«Жар-птица» — седьмая полнометражная картина Романа Михайлова. Фильм открытия фестиваля — «Короче»

Чистой воды экспериментальное инди-кино, непосредственным образом связанное с предыдущей картиной «Надо снимать фильмы о любви», в которой российская съемочная группа прилетала в Индию и рассыпалась, растворялась в экзотичном, залитом ночными светом Варанаси. Кто искал свою любовь, кто — вдохновение для кино, кто — себя самого. Это была ядреная смесь мокьюментари, подстроенных и внезапных случайностей, bad trip. И это было кино про то, как снимается фильм. Какой?

Да вот же он — «Жар-птица»!

Актриса и танцовщица Саша (Александра Киселева) танцует в спектакле БДТ. Рассказывает друзьям о своей матери. Вроде бы оставившей ее ради секты… да и пропавшей во мгле далекой Индии. И оператор Алексей (Илларион Маров) предлагает девушке лететь на поиски. Они оказываются в стране снов, священного огня, в изрезанном трещинами-улицами Варанаси, в древнем форте Чунаре, в котором их увидят люди с птичьими головами. А еще они встретят всю киногруппу Романа Михайлова. Саша и оператор Алексей вроде бы заняты поисками пропавшей Сашиной мамы, но сами с каждым днем погружаются в теплые воды страны, в которой смерти нет, а в небо вместе с дымом от кремированных тел улетают души-шары с посланиями вечности.

Здесь михайловская киногруппа превращается в бродячий театр, который разыгрывает перед ажитированной детворой и их родителями кукольный спектакль «Жар-птица» по мотивам живописной санскритской поэмы Калидасы «Шакунтала». Про то, как заколдованный царь не мог узнать своей возлюбленной. И только рассыпавшееся ожерелье (в оригинале — перстень) помогло ему снять чары и узнать свою любовь.

Марк Эйдельштейн — Сказочник, Маша Мацель с обритой головой — небесный голос Принцессы (она поет «Жизнь в розовом цвете» Эдит Пиаф). Чингиз Гараев — Принц (он же — Человек-птица). В финале кукольной сказки взлетит Жар-птица из пестрых лент, и за ее полетом будут с восхищением следить гигантская толпа неизбалованных зрелищами юных зрителей.

Все в этом индийском трипе в страну грез и света — как во сне. Про свет — отдельно. У него здесь не просто роль — из главных. Поначалу кажется, его партия даже слишком педалируется. Но потом привыкаешь. «Рома, контровой!» — истошно вопит в одной из первых сцен театральный режиссер (Виталий Коваленко) осветителю и разворачивает софит в камеру.

Видишь ее дом? Он весь на золоте», — говорят нам в сказке. Золотой свет льется из ночных фонарей. Солнце ослепляет глаз камеры. Саша танцует в потоках света с камерой. Солнечные лучи расползаются, расплавляются в застывшем жарком воздухе бензиновыми пятнами. Свет становится разноцветным. В воде плывут-плавятся солнечные блики. Рядом с ночной золотой рекой толпы прощаются с усопшими. Края разогретого кадра размыты, размазаны, местами искажены, словно и сам кадр перегрет. Огненные брызги костров кремации уносятся в облака. Кажется, это сверкающий хвост сказочной Жар-птицы, прилетевшей к нам на миг из тридесятого запредельного царства.

— вместе со всем этим невообразимым сновидческим трипом. А может быть, все наоборот. Круговорот условности и действительности, дремоты и зыбкой реальности. Все величины — переменные.

И никакого звериного серьеза в этом темпоральном погружении в мистику. Фильм до краев наполнен самоиронией. Ну ведь правда, съемочную группу Михайлова, которая собирается на съемки, как на долгожданные встречи, «сеансы связи» с «гуру-режиссером» из фильма в фильм, в кинематографическом сообществе называют сектой?

Они здесь вслух размышляют: а чем плоха секта? И надо ли спасать, вытаскивать людей, которые собираются вместе, молятся одним богам, смотрят общие сны. Или общие фильмы. Ищут возможность пересборки себя.

Вытаскивать куда? В ощетинившуюся ненавистью и всеми возможными пушками реальность? Вы уверены?

Надо ли вытаскивать случайно встреченного ими странного парня Арсения, давно потерявшегося в Варанаси. Или поэта Дмитрия, которого спрашивают: «Вы действительно Хаски?» Он действительно Хаски. И ему здесь хорошо: писать, бродить, существовать. Кино на ощупь про то, как царство сказки, мистики и сна поглощает жизнь. А для кого-то становится жизнью. Заливает ее своим странным светом, ритмом и звуками, временами не совпадающими с изображением, существующими с ним в контрапункте (здесь надо отметить изобретательную работу со светом оператора Алексея Родионова).

И как описывать этот фильм? Как зыбкое сновиденье, в котором вроде чувствуешь себя собой внутри этого пространства или сторонним зрителем, но утром пытаешься восстановить-вспомнить. И не можешь. Сон внутри сна — как завещал Эдгар По.

Но кажется, для доктора физико-математических наук, мистика и режиссера Романа Михайлова и его уже почти постоянной актерской труппы (постоянно расширяющейся) и сами съемки — не только способ существования и размышлений о жизни, но и объект исследования. Границы между съемочным процессом и жизнью размыты. Как круги света, расплывающиеся в кадре.

Ведь актриса Саша Киселева в самом деле была введена в спектакль БДТ «Ничего этого не будет» и участвовала в его показах всю прошлую осень. А потом этот спектакль привозили на гастроли сюда, в Калининградский драматический театр. И теперь фрагменты этого спектакля (и даже колонны театра) мы видим на экране. Говорят, тогда многие «академические» зрители, адепты традиционного театра демонстративно выходили из зала, не скрывая гнева и возмущения. Как и положено у Михайлова, все повторяется. И снова фильм разрезает публику пополам. Раздраженные «этим блефом», «самолюбованием», «бессмыслицей» зрители взбешены и покидают зал. («Неужели вы это досмотрели?» — спрашивали меня после показа). Другие остаются. Хлопают после титров.

В финале фильма Саша, ее подруга и оператор Алексей снова оказываются в закулисье БДТ, с которого и начался этот странный, почти кэрролловский трип. И каждый зритель сам решит для себя, а было ли это путешествие в индийское Зазеркалье. Или это оно приснилось. Саше, Роману Михайлову. Или всем нам.