и ценностями. Бесконечные крики младенца, гаданье (как у мамы будет складываться бизнес по продаже одежды), баня, домашние праздники.

Магия языческих обрядов, заговоры и суета будней. Все как в жизни.

Мама не слишком счастлива, хоть и муж есть, и семья. Просто раньше горизонты надежды были просторны, а теперь уж внуки… и где эти горизонты. К чему теперь ее нарядные платья, шляпки с вуалью.

Бабушка от мужа-деспота настрадалась. На старом видео она еще молодая-задорная на свадьбе дочери в яму с грязью прыгает и там пляшет. Теперь бой-баба болеет, беспомощность унизительна.

После кадров долгого дождя — белая скатерть во дворе, на ней два осенних букета и посмертные бабушкины фото с поминальной свечой.

Кино как жизнь, которая течет тихо-незаметно: от рождения до смерти. Женщины в разных временах проживают примерно одну и ту же судьбу. От колыбельной до Всенощной. В этой жизни бытовое, мистическое, сакральное в одном букете. Том самом, что женщины рода собирают в поле. Или в букетах на белой скатерти. В одной связанной разными поколениями истории.

…И дочь разговаривает тихо и нежно со своей умершей матерью.

«Под ногами» Алексея Федорченко

Новая работа самого непредсказуемого и яркого российского режиссера. Альманах о том, как правильно смотреть себе под ноги: можно увидеть необычайные истории.

Кино про память снимали в Москве, Грозном, Перми, Вроцлаве.

«Нулевой километр»

Камера смотрит на нулевой километр российской Федерации. Тот, что у Воскресенских ворот: квадрат с изображением знаков Зодиака и сторон света. Тут всегда многолюдно: туристы бросают монетку на желание, находчивые дети и взрослые «работники» эти монетки собирают. Правда, видим мы не самих людей. Только ноги.

Летом туфельки, ботинки, босоножки. А почему бы и не босиком, прямо по брусчатке? Осенью-зимой — сапоги. Некоторые вертятся на месте — желание загадывают: дом на берегу моря, к примеру. Советуют крутиться через левое плечо. Тут и целыми семьями на заветный квадрат помещаются: чтобы точно желание исполнилось.

Говорят, в последнее время наплыв людей к нулевой точке увеличился. А на что еще им надеяться людям, которые мечтают «обнулить» реальность?

«Зоопарк»

В Пермском зоопарке все ужасно мило. Обезьянки с белыми хвостами, олененок с мамой. Крупные планы задумчивого медведя, уморительной совы и прочие, прочие.

Из табличек узнаем, что находимся на Архирейском кладбище, где хоронили почетных граждан города. В тридцатые принято решение передать землю Зоосаду. Какое-то время клетки с животными устанавливались вперемежку с надгробьями… Пока могильные плиты не разбили и не вывезли на тележках. Тела так и не перезахоронили.

Теперь здесь весело: детский гомон, смех, горки и аттракционы. Какой силы и актуальности образ!

В финале панорама по клеткам, только на экране имена тех, кто здесь был похоронен: ученый-биолог, вице-губернатор, настоятель кафедрального собора.

«Изумление Реба Лансберга»

В городе Брислау жили евреи. На черно-белых кадрах — вывески магазинов, кондитерских и банков с именами хозяев. После их смерти имена переходили на могильные камни.

Это еврейское кладбище одно из красивейших в Европе.

Но сначала здесь убили всех евреев. Потом память о них. Стреляли по могильным плитам. Вот они — израненные, полуразрушенные, с частично стертыми или сбитыми именами.

80 лет минуло. Никто сюда не приходит. Леша Федорченко подходит к первой из могил с поминальной свечой. Оказывается, это могила Бернхарда Лансберга. Был такой человек. Леша даже его фото нашел. Умное лицо, проницательные глаза. И взгляд: «Ну что же вы, потомки!»

А на большом гранитом камне надпись: «Кто живет в памяти своих любимых, тот не мертв, тот только отдален, но кто забыт — мертв».

«У ветра нет хвоста»

Режиссеры: Иван власов («Дивный мир») Никита Сташкевич («Лыжня», «Квартет»).

Дивной красоты и глубокого погружения в жизнь ямальских кочевников семейная история. Одна из младших дочерей скоро пойдет в школу. В течение трех дней прилетит вертолет — не голубой и без волшебника. Заберут малышку в город, в интернат. Это немного страшно и ответственно. Поэтому маленькой Нике помогает подготовиться кочевой учитель. Оленеводческие бригады гонят оленей к чуму.

Одна из самых ужасных сцен для нашего урбанистического взгляда: режут молодого оленя, приговаривая: «надо шкуру снимать, пока живой». Олень в камеру смотрит. Невыносимо. Дети и взрослые едят сырое мясо руками, руки и губы в крови, так принято. Собирают морошку. Делают уроки. А на ночь мама рассказывает Нике сказку, тихонько постукивая ее по спине, чтобы заснула. Очень красивая сказка про девочку-мышь и птицу — с повторами: похоже на старинный заговор. Нике тепло. И ей не страшен ветер за стенами чума, укрытого шкурами оленей.

В интернате будет все чужое. И форма казенная. И заснуть трудно в общей комнате. Тогда старшая сестренка ляжет рядом с Никой, будет постукивать ее по спине, сказывая нараспев старинную сказку про девочку-мышь.

«Блуждающая боль»

Анимадок Евгении Горда (Томский государственный университет)

Женя вспоминает свой единственный честный разговор с отцом, с которым они не были близки.

Хроника боя. И выцарапанное на пленке название фильма.

На ожившем рисунке у подножия гигантского кресла рядом с папиными ногами в тапочках маленькая девочка с планшетом: «Мы очень мало общались с папой». Девочка цепляется за ноги, пытаясь влезть-удержаться. Ей страшно разочаровать папу, который хотел, чтобы выросла не неженкой, могла постоять за себя. Лишь однажды случится самый важный в ее жизни разговор. Во дворе на качелях. Тогда-то папа и признается, что война его разрушила. Расскажет про две чеченские кампании. Второй раз уехал, когда мама была беременна. Потом папа исчезнет.

Микс хроники, фото, газетных вырезок, рисунка, запечатлевшего тот самый разговор: черно-белое изображение и только папа оранжевый — словно в огне.

комментарий