Кто будет убирать трупы?

Встречаемся у автобусной остановки с местными жительницами — Светой, Ларисой, Юлей и Лилей. Спускаемся вместе по дорожке к прудам. По одну сторону от нас скачут мальчишки, выполняют трюки на самокатах. По другую — газон усеян мертвыми голубями. Один, второй, третий, четвертый…

Света объясняет:

— Они пьют воду из прудов. Бездомные собаки, кошки тоже пьют. Вот, видите? Это очистные сооружения ЖК «Ново-Никольское», — показывает на высокие красные трубы. — Рядом — производство поликарбоната, они здесь уже около 10 лет работают. Бывало, кто-то дох. В прошлом году рыба всплыла. Но такого ужаса, чтобы за сутки погибли все птицы, никогда не было.

Запахи усиливались именно ночью. Именно в темное время суток могли производиться основные выбросы — делают выводы жители.

28 августа вода местами приобрела красноватый оттенок. А в ночь на 30 августа содержание неизвестного вещества стало критическим для жителей пруда — выживших птиц почти не осталось.

— Мне позвонила Лариса, она первая заметила… — вспоминает Света, — Что ты там увидела, Ларис?

У ног Ларисы вьется белая кошка Айза. Лариса переживает, чтобы та не спустилась выпить отравленной воды, поэтому внимательно приглядывает за ней. Девчонки проносят мимо нас на руках толстенького рыжего кота. «Куда вы это вы моего Леву понесли? — спрашивает их Лариса (Лева — тоже ее кот). — Следите, чтобы он воду не пил!» Вспоминает:

— Это было 30 августа. Утро. Иду мимо пруда, вижу — лежит мертвая утка, шея у нее вывернута на бок, сложена пополам. Я так удивилась, думаю: чего это она? А потом в три часа возвращаюсь домой, смотрю — уже гора уток лежит. Новые подползают к берегу. Умирают на глазах.

Нас видят другие жители Первомайского, девушка с кошкой на руках подходит ближе, объясняет:

— У граждан даже нет никакой инструкции, что делать в таком случае. Жара, мертвые утки, мухи. Я написала в Департамент природопользования и охраны окружающей среды и получила ответ: «Ваше обращение направили в Роспотребнадзор». Выясняла, что делать с трупами. Их же нельзя просто в помойку выкидывать. Утилизацией занимается Ветеринарная служба Москвы. Там есть единый круглосуточный телефон. Я дозвонилась, женщина говорит мне: «К вам приедут». На следующий день снова звонит и говорит:

Ветеринарная служба их забрала. (На момент публикации материала жители еще не получили результатов анализов уток. — Ред.) В чатах жителей есть представители администрации поселения Первомайское. Они видят, что для жителей этот вопрос чувствительный. Видят, как людей это волнует. Ноль эмоций.

Света продолжает рассказ о своем опыте обращений за помощью:

— Я неоднократно звонила на 112, когда пошел этот ужасный запах. Горло скребет, во рту металлический привкус. Наш парень доставал из камышей мертвого лебедя, говорит: «Я сам не могу пролезть дальше. Но там кто-то лежит, вижу». В итоге единственный, кто мне позвонил, — участковый: «Здравствуйте, что у вас случилось? […] Ну, вы же понимаете, я вам ничем помочь не могу, это не наша сфера деятельности». Я ему говорю: «Я это понимаю, но я не понимаю, почему они вам перевели этот звонок».

— Так звонишь на 112, они каждый звонок направляют в разные инстанции, — подтверждает Юля. — Первый раз меня тоже направили в полицию. Оттуда мне перезванивают. Мы пообщались, полицейский мне говорит: «Вы понимаете, у нас первое сентября». Я понимаю прекрасно. На следующий день я позвонила на 112, меня на «Мосводоканал» перевели. Мне звонит «Мосводоканал», я спрашиваю: «Ребята, вы не к нам?» — «Мы не к вам. Мы вообще никакого отношения к таким вещам не имеем».

Юля макает лакмусовую бумажку в воду, от которой несет химией, сверяет проявившийся цвет по шкале pH. Темно-зеленый. Подтверждает, что в воде щелочь. Говорит:

— У людей колодцы, неглубокие скважины. Здесь нет центрального водоснабжения. И в ближайшее время не предвидится. Я не знаю, как эти подземные воды связаны с нашими скважинами…

Света возмущается:

— В администрации нам сказали: «Мы уже 10 лет не пьем из колодца. А вы пьете?» — «Да, и вы знаете, что пьем».

Кто-то из жителей добавляет:

— Так даже если эту воду использовать как техническую. Мы же поливаем. Значит, растения, овощи, ягоды отравлены, если там химия.

В администрации поселения Первомайское запрос «Новой газеты» оставили без комментариев.

По словам Светы, людей проигнорировали и сотрудники федеральных телеканалов:

— К нам должны были приехать журналисты телеканала «Москва 24». 30 августа пишут: «Мы едем». Вдруг отмена, развернулись, поехали обратно. Журналисты «России 24» попросили нас: «Соберите народу не меньше 20 человек для видео». Мы собрали народ. Вечером пишут: «Встреча отменяется».

«Смотреть не могу. Лети отсюда, дура!»

Я смотрю под ноги. Трава у пруда усеяна белыми перьями. Ощущение, что здесь кого-то ощипали. У берега — несколько белых кучек. Подхожу ближе и вижу: кучки кишат опарышами, доедающими останки утки.

Лиля, прогуливающаяся с нами у прудов, — ветеринар. Это она пыталась спасти трех уточек в ту самую ночь массовой гибели. Лиля достала их из воды без особого сопротивления — сопротивляться у них уже не было сил.

Через пару минут у самой Лили невыносимо начало жечь руки. Это был не зуд. Ощущение, что крутой кипяток пролили на запястья.

«Я была уверена, что какие-то службы уже на месте. Уточки же спокойно живут в загрязненных водоемах, они адаптируются к любой среде. Значит, произошло что-то необычное, что повлекло массовое отравление. Первые симптомы у них были такими: поворот головы, расслабление шейных мышц, — вспоминает Лиля. — Начинается поражение центральной нервной системы, частичный паралич. Умирают они, скорее всего, уже от асфиксии».

Проходит примерно час, как мы ходим возле прудов.

Чувствую, как в горле становится сухо, то и дело тянусь за бутылкой воды. Какой-то ком. Хочется прокашляться. Довольно быстро этот ком становится все ощутимее. Кажется, будто горло опухает, что-то сдавливает его изнутри. Вдобавок начинает чесаться под носом, над верхней губой. Выпиваю антигистаминное. Уже в автобусе на обратном пути вижу, что сильно опухла верхняя губа. Я аллергик, но носоглотка остро чешется не у одной меня. Люди, живущие у прудов, испытывают затруднение дыхания ежедневно. Ты дышишь, а горло с каждым вдохом будто бы сильнее смыкается. Помимо того, что это крайне неприятные ощущения, они еще и опасны. Отек гортани — один из симптомов отека Квинке, к которому может привести аллергическая реакция на химические реагенты.

Мы проходим мимо самого дальнего от заводов пруда. В маленькой заводи замечаем трех забытых мертвых уток. Они сливаются с коричневой листвой и тиной. Одна из них лежит у дерева. Будто прислонилась к нему, когда плохо себя почувствовала. Так и осталась лежать, прислонившись. Шея вывернута. Клюв чуть приоткрыт. Черные глаза широко распахнуты.

— Они приплыли сюда спасаться, — говорит Лиля. — Этот пруд дальше всех. Но потом, видимо, и сюда эта дрянь дошла.

Рядом у берега — мертвая крыса с разинутым ртом.

Проходим мимо трупов и тут видим, что из-за коряги выплывает утка. Живая! Лариса закрывает рот рукой:

— Смотреть не могу, лети отсюда, дура!

Уточка — не местная, здесь живых не осталось. Пока она рассекает по пруду, Лиля, Лариса и Света придумывают план, как ее спасти. Бегут за сачком — в прошлый раз его нашли в ресторане у прудов. Но в этот раз сачок найти не удается, в ресторане выдают только коробку и полотенце.

Следим за уткой. Она выныривает на сушу и начинает чесаться обо все, что только видит. Выгибает шейку и чешет ею спинку. Раскрывает крылья, подлетает вверх, снова раскрывает крылья и снова вверх. Клювом пытается выщипать пару перышек. Может, в них дело? Нет, не в них, тело уже чешется так, что почесывания о траву не помогают.

Лиля звонит знакомому орнитологу:

— Она ведет себя так же, как мои [утки] вели. Видно, что ее что-то беспокоит. Она всю себя уже обчесала, активно моется, головой трясет.

Решено дождаться орнитолога.

— Она если перелетит, то помрет в другом месте, — говорит Лариса. Самим поймать ее, еще бойкую, с помощью коробки и полотенца — дело непростое. Утка снова бросается в зараженную воду. Прятаться.

Через пару дней я узнаю: уточке спастись удалось, орнитологи надеются ее выходить.

Росприроднадзор: «гибель флоры и фауны не зафиксирована»

У прудов в Первомайском стоит три завода: Polygumma, Gross-PC и «Экополи».

На сайте Polygumma указано: «Производство полимерных пленок. Импортозамещение защитных пленок». На сайте Gross-PC: «Ведущий производитель листового поликарбоната и ПЭТ [термопластик]». На сайте «Экополи»: «Производство и продажа поликарбоната по РФ».

Ни один из заводов не ответил на запрос «Новой газеты» по поводу экологической ситуации вблизи их производств.

Но 12 сентября жителям пришел ответ от Роспотребнадзора, специалисты которого после многочисленных заявок приехали взять пробы воды. В заключении ведомства сказано: «Превышены санитарно-химические и микробиологические показатели, свидетельствующие о фекальном загрязнении водоема».

Запах канализации действительно исходил от прудов, но вряд ли именно фекальное загрязнение могло стать причиной гибели животных и развития аллергии у людей. В Роспотребнадзоре также сообщили, что в адрес компании, представляющей услуги водоснабжения ЖК «Ново-Никольское», и производственного поликарбоната ООО «Эковис» (это завод Gross-PC) направлены предостережения о недопустимости нарушений обязательных требований. А информация направлена в Межрайонную природоохранную прокуратуру Москвы. То есть факт загрязнения Роспотребнадзор подтвердил.

А вот Росприроднадзор в своем ответе на запрос сообщил, что на момент проведения визуального осмотра специалистами места происшествия «гибель флоры и фауны не зафиксирована». Росприроднадзору стоит увидеть фотографии, которые мы публикуем в нашем материале.

***

Спустя неделю после массовой гибели на прудах родители вместе с детьми смастерили десятки соломенных уточек. А потом отпустили их плыть в опустевший ручей. И записали это на видео со словами: «Чтобы вода очистилась и снова прилетели птицы».