Андрей Едигарев: «Когда осужден не за то, что сделал, а за то, во что веришь»

• Удмуртский экс-депутат Андрей Едигарев находится в СИЗО по делу об оправдании терроризма.

письмо

Наша «победоносная» судебная система в своем цинизме уже давно переплюнула систему советскую, и это, увы, и не удивляет, и даже уже не удручает, это такое естественное проявление — если угодно, эталон, полный набор того, как не должен и не может поступать суд, если он суд, конечно… В зале заседаний, где идет судебное следствие по моему делу, висит гравюра из муниципалитета города Брюгге (диптих 1498 г.) об ответственности судьи за совершение суда неправедного перед судом небесным, это такой маркер и одновременно образчик цинизма — «мы знаем, а все равно делаем».

То, с чем вы столкнулись сегодня, происходит, по моей оценке, последние 10–15 лет, это наблюдения практикующего (когда был на свободе) юриста, и пусть моя практика касалась дел гражданских и административных, споров корпоративной направленности и экономического уклона, где неправедное решение грозит потерями финансовыми, она полностью коррелирует с процессом политико-уголовным, где приговоры выносятся и решают судьбы, здоровье и жизни людей. Когда осужден не за то, что сделал, а за то, во что веришь, какую религию исповедуешь, и даже за то, какой ты национальности… Дальше уже ехать некуда…

Андрей Трофимов: «Все будут доказывать, что ничего не понимали»

• Житель Тверской области, задержан в мае 2022 года из-за постов во «ВКонтакте». Суд проходил в закрытом режиме. В последнем слове Трофимов потребовал для себя максимального срока, потому что «не признает законность суда». Осужден на 10 лет лишения свободы за «военные фейки», «призывы к экстремизму» и «попытку вступить в незаконное вооруженное формирование».

письмо

Сказка про Уголовно-исполнительный кодекс.

Сидели как-то в соседних одиночных камерах три арестанта. Первый был умный, второй — когнитивный диверсант. Третий вовсе был дурак (у него об этом и справка была). Однажды умный арестант решил стать еще умнее и на утренней поверке попросил у сотрудников три источника и составных части патриотизма: Уголовный кодекс, Уголовно-процессуальный и Уголовно-исполнительный. УК и УПК они ему быстро нашли, а вот с УИК вышла заминка. Когнитивный диверсант это услышал (он был заслан на Землю с Планеты Нормальности и непрерывно вел аудиоразведку). А дурак просто опять начал орать, что он всех убьет (он был дурак многообещающий — кого-то на воле уже убил). Когнитивного диверсанта с воли постоянно снабжали подрывной литературой, поэтому УИК у него в камере был. Когда настало время обязательной прогулки заключенных, он никого ни о чем не спрашивал, а просто засунул тонкую брошюру Кодекса себе в правый носок. Неполный личный обыск тем и отличается от полного, что носки при неполном не нюхают. Диверсант тайно вынес Кодекс из камеры и зашагал с ним вверх по лестнице. В той тюрьме прогулочные дворики были на крыше — так ближе к Богу и дальше от свободы. На лестнице арестант начал тормозить — такое с ним и раньше бывало, он и на воле порой тормозил. Следующим за ним по лестнице поднимался умный (а дурака на прогулку не выпускали, чтобы он не начал выполнять свои обещания). Так умный арестант стал невольным обладателем брошюры Уголовно-исполнительного кодекса. Несколько дней он его конспектировал и поумнел настолько, что Правила внутреннего распорядка СИЗО в части запрета межкамерной связи решил не нарушать. Кодекс он просто отдал сотрудникам, а те поставили его на полочку для посуды.

Рядом с дверями одиночных камер снаружи есть специальные полочки. Когда одиночка превращается в карцер, из нее выносится матрас, к стене поднимается кровать, а арестантская миска ставится на эту полочку. Когнитивный диверсант увидел на полочке свой УИК и попросил корпусного надзирателя отдать книжку в камеры. В ответ корпусной резонно поинтересовался: а как книжка на полочку попала? И арестант рассказал правду. Всю. Даже про правый носок. Корпусной был умный и с юмором. Он просто посмеялся. Но Кодекс не отдал — сам, наверное, хотел почитать после смены, ведь это чтение рекомендовано Минюстом РФ для прапорщиков Федеральной службы исполнения наказаний.

письмо

Ответ на письмо от Дмитрия Муратова. Здравствуйте, друзья из «Новой газеты». Деловой тон письма одобряю, отвечаю по пунктам.

1. Про отношение к боевым действиям. Я сижу в СИЗО уже год и восемь месяцев. Никакого роста антивоенных настроений я тут не наблюдаю. И сотрудники, и ЗК происходящее воспринимают как данность, к которой надо приспосабливаться, а не формулировать к ней отношение. Еще две половинки тюремного мира едины в непонимании мотивов политзаключенных. Не понимают, как можно руководствоваться подобными материями в практике жизни. Эти люди живут более простыми мотивациями, и они всю жизнь видели вокруг себя только людей с простыми мотивациями. У всех первая реакция на мою историю: «А тебя в психушке проверяли?» И да, подавляющее большинство «спецконтингента» готовы обменять срок на контракт. Человек может разговаривать со мной с интересом и сочувствием, а потом уехать. Там — деньги и близкая перспектива свободы. Низкая стоимость собственной жизни характерна для носителей криминальной субкультуры. Сотрудники СИЗО в этом отличаются от ЗК. Полтора года назад они рвались на СВО (но их не отпускали). Потому что там доходы отличаются от их доходов в разы. Но когда оттуда пошли гробы, энтузиазм пропал. Сотрудники умирать не собираются ни за Родину, ни за бабки. Они во ФСИН пошли ради стабильности и безопасности. Но если прикажут ехать — они поедут.
   
   Силовики — те же чиновники, привыкли дышать по приказу. Приказа такого многие опасаются, но никто не увольняется.
2. Про книги. Электронные книги для политзаключенных — это было бы прекрасно. Но мне свои бумажные прочитать бы. В Тверском СИЗО-1 действует приказ, запрещающий принимать на проверку художественную литературу из передач и посылок. Это — самодеятельность СИЗО, они не ссылаются ни на ФСИН, ни на УФСИН. Из того, что мне сюда прислали, что-то мне удалось уговорами пропихнуть на проверку, но две книги Акунина* и «Июнь» Быкова* так и лежат с сентября на вещевом складе. Поможете отменить запрет на проверку худлита?

Тут прочитаны: «Истребитель» Быкова (начал на воле, взял с собой при задержании, очень понравилось про видения команды «Седова» в главе «Сжатие» и про «время троечников» в эпилоге). «Эра милосердия» Вайнеров (читал в дурдоме на стационарной психиатрической экспертизе, кино с Высоцким очень люблю, но в первоисточнике совсем другой Жеглов), «Хромая Судьба» Стругацких (тут в библиотеке СИЗО — 12-томник Стругацких, я почти все у них прочел давно, а эту вещь — только тут), «Лестница Якова» и «Сонечка» Людмилы Улицкой*, «Он, уходя, спросил» Акунина (прислали с воли волонтеры, очень рассмешила уверенность главного героя весной 1914 года в окончательной победе прогресса над войнами и прочей дичью. Весь ХХ век потом оказался полон лютой дичи, а сейчас мы живем накануне ядерной войны, но опять уверены, что в просвещенном XXI веке такое точно невозможно), «Яма» Акунина (прислала с воли жена, я согласен с Фандориным в вопросе выбора наилучшего способа смерти. Книгу в библиотеку не отдал, а подарил полицейскому из ИВС «Конаково» — фанату Фандорина и славному парню). Сейчас читаю «Пост» Глуховского* (последнее из посылки жены, что удалось «затянуть» в камеру). Топ-10 книг для гипотетического планшета:

• «1984», Джордж Оруэлл (книга есть в библиотеке СИЗО!!!). «Во времена всеобщей лжи говорить правду — это экстремизм». Цитата проверена на собственном опыте.
• «Архипелаг ГУЛАГ», Александр Солженицын (мы с политзэком Сашей Мартыновым несколько офигели, обнаружив и ее в библиотеке СИЗО). Вы бы видели, как запоем читали «Архипелаг» носители криминальной субкультуры! Особенно их там радовал жаргон.
• «Граф Монте-Кристо», Александр Дюма (описан способ побега из одиночной камеры особого режима). А если серьезно, то для нас тут актуальна история о том, что после многих лет в тюрьме бывает еще и другая жизнь: захватывающе интересная и совсем не похожая на ту, что была до ареста.
• «Попытка к бегству» братьев Стругацких (в будущее нет обходных путей, где тебя застал фашизм, там с ним и бейся).
• «Трудно быть богом» братьев Стругацких (вот и меня в феврале 2022-го так достало проклятое Средневековье).
• «Обитаемый остров» братьев Стругацких (тут вообще наше все: и излучающие башни, и «выродки», на которых это излучение не действует, и ядерная война как способ сохранения власти).
• Книги Тура Хейердала и Джеральда Даррелла. Потому что наш дом — земля, и об этом важно помнить, когда нас пытаются запереть в клетках государственных границ.

В конце 2023 г. цензура СИЗО дала течь, и я прочитал подряд последнее слово Навального, Кригера и Скочиленко. Алексей говорит о своих мотивах. Мы не сговаривались, но и я на своем суде говорил об этом. В тюрьме мы оказались вне привычного «информационного пузыря», и все почувствовали, насколько мы «страшно далеки от народа». Мое мнение: нас ничтожное меньшинство, никаких шансов изменить словами базовые потребности большинства у нас нет. Но демонстрировать это отличие необходимо. Между собой мы тоже не слишком похожи. Последние слова Кригера и Скочиленко — два края нашего спектра: от воинственности у Михаила до нежнейшего пацифизма у Александры. Мне ближе позиция Кригера, но обменивать первой надо Скочиленко. На следующем витке истории Россия будет страной Незнаек: все будут доказывать, что они ничего не понимали. Если я тогда буду жив, я у них спрошу: а откуда все знал я и те сотни севших, тысячи оштрафованных и сотни тысяч уехавших?

И я рад, что не побоялся встать в этот строй. Мне нравится наша компания.

В России скоро политзэков будет больше, чем людей, готовых нас поддерживать. О чем это нам говорит? Будущее прекрасным не будет. Тюрьма — это выход из «информационного пузыря», она хорошо чистит мозг.

Я не трус. В нашем советском детстве нам в школе уродовали души балладой «Вересковый мед». Оттуда запомнилось: «Не верю я в стойкость юных, не бреющих бороды. А мне — костер не страшен…» Наше время дает нам удивительные примеры стойкости юных, не бреющих бороды, потому что они — девушки. Для меня этот ряд начинается с Толоконниковой* и Алехиной из «Пусси Райот». Мария Колесникова порвала паспорт на украино-белорусской границе и добровольно шагнула в тюрьму — раньше, чем это сделал Навальный (белорусские и российские политзэки — это один народ). На фоне этих девичьих историй я не могу вести себя иначе, чем веду… Но почему же это так не действует на всех, ведь истории-то эти — общедоступные? Потому что в России два нижних уровня пирамиды Маслоу перепутаны местами: напуганных больше, чем голодных.

Игорь Барышников: «Ненависть берется из телевизора»

• Калининградский журналист Игорь Барышников осужден по статье о «фейках» на 7,5 года. Ему 65 лет, он серьезно болен, уже около полугода ждет операцию.

письмо

По поводу текста Елены Панфиловой. Откуда берется ненависть? В нашем случае — из телевизора. Люди познают мир через призму телевизора. Они не хотят сравнивать, анализировать информацию, полученную из телевизора. Они просто слепо ему верят.

Ведь телевизор в каком свете подает нам информацию о наших соседях? Нацистский режим, нацисты, укронацисты, режим Зеленского, антиРоссия, недогосударство. Устоять против такой тотальной пропаганды сложно. Вот и лица каменеют, губы сжимаются в узкую полоску и во взгляде — карающий огонь.

Подготовила Ирина Родина

*Минюст РФ считает «иноагентом».