Первые 17 лет Павла Кушнира прошли в Тамбове. Потом были пять лет в Москве (учеба в консерватории), два — в Екатеринбурге (аспирантура), семь — в Курске, три — в Кургане (работа в филармониях). В Биробиджане он то ли в шутку, то ли всерьез отмерил себе срок в 12 лет. Не прожил и двух.

На его YouTube-канале «Иноагент Малдер» (Павел был поклонником «Секретных материалов») сейчас уже больше тысячи подписчиков. У четырех выложенных там видео — от 6 до 19 тысяч просмотров. На момент публикации этих коротких роликов, которые представляют собой обличительное художественное высказывание, на канале было всего лишь 5 подписчиков. Местные телеграм-каналы как сенсацию подавали тот факт, что у Кушнира при обыске (как водится, было маски-шоу) обнаружилось «самодельное удостоверение агента ФБР». Конечно, оно же — буквально — в кадре, нарисованное от руки!

«Не санаторий, конечно…»

Биробиджан был Кушниру, конечно, мал. Настолько, что его будто здесь и не было. Настолько, что во всей области не нашлось никого, кто мог бы взять на себя организацию похорон и прощания (этим занимались друзья из-за рубежа и из Тамбова).

Для города в 67 тысяч человек (во всей Еврейской автономной области едва ли наберется 146 тысяч) само по себе явление выпускника Московской консерватории им. Чайковского стало событием, да еще каким! О Кушнире писали как о диковинке, у него часто брали интервью (в СМИ, которые выкладывали эти интервью, о смерти пианиста — ни полслова). На сольные и лекторские программы Павла Кушнира ходили сотни и тысячи человек. Он гастролировал по городам и районам области. За это ему вручили благодарственное письмо.

На прощание с пианистом, писателем, художником Павлом Кушниром 8 августа в 16:00 пришли 11 человек, это считая хабаровского политактивиста и двух журналистов — от «Новой газеты» и издания «НеМосква». Местной прессы не было.

Коллеги говорить о Павле отказываются по разным причинам. В филармонии кто-то ссылается на то, что все в отпуске, включая директора. Кто-то отвечает, что особо ничего не знает, но очень жаль, что погиб такой хороший музыкант.

Директор филармонии Валерий Газета действительно в отпуске за границей и не ответил на звонки и не прочитал сообщение корреспондента «Новой».

Уполномоченный по правам человека в ЕАО Любовь Павлова ответила, что о смерти арестанта Кушнира слышит впервые и находится в отпуске.

СМИ, основываясь на своих источниках, писали, что пианиста сильно избивают сокамерники-уголовники. Да так, что его на допросы носят на простыне. Руководитель областной ОНК Ольга Михно тоже сказала, что сейчас лето, у всех отпуска. Добавила, что именно условия содержания Павла Кушнира наблюдательная комиссия не проверяла, о чем сожалеет. Жалоб от него или кого бы то ни было еще не поступало. Но СИЗО-1 Биробиджана хвалила, потому что оно новое, с просторными камерами, обязательным видеонаблюдением, закрытой уборной, отличным питанием и даже с горячей водой.

«Не санаторий, конечно. Но условия хорошие», — заверила Михно.

В СИЗО на многочисленные звонки корреспондента «Новой» не ответили.

По официальной информации, не выдержало сердце в результате пятидневной сухой голодовки. Экспертизы не было. На следующий день после прощания по воле родственников состоялась кремация. Урна с прахом отправлена в Тамбов, на малую родину Кушнира. Там, поделилась с «Новой» мама Павла, Ирина Левина, состоится еще одно прощание — для друзей.

У Павла Кушнира был обширный репертуар. В том числе он исполнял, например, 24 прелюдии Шопена и 24 прелюдии Рахманинова — как цельные циклы. Это требует от пианиста огромной физической выносливости.

«Не можем спасти от гибели, но можем уберечь от забвения»

В ЕАО Павел много концертировал. Чуть улыбаясь и глядя в стол, говорил, что не мог бы пожелать себе лучших условий и не ожидал, что будет так хорошо. «Мне 27 июня [2022 года] в 10 утра позвонил директор Биробиджанской филармонии и пригласил меня на прослушивание, которое состоялось в конце августа. По его итогам мне оказали честь и заключили со мной контракт».

Он читал лекции, вел передачи на радио. Написал цикл памяти тамбовского педагога и переводчика Максима Белау «Еврейская автономная тетрадь» — четыре стихотворения Анны Горенко для голоса и фортепиано. Закончил большой текст «Ноэль», написанный с использованием лексики 67 языков и нарезки из 117 текстов других авторов всех времен и народов.

«Ноэль», по словам Павла, полностью повторяет форму книги Кеплера «Гармония мира». Об этом произведении Павел рассказывал в интервью РИА «Биробиджан». Оно пока не издано. А вот «Русская нарезка» — первый роман Кушнира — вышел самиздатом в Дюссельдорфе еще в 2014 году (том самом, когда все началось). В августе 2024 года, узнав о гибели Павла, буквально за 48 часов команда издательства Vento Book Publisher подготовила и перевыпустила роман (доход с продаж друзья направят матери пианиста).

Кроме этого, Павел Кушнир оставил множество картин и рисунков. Некоторыми из них с редакцией «Новой газеты» поделилась его подруга, пианистка Мария Колосова.

Люди боятся

— Ты пойми, у нас город маленький, — объясняет коллега из местного издания. — Все боятся. И людей можно понять…

Мы идем по одной из главных улиц города, местному Арбату. От кинотеатра «Родина», где теперь крутят в основном пятисортные ужастики, до памятника Шолом-Алейхему, еврейскому писателю-эмигранту. Который в Биробиджане, конечно, никогда не бывал — умер в 1916 году в Нью-Йорке, куда бежал после кишиневского погрома.

Павел бежать не мог. У него, как выяснилось уже с началом частичной мобилизации, был просрочен загранпаспорт.

…На биробиджанском Арбате продаются штаны за 200 рублей, и отсюда можно сразу завернуть на дикий китайский рынок. В начале и конце улочки выступают уличные музыканты. Расстояние — метров 50, и композиция про женщину-вишню в самом соку вливается в грустную песенку Чебурашки.

Народ музыкой доволен. Подпевает и пританцовывает. Сергей (баянист в шляпе с пером и в растянутых серых трениках) когда-то руководил военным ансамблем, а нынче — личность известная, званый гость на праздниках. Услышав о смерти коллеги, который был против и погиб в застенках, Сергей обескуражен.

— Не знаю такого. Как «умер»? Земли мягкой… Положите от меня цветок музыканту, — вздыхает он и запевает лихие частушки.

Максим Кожушков, один из дальних биробиджанских знакомых Павла Кушнира, тоже уверен: люди боятся разговаривать.

Максим, несмотря на сильное заикание, рассказывает едва ли не про каждый дом и парк, с ходу называя фамилии архитекторов и скульпторов, богатым языком описывая стили и эпохи. Он и сам по профессии архитектор, а сейчас «много чем занимается».

— Проектирую, пишу, продаю книги. То есть не продаю, а перепродаю. В основном пишу статьи по архитектуре и краеведению.

Павел стал для Максима чем-то вроде глотка свежего воздуха, хоть близко они и не общались. Музыкант однажды рассказал, что у него почти все друзья за границей, что когда-то у него был опыт путешествия автостопом от Москвы до Тамбова. Но чем-то более сокровенным не делился.

Низко кланялся зрителям

Максим часто ходил на концерты Павла — в филармонию, даже на повторные программы, в библиотеку. Смотрел интервью. Слушал программу «Мазурки по средам», которую Кушнир вел на местной радиостанции ГТРК «Бира» с января 2023 по конец марта 2024 года — рассказывал об одной из мазурок Шопена, а потом исполнял.

«Его словесную прелюдию было не менее интересно слушать, чем саму мазурку. В большинстве случаев мазурку нещадно резали, и полностью можно было послушать лишь на сайте».

С сайта «Биры» цикл из 51 «Мазурки по средам» пока не пропал.

Мы идем к филармонии, где Павел работал последние полтора года. Кожушков восхищается серым «рубленым» зданием с металлическими фигурками и барельефом на фасаде, построенным в 70-е «по особому проекту», и с гордостью заявляет: похоже на рояль.

Передний фасад здания — симпатичный, на заднем со стен, исписанных корявыми граффити, осыпается штукатурка. Фонтаны перед филармонией давно не бьют (денег нет на ремонт). Но еще держится скрипач Моня. Хулиганы сперли у него смычок, «износился» металлический пиджачишко, Моня потрескался, но все прислушивается к своей онемевшей скрипке. Когда-то коммунальщики покрасили его в золотой, народ хохотал, а золотые «заплатки» до сих пор остались. Безмолвного старого Моню люди хорошо знают.

Знал его и Павел. Каждый день ходил мимо. Жил он в двух шагах от работы, на Димитрова, 10. Хотя, собственно, весь Биробиджан можно описать фразой «в двух шагах».

О том, что Павел вел канал, Максим, конечно, и не догадывался. Более того — о том, что пианиста арестовали, узнал случайно. Увидел, что в его квартире то ли никто не живет, то ли живут другие. А когда зашел на сайт филармонии, не нашел его фотографии среди артистов. Написал администратору: «Павел Кушнир уволился или с ним что-то случилось?» Та в ответ просто сбросила ссылки и видеоролик с его арестом.

«Честно, у меня была досада, что так нелепо это… Нет, не глупо, не глупо — нелепо, — разводит руками Максим. — Он же знал, чем это все закончится. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы это не осознавать. Тебя накроют после второго — ну, третьего — выпуска! Больше ты ничего выпустить не сможешь!

Мы жили в одном доме, но встречались нечасто. Он голодовку объявил во «ВКонтакте» в мае прошлого года. Когда я это увидел, у меня в глазах потемнело. Ему, конечно, не привыкать быть одному в чужом городе, но те города были другие, и время было другое. И я послал ему сообщение по телефону: «Мне жаль, что вы так поступили. Голодовка ничего не даст, лишь принесет вам вред и неприятности». Я подумал, что он в глубокой депрессии. Один, в чужом городе. Мало ли что здесь творится… Я написал: «Можно вас навестить? Если да, то сообщите адрес». Он мне на эсэмэс ничего не ответил.

После этого он некоторое время меня сторонился. Не знаю почему. Потом вроде бы отлегло, и мы уже здоровались, но не за руку, а так, на расстоянии». Кстати, личный телефон Павла Кушнира указан на его странице VK.

«Как с Навальным получается»

Саша — друг Максима и слушатель Павла Кушнира. Он говорит, что бояться — это для ЕАО дело привычное. Все хорошо помнят репрессии и гонения на евреев в СССР. У самого родственники сидели. Саша и Максим сомневаются, что всему причина — голодовка. «Как с Навальным получается. Странная ситуация».

Мужчины вспоминают, что так же низко, как Павел, кланялась зрителям Любовь Казарновская — она приезжала и выступала в открытом концертном платье в холодном зале областной филармонии, даже пар изо рта шел. Сейчас, правда, говорит Саша, бюджет другой, Владимир Владимирович Путин повернулся в сторону Дальнего Востока, денег дали, чтобы хотя бы отапливали филармонию. «Ну, спасибо за это», — говорит Саша.

В зале «Похоронного дома» люди сначала стоят молча. Коротко попрощалась пара коллег из филармонии. Потом зашелестел шепот: они его били. «Замучили человека. Прекрасного человека. Самых лучших, получается, они устраняют. Это ужасно. Надо сделать все, чтобы такого не могло происходить на нашей земле. Это просто ужас. Что-то нечеловеческое».

Витя пришел, чтобы «как-то представить Россию», ведь новости разлетелись по всей стране и по эмигрантскому сообществу. Теперь, говорит он, можно считать, что душой здесь была вся Россия, по крайней мере — оппозиционная.

Самая мирная форма протеста

Голодовка у Павла была не первая, и он умел делать это правильно. Так, 20 дней весной 2023-го он голодал, протестуя. После этого голодал уже около 100 дней (но тогда пил жидкости). Писал плакаты, раскидывал листовки.

Его давняя подруга, пианистка Ольга Шкрыгунова, в интервью эмигрантскому изданию объясняла, что для музыканта это была самая мирная форма протеста. «Он понял, что не может ничего сделать, что он все-таки не хочет умирать. Но он должен что-то сделать, чтобы показать свою пацифистскую позицию и привлечь к этому внимание. К сожалению, внимания было привлечено недостаточно». Ольга, конечно, с согласия Павла Кушнира распространила информацию о голодовке в соцсетях, но кому, честно говоря, интересно, что в Биробиджане кто-то 20 дней сидит без воды?

Ольга Шкрыгунова рассказывает, что случайно на общей тусовке в Берлине познакомилась с Ольгой Романовой*. И именно благодаря последней мир узнал о смерти Павла Кушнира. СИЗО (впрочем, как и положено) сообщил о случившемся только матери арестованного. А та вообще не хотела огласки. Информация сначала распространялась медленно, среди близких друзей…

«Подруга позвонила маме Павла, и мама ей сказала: пожалуйста, ни в коем случае, я очень прошу, никому не говорите, почему он умер», — рассказывает Ольга.

«Интересы к политике, будь они прокляты»

Маме Кушнира Ирине Левиной уже 79 лет. В последнее время они с сыном не общались. Но она благодарна каждому, кто пришел на прощание с Павлом.

— Может быть, вам не понравится такой ответ, зато это будет правда. Я вместе с Пашей жила, не разлучаясь ни на день, до его 18-летия. Мы совершенно с ним не расставались. А после этого мы мало жили вместе. Потому в моих глазах можно поделить его жизнь на две такие части, — рассказывает Ирина Левина «Новой газете».

— Когда он жил в Тамбове, даже у меня учился. Я вела у них в группе музыкального училища музыкальную литературу. Он, кстати, хорошо ее знал, хотя завуч ни за что не хотела давать мне этот предмет, обосновывая это тем, что «ну как же вы будете у своего родного сына преподавать». А я говорила, что иногда это бывает даже как-то полезно.

Вот об этой половине у меня очень хорошие воспоминания. И доброта в нем была, и любовь к музыке очень большая, и сердечность, и теплота. То есть хорошие качества. А о второй половине [его жизни] у меня, пожалуй, таких уже воспоминаний нет. Потому что он какой-то стал… по отношению ко мне, по крайней мере… замкнутый. Не делился со мной. До этого он всем почти делился, а тут как-то закрылся, что ли. Поменялся, скажем так. Поменялся его характер.

Почему — мне трудно объяснить. Он жил в других местах. Влияние других людей, общение с другими людьми. Мне трудно это объяснить. Какое-то небольшое время он жил дома в Тамбове — и стал как-то отходить, стал добрее.

Я себя очень ругаю. Это моя вина. Это мне до конца жизни (надеюсь, что она уже скоро закончится) этот крест нести. Я как-то не поняла, что его нельзя было никуда отпускать! Уже все, надо было сделать все, чтобы он остался! А я как-то, ну… Он музыкант, выступает в одном городе, в другом. Видите, чем это обернулось? В чем-то и моя вина, безусловно, есть.

Он вырос в семье музыкантов. Причем не только отец и мать, но и бабушка с дедушкой по отцовской линии тоже были музыканты. И в такой семье он, мне кажется, запел раньше, чем заговорил.

Я его, помню, везу в колясочке, ему месяцев семь. А он поет, разливается. Люди подходят, заглядывают в коляску, спрашивают: «Сколько ему?» Я говорю (ну, допустим): «Семь месяцев». — «Не может быть!» Поет чисто, поет правильно! Причем какие-то мелодии он услышал, какие-то придумал сам. Конечно, судьбой ему предназначено было стать музыкантом. Так бы я сказала.

…Ему не хватало трудолюбия, усидчивости. Работоспособности. Сидит пианист и играет гаммы — час, и полтора, и два. Вот таким Паша не был. Он мог играть что-то и побольше, и по пять, и по шесть часов. Но не гаммы, конечно. Он в музыке искал смысл, выразительность. И он это находил и доносил это до слушателей. И те, кто это ощущал, обычно относились к нему хорошо как к пианисту.

— У него был большой репертуар, — продолжает Ирина Левина. — Причем он его рано сформировал. Он как-то сразу начал учить — 24 прелюдии Шопена, 24 прелюдии Рахманинова. Это же очень сложно. А ему — нет, ему это не было сложно. У него была хорошая память музыкальная. Поэтому репертуар был большой. Но какой-то момент наступил, и я заметила, что сын больше его не расширяет. Дальше не идет или почти не идет. Я не могу объяснить, почему. Может быть, ему хватало, а может быть, интересы к политике, будь они прокляты. Не могу объяснить, почему. Шел как-то, двигался, развивал репертуар, увеличивал. И вдруг — все. Примерно то же самое стал играть. Но играл при этом хорошо. Я считаю, что он был способный пианист, разносторонний.

Но больше всего он любил музыку романтиков. И самым любимым его композитором был, конечно, Роберт Шуман. Это было ему очень дорого. «Фантазия до-мажор» Шумана у него очень хорошо звучала, цикл «Детские сцены», «Симфонические этюды» и другие произведения. Также он любил Шопена из романтиков, конечно. Например, прелюдии — он играл все 24 прелюдии, цикл. Он играл мазурки, многие мазурки у него очень интересно получались.

Из русской музыки, конечно, Рахманинов. Здесь, на Тамбовской земле, было имение Ивановка, которое Рахманинов получил в приданое от своей жены, жил там. Он очень любил Ивановку, и когда ему пришлось уехать, когда революция наступила, он даже много лет не мог сочинять. Лишившись Ивановки, он как бы потерял свои корни. А потом начал сочинять в Америке опять. И вот Паша много играл Рахманинова — 24 прелюдии, 6 музыкальных моментов, этюды-картины и другие произведения Рахманинова у него получались хорошо, ему это было близко.

Зачем он переехал? Я это объясняю так: куда взяли, туда он и поехал. Ему позвонил директор филармонии, пригласил — он и поехал. Я его умоляла… Но я точно не знала. Он скрывал от меня это название, этот город — Биробиджан. Он этого не говорил, но я понимала, что едет куда-то очень далеко, и его прямо умоляла: не езди! Вот как чувствовала! Вот как сердце говорило. И даже деньгами уговаривала. А он говорил: «А что это за деньги? А что это за зарплаты у нас здесь, в нашем институте? Это гроши, я к таким не привык!» Как это не привык — от него остались какие-то рваные кеды там, какие-то рваные носки, у него ничего не было. Но тем не менее. Вот так вот…

Может быть, он хотел повидать какие-то места новые. Но я не думаю, что ему приходилось выбирать. Предложили — он и поехал. До этого он в Биробиджане не бывал, конечно. И я не была там.

Как в Гражданскую войну: один брат был за одно, а другой — за другое. Ну а что, братья не могут подраться? И дрались!

У него было очень много друзей! И много близких людей. У него был такой дар — дар дружбы. И друзей у него всегда было очень много. Везде. Характер был общительный. Сейчас некоторые друзья меня навещали, как-то хотели помочь. И они говорили, что с ним можно было разговаривать о чем угодно. И об истории, и об архитектуре. Во всем он разбирался, обо всем он мог что-то такое сказать, какое-то свое слово. Он был начитанный, образованный, по-английски мог читать.

Я это [замкнутость во время жизни в Биробиджане] объясняю увлечением политикой, которого раньше не было в такой мере. А когда это пошло в такой форме, которая идет вразрез с общепринятым… Он, может быть, даже не хотел людей подставлять. Понимаете, подружившись с кем-то, он мог человека как-то подставить.

«Погибшая память указывает мне путь»

Это стихотворение Павла Кушнира, которое он написал на языке нави, народа из фильма «Аватар» (перевод автора) и читает на видео друзьям. На том же видео он в шуточном диалоге с другом с полуулыбкой называет себя евреем.

Если так, то выбор работы в крохотной Еврейской автономной области, может быть, объясним чем-то большим, нежели простое безденежье.

И если так, то Саша верно решил проводить Павла Кушнира по еврейским традициям. Надел шиворот-навыворот куртку (впрочем, это похоже на выдумку) и прочел кадиш, иудейскую молитву.

«Искусство должно быть свободным!»

Подруга Павла Кушнира пианистка Мария Колосова рассказывает:

— Мы познакомились с Пашей, когда я приехала поступать в Тамбовское музыкальное училище. Он тогда учился на первом курсе. Я как сейчас помню нашу первую встречу. Я сидела с клавиром симфонии в коридоре музыкального училища, он подошел. Сел рядом. И долго меня рассматривал. Мне было немножечко неловко. А потом он вдруг сказал: «У тебя такие квадратные уши!!!» Так получилась, что я попала в класс Татьяны Николаевны Олешко, у которой учился и он. Однажды я встретила его на почте — мы оба любили отправлять бумажные письма. А потом шли домой вместе и разговаривали. С этого момента и началась наша дружба.

Те годы в Тамбове мы постоянно были вместе, у него всегда было много идей. Он рассказывал что-то и приносил мне книги, которые его вдохновляли, мы смотрели фильмы великих режиссеров, изучая хронологию творчества и следя за тем, как оно меняется. Например, мы брали одного конкретного режиссера и смотрели все его фильмы. Мы рисовали плакаты, клеили по городу афиши концертов, которые играли вместе. Плакаты были разного содержания. Один мне запомнился больше всего: «Деньги — дерьмо, а личный успех — это позор!». И это было очень важным для него. Исполняя на сцене произведения любых композиторов, он никогда не заботился о личном успехе, а когда ему аплодировали залы, он часто брал в руки ноты произведений, которые исполнял, и поднимал их вверх перед публикой, говоря тем самым: я только исполнитель, все эти аплодисменты — для композитора!

Я помню случай, когда его пришлось уговаривать выйти на сцену играть с оркестром, потому что он узнал прямо перед выступлением, что билеты на концерт стоили 10 рублей! Оркестр сидит, ждет, а он говорит: искусство должно быть свободным и доступным для всех и не продаваться за деньги! Он никогда не хотел зарабатывать на искусстве.

Я в свое время была под большим впечатлением от писем Ван Гога, в которых он мечтал о коммунах и братствах для художников, где краски и холсты, и вообще все будет бесплатным, и тогда художники смогут сосредотачиваться только на творчестве. Мне кажется, это удивительная идея. Думаю, и Паша жил так. Он не уехал никуда из страны, потому как никогда не хотел зарабатывать на искусстве! Единственное, чего он хотел, — это играть на сцене, а где — это для него было уже не так важно. Были времена, когда у него совсем не было денег, а были времена, когда он получал большие гонорары и премии, выигрывая конкурсы, — и тут же их все тратил на друзей. Это мне очень напоминает жизнь художника Фрэнсиса Бэкона, с творчеством которого меня, кстати, познакомил именно Паша.

Паша хотел снимать кино. Писал очень интересные сценарии! Мне отводилась роль оператора. Не знаю, остались ли пленки, но на моей памяти фильмы «Пробел», «Шесть уставших», «Девушка/парень — Творец, пророк, отрешенный(ая)». Мою сестру он пригласил на роль девушки-творца… Фильм так и не удалось доснять. Где сейчас все эти пленки, я не знаю.

Однажды на летних каникулах он позвонил мне и начал жаловаться на жару! Тамбов, 42 градуса. И он предложил мне устроить акцию протеста против жары, на что я с радостью согласилась. Мы вышли в теплых зимних одеждах, в шарфах, шапках и варежках и где-то пару часов гуляли в таком виде по городу. К сожалению, жара не обратила внимания на наш протест, и продолжилось тамбовское невыносимо жаркое лето.

Московский этап был достаточно психологически тяжелым для Паши, но тем не менее он окончил консерваторию с успехом. И было разное — и хорошее, и плохое, но там он встретил много новых для него удивительных и талантливейших людей, с которыми подружился и всегда поддерживал контакт.

Свобода, творчество, любовь!

— Потом был период жизни в Екатеринбурге. — продолжает Мария Колосова. — Он окончил там исполнительскую аспирантуру в классе народной артистки и просто удивительнейшего человека Натальи Георгиевны Панковой. В те времена Паша мне рассказывал, что это «единственный человек в консерватории, кто разбирается в искусстве». Его цитата. Он на меня тогда очень повлиял, и я уехала учиться туда в аспирантуру — и, о чудо, попала к ней на прослушивание, и она меня пригласила в свой класс!

Наталья Георгиевна — действительно удивительный человек, который, так же, как и Паша, полностью погружен в искусство и которому так же неинтересны материальные ценности. Наталья Георгиевна прекрасно рисовала и раздаривала нам, студентам, свои картины… Приносила нам читать интересные книги, разговаривала с нами о кинематографе… Много всего интересного было.

Вскоре Паша уехал из Екатеринбурга, но всегда поддерживал меня в трудные моменты и даже иногда приезжал сам в гости, чтобы встретиться с друзьями или сыграть какой-нибудь концерт!

Но так уж вышло, что я после окончания аспирантуры по личным обстоятельствам уехала в ОАЭ. «С наступающим, Маша, Новым 2023 годом! Ты в ОАЭ, я в ЕАО. Симметрия!» — писал он мне в письме. К сожалению, я не была в России пять лет, и мы перестали близко общаться. Два года назад он приходил к моим родителям в Тамбове узнать, как дела, и, наверное, надеялся на встречу.

Я тоже очень надеялась, что увижу его этим летом, что мы сядем и поговорим, как раньше, прогуляемся по лесу до плотины, искупаемся ночью в реке и будем считать падающие звезды в августе… Но, к сожалению, о его аресте я узнала только после его смерти.

Насчет того, что в Биробиджане он закрылся от всех… Да, насколько он был общительным, ровно настолько же он умел ограничивать общение, если чувствовал так! Самые ценные лично для меня его качества — это, безусловно, умение по-настоящему восхищаться (очень редко сейчас встречаю это в людях, единицы способны на это, большая часть людей уже «всё знают и всё повидали»), быть всегда искренним и всегда бескомпромиссно верить в свои идеи и в то, что он делает! С этим можно соглашаться или нет, но, на мой взгляд, это важные качества в человеке.

Помню, как мы с ним решили однажды: самое главное — не становиться такими, как все эти взрослые! Он и оставался до конца жизни… в чем-то иногда даже очень наивным, и это при его гениальности, огромном уме и интеллекте! Именно это и удивительно, и так прекрасно!

Свобода, творчество, любовь! Это его девиз, который он всегда повторял в любых ситуациях. А истина где-то рядом…

Биробиджан

* Минюстом РФ внесена в реестр «иноагентов».