«Шаляпина Алла Андреевна — псевдоним, присвоенный засекреченному психологу, который присутствовал при допросе сотрудником ФСБ 7-летнего ребенка, чьи показания — главное доказательство обвинения. Напомню, самого мальчика, который якобы слышал, как Буянова негативно отозвалась о его погибшем на СВО отце, суд вызывать отказался.

В Тушинском районном суде Москвы продолжаются слушания по уголовному делу педиатра Буяновой, которую обвиняют в «военных фейках» за разговор с матерью пациента. Мать утверждает, что сын этот разговор слышал, а значит, есть признак публичности, нужный для квалификации этой уголовной статьи. В другом, гражданском суде, где Буянову восстановили на работе, была изучена видеозапись камеры наблюдения. На ней видно: мальчик во время разговора находился в коридоре, дверь в кабинет была закрыта. Но следствие настаивает: ребенок все слышал и пересказал на допросе. Так ли это, мог бы сказать психолог, который присутствовал на следственном действии. Это и есть «Шаляпина». Ее настоящие данные скрыты судом по ее просьбе.

«Шаляпина» — единственный свидетель по делу Надежды Буяновой, которого можно сегодня допросить. Остальные свидетели снова не доставлены, несмотря на распоряжение суда о принудительном приводе. Судья Ольга Федина зачитывает: к одному свидетелю стучали и никто не открыл, а другой зарегистрирован в заброшенном доме, где, по словам соседей, давно никто не живет. Адвокат Оскар Черджиев снова настаивает на принудительном приводе понятых по делу.

Тем временем «Алла Андреевна» измененным голосом, который доносится из динамиков, утверждает, что кондовые взрослые формулировки, зафиксированные в протоколе допроса, действительно были произнесены 7-летним мальчиком.

Такое двоим не покажется одновременно.

«Шаляпина» утверждает, что читала протокол допроса и он якобы соответствует словам ребенка. Но точных формулировок не помнит. Кто она сама, где работает и почему именно ее оперативник ФСБ позвал поучаствовать в допросе, остается неизвестным.

Перед заседанием с Надеждой Буяновой сначала запрещают разговаривать. После требований журналистов проверить у пресс-службы, есть ли такое распоряжение, разрешение на общение получено. Приставы невозмутимы: только что было категорически нельзя, тут же уже можно — только костяшками пальцев щелкают.

Надежда Федоровна вспоминает, как проходил обыск, как грубо с ней общались, рассказывает о своей жизни в СИЗО:

— Плед можно, передали неяркий, цветной здесь нельзя. И одеяло нельзя. Но не надо никакого особенного отношения ко мне!

Говорит, что верит в лучшее и благодарит всех, кто поддерживает ее и приходит на суды. На следующее заседании должны вызвать оперативника, который вел допрос ребенка.