***

Родственники суджан до сих пор дополняют и корректируют списки тех, кто у них остался в зоне боевых действий в Курской области. Из них, по неофициальным подсчетам, около тысячи человек — в Судже (население города до августа 2024 года составляло около 5 тысяч жителей). Остальные — более тысячи — в Суджанском районе (население до августа 2024-го — более 26 тысяч).

Когда в ночь с 9 на 10 октября в телеграм-каналах стали появляться первые сообщения о «тактических успехах российской армии» на суджанском направлении и «освобождении нескольких населенных пунктов», суджане, с августа требующие спасения родственников, потеряли сон. По сводкам Минобороны, бои развернулись вблизи населенных пунктов Дарьино, Любимовка, Малая Локня, Толстый Луг, Новоивановка, Новый Путь и Плехово — в каждом из них у кого-нибудь из суджан кто-нибудь остался. Людей разрывали на части одновременно тревога (пуля — дура) и надежда (а вдруг все закончится после этого?).

Уже к вечеру 11 октября оптимизма стало меньше. По информации администрации Курской области, на тот момент в Суджанском районе российские военные спасли всего 7 местных жителей. По данным военных блогеров и телеграм-каналов, ожесточенные бои сразу на нескольких участках фронта пока не привели к поставленной цели. Всем, внимательно наблюдающим за развитием событий, стало ясно: операция будет продолжаться. А мирным жителям это ничего хорошего не сулит.

— Время уходит, — вздыхает суджанка Елена Волкова (в разных селах Суджанского района у нее остались бабушка, тетя и дядя). — На дворе — осень. Холодно, голодно там. Как они перезимуют? Слабые, старенькие, как моя бабушка, ей — 87 лет?

— Самое страшное — у наших родных нет питьевой воды, еды и медикаментов, — говорит Александр Прилепко, у него в Заолешенке (село в 7 км от границы с Украиной) неизвестно как выживает теща. — Другая беда — наступают холода, как им выживать? Разломать какой-нибудь забор и согреться? Невозможно. Печек нет. Печки все давно повыкидывали. В районе уже больше 20 лет у всех газовое отопление. Выжить там сейчас — почти чудо. Погибнуть — легко.

С людьми, недавно выбравшимися из Суджанского района, долетели и плохие вести: «там много хоронят». Никаких подтверждений этому нет. Опровержений — тоже. С родными и близкими, оставшимися в заложниках на приграничной территории, третий месяц — никакой связи.

***

Связи в Суджанском районе не стало в ночь на 6 августа. Это — одна из главных причин, почему люди до последнего не знали, что случилось, и не выезжали из опасной зоны. Однако кроме того, что власти ничего не сообщили людям о прорыве ВСУ, они в чрезвычайной ситуации никак им не помогли. Суджане, которые спаслись самостоятельно, в начале октября в Курске встретились с корреспондентами «Новой» и объяснили, как им это удалось и почему удалось, не всем жителям района.

— Нас регулярно обстреливали, мы к этому уже привыкли, но в ту ночь мы подумали, что как-то уж очень сильно, — рассказывает жительница Суджи Наталья Пенькова. — Спустились в подвал.

Люди стали уезжать сами. Кто мог. Мы с мужем выехали на своей машине около трех часов дня 6 августа. А мама с папой сказали: «Мы не поедем. Не поедем, и всё. Пересидим. Это же уже не первый раз нас долбят». Мы уехали одни. А приехали в Курск и сразу узнали, что лучше родственников забрать. Но опять же — это были рекомендации. Не было указаний: нужна эвакуация, такого не было.

— «Лучше забрать» — это не власти сказали, — добавляет Елена Волкова. — Это люди друг другу передавали, сработало сарафанное радио. Те, кто выехал, читали телеграм-каналы. Передавали информацию оставшимся как могли. А у некоторых стариков, которые остались, даже мобильного телефона нет. Мы не смогли их забрать. Мы не смогли им даже просто сообщить об опасности: связи не было.

— Самое обидное, — подчеркивает Александр Прилепко, — что еще зимой проезжали начальники с сельских администраций, составляли списки: кто маломобильный, больной, одинокий? И говорили, где потом собраться в случае чего. Но в критический момент хоть бы кто-нибудь сказал: люди дорогие, идите. Этого же никто не сказал. Хотя сами местные власти первыми уехали. Из властей вообще никого не было в Суджанском районе 6–8 августа. Телефоны не работали. По номеру «112» никто не отвечал. Сама Суджа опустела буквально в течение одного утра. Я вышел на улицу — никого нет. Такое ощущение, что раз — и все вымерли.

— То, что с нами произошло, такое даже не могло присниться в страшном сне, — качает головой Оксана Тулаева. — Мы по-всякому думали. Но верили: будет эвакуация. Я с Гончаровки, работала учителем в школе. Мы отрабатывали эвакуацию детей. Но никогда, даже в самом диком кошмаре, не представляли, что будем так выезжать, как мы выезжали. Мы вообще ничего не знали. В ночь с 5 на 6 августа телефоны уже не работали. Единственное — утром 6 августа мне дозвонилась из Курска подруга на номер «Теле-2», телефон, которым я обычно не пользуюсь, был немного заряжен. Она сказала: «У вас на Гончаровке танки». Я ответила: не может быть. Но уже через пять минут мне позвонил дядя: «Оксана, ты где»? Еще на Гончаровке. Дядя: «На вас уже идут танки». Мне как-то говорили: от границы до твоего дома пять минут идет танк.

Я поняла, что у нас ровно три минуты собраться. Мы схватили сумки, паспорта и выехали. Спасибо, что есть машина. Выехали около 12 дня, а уже вечером на Гончаровку мы попасть не смогли. Мы хотели вернуться, забрать родственников, знакомых. Но вечером нас уже не пропустили: там уже были украинские военные. Мы спаслись в последний момент. Ждали до последнего, что кто-то проедет, кто-то объявит, что нужно бежать. А если бы мне не позвонили подруга и дядя? Если бы мы друг другу не передавали информацию?..

***

Телевизор убедил жителей Курской области в том, что «прорыв здесь невозможен», «граница на замке», «все под контролем». Даже в последний момент, когда крайне необходимо было сообщить об опасности, власти или не успели это сделать, или не захотели поднимать панику. Сотни суджан подтверждают: никакой эвакуации из Суджи и Суджанского района не было. В итоге не менее двух тысяч человек остались на оккупированной территории.

— Сердце кричит у всех по тем людям, которые сейчас там. И мы не понимаем, как им помочь? Как их спасти? — разводит руками Елена Волкова.

В первые недели все, кто пытался вывезти родственников из Суджи и окрестностей, в одиночку проделали одинаковый и безрезультатный путь: звонили в МЧС, МВД, ФСБ, Красный Крест, организации «Лиза Алерт». Потом товарищи по несчастью нашли друг друга в соцсетях и решили объединить усилия.

— Мы думали, что можно сделать, — рассказывает живущий в Воронежской области священник — отец Сергий (в миру — Сергей Телевинов), у которого в Судже остались мать, отец и сестра. Он не смог убедить родственников уехать, хотя еще 6 августа был готов забрать их на своей машине. — Сначала мы везде обращались как частные лица с фамилиями и данными своих родных. Везде всем отвечали:

Потом я обзвонил людей из Суджи, и у нас родилась мысль сделать общее обращение к президентам России и Украины, к уполномоченным по правам человека двух стран и в Международной Красный Крест.

Родственники суджан написали петицию. Перевели ее на английский язык. Отправили в Международной Красный Крест и всем остальным адресатам 12 сентября. Первый ответ от администрации президента РФ авторы петиции получили 13 сентября. Сообщалось, что документ направлен для рассмотрения в Министерство обороны РФ.

Через неделю, 20 сентября, из аппарата президента Украины суджане получили ответ, очень похожий на российский: обращение направлено на рассмотрение в ВСУ. Люди посчитали это отписками и почти перестали ждать результата.

Однако 4 октября Минобороны РФ ответило авторам петиции по существу:

«В настоящее время действующих гуманитарных коридоров между Россией и Украиной нет, руководство Украины на диалог по их открытию не идет. Обеспечить эвакуацию граждан, находящихся на территории Суджанского района Курской области, в безопасные районы РФ в одностороннем порядке не представляется возможным».

А 10 октября суджанам пришел ответ из комитета по правам человека украинской Рады, по словам авторов петиции, написанный будто под копирку:

«В связи с тем, что российская сторона как сторона конфликта отказывается предоставлять гуманитарный коридор для эвакуации гражданских лиц из Курской области, не выходит на контакт с украинской стороной и международными организациями с целью обсуждения вышеупомянутой возможности, содействие в создании гуманитарного коридора для эвакуации мирного населения пока не усматривается возможным».

— Даже не важно, какая из сторон говорит неправду, — рассуждает отец Сергий, — важнее, что мы не докричались. Нас не услышали. Не услышали самого главного: наступает зима. Очень многие живут в домах, где нет печек, где нет возможности обогреться никакой. Люди просто замерзнут. У них нет лекарств и медицинской помощи.

Да, у всех есть какие-то заготовки. Но на соленых огурцах долго не протянешь. Чем дольше мы ничего не делаем или делаем не то — тем меньше шансов увидеть этих людей живыми. Люди обрекаются на смерть просто бездействием. Чем дольше бездействие — тем больше умрет.

Бездействие в первой декаде октября было прервано неожиданно и не теми действиями, о которых просили родственники брошенных суджан. Изначально, в августе, именно боевых действий они боялись сильнее всего. Сегодня разноречивые и официально неподтвержденные новости с линии фронта люди ловят на лету, как голодные голуби крошки хлеба. Но горевать или радоваться — им непонятно. Люди, не услышанные никакой властью, уставшие биться во все двери и не получать ответа на свои просьбы о спасении родных, почти потеряли надежду на открытие зеленого коридора. До сих пор они понимали: смерть к их близким может прийти в любой момент с любой стороны — голод, холод, болезнь, снаряд или пуля. Теперь все эти угрозы возросли. А никаких других надежд на спасение не появилось.

Курская область