Что есть ложь и правда в самом прямом смысле? Намеренное несоответствие слов событию или вещи — ложь. Соответствие — правда. Кажется, это очевидно. Но очевидно лишь там, где мы относимся к вещи нейтрально, незаинтересованно. Где нет человеческого интереса. Там, где он возникает, правда и ложь начинают измеряться уже не просто по соответствию вещам. Они обретают собственное измерение — идеологическое, этическое, иногда религиозное. По сути, они начинают прямо коррелироваться с понятиями о добре и зле.

Часто говорят: нет более относительных, частных вещей, чем добро и зло. Если с таким утверждением согласиться, то для правды и лжи оно тоже будет верно. У каждого, кто на свою правду претендует, она и есть «своя». Как там говорил у Достоевского его Шатов в «Бесах»: у каждого народа свой особенный бог, и нет задачи для народа важнее, чем всех иных богов с земли изгнать, а своего утвердить — как единственно верного. И не только так говорят.

Однако история показывает и другое. С довольно давних пор среди некоторых выдающихся умов возникает предположение, гипотеза, что над всеми людьми и народами существует некий глобальный замысел, универсальная идея, логос, доступ куда открывается лишь просвещенному разуму. Что человеческие «добро» и «правда» тоже могут с этой универсальной идеей, как с гипотетической «осью» всего существующего, согласовываться. Времена, когда эти мысли стали возникать и набирать известность, с подачи профессора Карла Ясперса так и были названы — осевыми временами.

Главное условие, при котором здесь выявляется «добро» и «правда», — смотреть на вещи так, словно исходишь из самой универсальной идеи, словно она в тебе самом уже есть и твой взгляд определяет. Без предшествующих эмоций и ожиданий. «Атараксия» — так называли этот метод древние греки. Душевная невозмутимость.

В общем, если кто-то взвешивает вещь и ее описание на весах правды и лжи, то он не должен быть вовлечен в пристрастные отношения с этой вещью. Равно как и с ее описанием. Притом что такой оценщик должен быть внимателен, сведущ в жизненном опыте и образован. А достовернее всего, если оценщиков несколько и они достигают консенсуса. Согласие мудрецов.

Вопросы правды и лжи, когда они касаются человеческого измерения, всегда имеют ответы в форме консенсуса, т.е. общего согласия по основным линиям. В идеальной основе консенсуса лежит то, что можно назвать осевым знанием. Это довольно пространное философско-этическое знание о наиболее важных вещах. Об идентичности человека, о его жизни и смерти, о его целях.

Конечно, самый идеальный консенсус о том, что считать человеческой правдой и ложью, можно предположить только у неких совсем внеземных и разумных существ, со стороны наблюдающих за нашим миром. Как говорил в свое время Спиноза: не плакать, не смеяться, не проклинать, но понимать. Тем не менее и люди иногда приходили к согласию. Тогда из мира универсальных идей кое-что с оговорками, но проникало и в наш мир. Например, права человека.

***

И все же согласие мудрецов, — явление довольно редкое. Как правило, люди неудержимо следуют за своими желаниями и интересами, не согласуя их не только с отвлеченным «миром идей», но и с очевидностью окружающего. Это у них называется «жить по своей правде». А из «своей правды» уже возникает странная, алогичная, наполненная тревогой и враждебностью реальность человеческого мира.

Людские желания и интересы лишают вещи их очевидности, привнося в них фантасмагорический, подвижный элемент — своего рода «магическое» присутствие. Причем «магическое» здесь — это не только метафора. С давних, еще пещерных времен люди были убеждены, что желанные, приятные и хорошо знакомые для них вещи, «свои» вещи, несут в себе «белую магию», а противоположные — «темную». За первыми по умолчанию стоит «правда», а вторые, «не свои», — «лживы» по сути.

Даже если очевидные факты будут противоречить «своей правде», выбор почти всегда будет сделан в ее пользу. Так устроено магическое мышление. Хорошо разбиравшийся в том, из чего складывались различные картины мира, философ-гуманист Джамбаттиста Вико писал, что какой бы гротескной ни была фантазия, но если она имеет широкое хождение в народе, закреплена многократными повторениями, выражена в легко узнаваемых знаках, то практически всегда будет обладать для большинства людей высшей подлинностью. Противостоящая же такой фантазии очевидная истина будет восприниматься как ложь.

***

В сущности, наш мир управляется двумя «правдами».

• Одна, «правда консенсуса», или «правда мудрецов», претендует на универсальность и, поскольку делает ставку на разум, логику и понимание, стремится к согласию с очевидностью.
• Другая — «своя правда» — не мыслит универсальными категориями вообще и, будучи выражением желаний и интересов («земли и крови»), стремится подчинить им все очевидное, все попадающееся на глаза.

К примеру, с давних времен было очевидно, что если одно племя нападает на другое, соседнее (захватывает его земли, убивает, разрушает жилища), такое свершение есть зло и попрание законов как человеческих, так и божьих. Но если это «свое» племя, за которым «правда», «белая магия» и величавые песни, то вот уже и не зло, и не попрание, а «благословление богов» и «воля исторической судьбы». Тот же, кто этого «благословления» и «судьбы» не понимает, песен не слушает, а утверждает нечто обратное, тот лжец. И как лжец должен быть осужден.

Также с давних времен было известно, что если один человек убивает другого, то этим свершением он умножает в мире страдание и сам получает «проклятие крови», «Каинову печать». В наши дни психологи называют это травматическим расстройством личности. Но

***

Человек по природе своей есть существо сложное, антиномичное, из противоречий состоящее. В нем без труда могут уживаться самые полярные, несхожие вещи. В общем, шизоидное он существо. Но вот что касается вопроса о правде, то здесь, кажется, все иначе. Здесь две антиномии, две правды ужиться не могут. Не тот случай. Приходится однозначно выбирать. Или — или. Как говорится, или человек для субботы, или суббота для человека.