В мае 1968 года Валерий Воронин возвращался из Коломны в Москву и, заснув за рулем собственной «Волги», вылетел на встречную полосу и врезался в автокран. Приехавший на следующий день к нему в больницу Валентин Иванов Валерия просто не узнал. Врачи констатировали клиническую смерть. Его собирали буквально по кусочкам, сделав несколько пластических операций (лицо особенно пострадало). Обычно после таких аварий люди учатся заново ходить и даже говорить. Но первое, что спросил 29-летний парень в реанимации: «Когда я смогу играть?» И через полгода он снова выскочит на поле…

Считается, что именно после катастрофы в его душе что-то сломалось, и он так и не вернулся на прежний уровень, подарив себе и болельщикам всего восемь спектаклей.

Но, положа руку на сердце, торпедовский дирижер утратил мотивацию уже после чемпионата мира в Англии. И погубила его не авария на шоссе и даже не русская болезнь, а советская система, не позволявшая в то время и помыслить о переходе в зарубежную команду, о чем Валерий Иванович так мечтал.

«Он, — говорил о нем тогда Эдуард Стрельцов, — казался не то чтобы утомленным, но как бы потерявшим вкус к игре. Чувствовалось: что-то с ним творится. Нет в нем прежнего отношения к футболу. А такого, как у него, настроя я не припомню, у кого и встречал. …Ощущение это начиналось у него где-то в кончиках ногтей, а затем охватывало его всего…».

Легендарный журналист Лев Филатов вспоминал, как при знакомстве с ним футболист представился следующим образом: «Правый полузащитник Валерий Воронин, «Реал» (Мадрид)…» В 1964 году Королевский клуб предложил ему сумасшедший даже по тем меркам контракт, позже его звал к себе миланский «Интер», но…

Во внутреннем первенстве равных харизматичному и невероятно работоспособному Воронину было мало. По многим параметрам он опережал время. Тот же Стрельцов утверждал, что «диапазон его действий был громадный, а головой он играл так, как ни мне, ни Кузьме (Валентин Иванов. — А. У.) не исполнить было…».

Наверное, именно Воронин являлся первым в стране универсальным футболистом. Он и атаку мог разогнать, и соперника намертво прихватить. На любой позиции он сверкал и восхищал поклонников грациозной техникой и тонкими, хитроумными решениями, которые и партнеры не всегда улавливали. Нападающий Геннадий Гусаров как-то признался: «От него я нередко получал мяч, находясь уже на грани офсайда. Я пытался с ним спорить на эту тему. Мои наскоки Воронин парировал одними и теми же словами: «Ты пас принял? Шуруй дальше, я сам знаю, когда нужно отдать…»

Он знал, когда нужно отдать, и знал себе цену. Он не чурался брать деньги за интервью иностранным репортерам, когда «Торпедо» и сборная выезжали за рубеж. Есть фотография, где Воронин разворачивает итальянскую газету на странице с новым автомобилем «Фиат», таким образом рекламируя его. Даже спустя много лет основатель легендарной фирмы «Адидас» Ади Дасслер присылал Валерию посылки с последними моделями спортивных костюмов, бутс и личным письмом. Владимир Пономарев, игравший с торпедовцем в сборной, подтверждал, что

Воронин был настоящей звездой в полном смысле этого слова. Не без помощи редактора еженедельника «Футбол» Мартына Мержанова, впервые в советской прессе (в том числе и спортивной) «раскрутившего» на иностранный манер пятого номера черно-белой дружины. Да и сам Валерий, интеллектуал с голливудской внешностью, способствовал повышению своего космического статуса. Его интересовали книжные и музыкальные новинки (на базу в Мячково их привозил ему журналист Владимир Познер), он стильно одевался, легко мог перекинуться фразой на английском, с удовольствием посещал театры.

Жить исключительно футболом ему было скучновато. Воронина притягивали ВТО и «Националь» с ночными тусовками и представителями богемы. Ему льстило, что в ресторане Дома актера он однажды получил в подарок ящик шампанского от Евгения Евтушенко. Во время Московского кинофестиваля Валерий просиживал до рассвета в баре, ожидая встречи с Софи Лорен. Невероятно, но факт: Марлен Хуциев, понятия не имевший, кто такой Воронин, и пообщавшись с ним на одном из вечеров, очаровался его образом настолько, что предложил ему роль в своем фильме «Июльский дождь».

С кино не сложилось (не совпали графики), а было бы весьма любопытно. Ведь лучший футболист страны 1964 и 1965 годов любил не только виртуозно закинуть мячик за шиворот сопернику, но и покутить до определенной поры умел оригинально. Михаил Посуэло, финтивший с ним в «Торпедо», поделился как-то байкой: «Ночью выходим мы откуда-то с Валеркой. Грусть-тоска, дождик моросит. Он мне: «Давай махнем в Сочи. Окунемся в море и — домой!..» …Ранним утром заходим на сочинский рынок. Его, конечно, все узнали. Он купил вина и фруктов и угостил всех почитателей. Всегда хотел нести с собой праздник…»

Однако подобные фортели на его полевых качествах не сказывались. Сочетал несочитаемое он на редкость гармонично. Когда сборная собиралась схлестнуться с мировыми кудесниками в Рио-де-Жанейро, он сбежал из номера отеля, чтобы сразиться с местными пацанами на знаменитой Копакабане… При этом писатель Александр Нилин считал Воронина одним из первых профессионалов в нашем футболе: «На тренировках он себя не жалел и четко знал особенности своего организма, понимая, как готовиться к матчу».

…Константин Бесков после двух просмотров взял 16-летнего школьника, занимавшегося в ФШМ, в торпедовский дубль. И вряд ли пожалел. Через 6 лет Воронин войдет в символическую сборную планетарного форума в Чили. Вместе с Шнеллингером, Гарринчей и Вава. А на чемпионате мира-1966 он наглухо закроет венгра Альберта, немца Зеелера и португальца Эйсебио.

Кстати, после битвы с бразильцами в Москве годом ранее сам Пеле подошел к Воронину, чтобы обменяться с ним майками. Чем не повод для гордости? Но дальше-то, по сути, все равно маячил тупик. И Валерий, превратившийся с «Торпедо» в двукратного чемпиона СССР, это отчетливо осознавал. Он, коммуникабельный и открытый, отлично освоился бы в любом западном чемпионате. Но родился слишком рано…

Замученный однажды упреками в неудачах футболистов, особенно заметных на фоне постоянных побед хоккейной сборной, он молвил: «Да они же с молочниками играют… А мы против звезд из лучших профессиональных клубов!» По свидетельству его сына Михаила, бремя славы не давило на него. Давили безысходность и предсказуемость будущих событий. Выкладываться на родных полях больше не хотелось. Он впал в депрессию и как-то раз даже не явился на кубковую битву с «Динамо».

…Отборочный поединок XIX Олимпийских игр против сборной Чехословакии в Москве оказался для Воронина последним в «той жизни». Ответная схватка прошла уже без участия Валерия, которого Михаил Якушин отчислил из команды за нарушение спортивного режима.

Почти сразу же последовала ужасная авария, после которой он сильно изменился внешне. Даже контролеры на стадионе, не узнав его, не пускали на прощальный матч Яшина. Знаменитый немецкий тренер Хельмут Шен, приглашавший Воронина в сборную Европы, наорав на билетеров, провел футболиста на трибуны.

Он расстался с женой — красавицей-балериной из ансамбля «Березка». Женился второй раз — на работнице ЗИЛа, которая выхаживала его после загулов. А когда она внезапно умерла, Воронин совсем расклеился, хотя жалоб на судьбу от него никто не слышал. Его пытались привлечь в журналистику, помочь с работой на заводе, но безуспешно. Тренировать не желал, хотя изредка и появлялся на футболе.

К сожалению, возле Воронина постоянно крутились сомнительные личности. 8 мая 1984 года за ним в «Лужники» заехали какие-то дельцы. А на следующий день бывшего капитана «Торпедо» и сборной страны обнаружили с проломленной головой в кустах неподалеку от бань на Варшавском шоссе. …Убийцу никто и не искал. Дело закрыли из-за полного отсутствия улик. Воронину не было и 45 лет.