Когда говорят «экспериментальный фильм», сразу хочется спать. Авторы нового фильма выбирают редкий жанр — документально-игровое драмеди. Следуя путем лихих экспериментаторов кино и театра 20-х годов, которые отвоевывали свое пространство, создавали синтетическое искусство, они смешивают театр и хронику, немое кино, расследование и реконструкцию. Студенты актерского курса разыгрывают биографию талантливейшего советского кинорежиссера Фридриха Эрмлера, погружаясь в бездны истории, в омут одной отдельно взятой судьбы. В схожей конструкции был сделан фильм «ВМаяковский» Александра Шеина, в котором актеры искали «своего Маяковского».

Вместе с киноведом Марианной Киреевой это путешествие сочинили:

• Евгений Яковлевич Марголит, до недавнего времени — главный искусствовед Госфильмофонда, гениальный знаток истории отечественного кино и рассказчик,
• Ситора Алиева — продюсер фильма, киновед, фестивальный отборщик.

Единомышленники.

Марголит — и консультант, и рассказчик. А еще седой господин, подходящий к зеркалу, в котором он видит… историю кино.

Крутится-вертится эта история вокруг жизни и судьбы Фридриха Эрмлера — четырежды лауреата Сталинских премий, киноклассика, авангардиста и реалиста, создающего массовые народные хиты и шедевры на все времена, такие как «Обломок империи» — один из последних «masterpeace» немого кино, шедевр, закрывающий собой киноавангард 20-х.

«Улыбнись!» — фильм-игра. Бархатный голос Марголита вещает от лица Эрмлера (почему-то вспомнила обволакивающий голос Гердта). Голосу этому веришь абсолютно, кажется, с нами говорит сам неистовый Фридрих Маркович, вспоминающий о босяцком детстве в местечке, вспоминающий о поездке в Голливуд, спорящий с «официальными источниками», лакирующими его биографию. У «источников» — официальный голос и круглые формулировки. И тут же студенты актерского факультета разыгрывают этюды — яркие моменты жизни, первая встреча с кинематографом, война, работа в ЧК, первый фильм…

А летом 1935 года «нарком кино» Борис Шумяцкий взял Эрмлера в командировку в Америку: Шумяцкий заболел идеей построить советский Голливуд.

Среди знаковых встреч той поездки — знакомство с богом кино Чарльзом Спенсером Чаплином, фильмами которого бредил Эрмлер. Бог знал о существовании Эрмлера: в США недавно прокатывали «Обломок империи», фильм произвел на Чаплина большое впечатление. Но бог был очень занят, он заканчивал свой шедевр «Новые времена», и с трудом нашел время на короткую аудиенцию. Показал фрагмент нового фильма — знаменитую сцену конвейера. А потом еще один фрагмент. А потом всю картину. В финале героиня становилась монахиней, отказываясь от любви и от Бродяги. Эрмлер, восхищенный картиной, восстал против такого финала. Так нельзя поступать со зрителем, вы лишаете его слезы радости! И они спорили… пять часов.

…Через три года Шумяцкого арестуют и расстреляют.

Композитор Александр Чайковский перевоплощается здесь в Людвига ван Бетховена — на протяжении всей жизни Эрмлер мечтал снять о потерявшем слух гении картину. Но каждый раз высшие органы давали другие «задания», за которые он получал сталинские премии. А потом снова и снова пытался «пробить» фильм о трагедии композитора, которую он перевел на язык музыки.

Свой главный фильм — о Бетховене — Эрмлер так и не поставит. А о главной встрече будет вспоминать долго и даже опишет ее в газетной заметке. Он мечтал войти в экран как в мечту, но наступили «новые времена», в которых конвейер перемалывал людей.

Он был близок к отчаянию «Творец имеет право на отчаяние, — говорит режиссер в фильме, — Эйзенштейна вынимали из петли. Но он не вправе транслировать его своему зрителю». Он обязан обнаружить путь к свету, как Бетховен в оде «К радости». Как музыка чаплинских «Новых времен», знаменитая тема Smile — улыбка… сквозь слезы.

Да, финал «Новых времен» Чаплин все же изменит, о чем советский режиссер узнает много позже.

Есть еще одна тема в этом художественном расследовании. Тема взаимного обогащения, взаимообмена творческой энергией больших художников. Весь кинематограф Эрмлера (великий и ужасный) пропитан духом бетховенской музыки. Финал «Новых времен» Чаплин переделал после встречи с дерзким советским режиссером. А гениальный апокалиптический пролог его «Обломка империи…» был переснят по совету Эйзенштейна. В нем есть перекличка взглядов, наполненных состраданием: превращенного контузией в растение героя и кормящей щенков собаки, к соскам которой припадает умирающий от тифа красноармеец.

в котором время и сам Фридрих Эрмлер предстают без лессировок, во всем своем страстном противоречии. Как и герой главного фильма Эрмлера «Великий гражданин», вернувшийся с войны контуженный унтер-офицер, который становится в ряды строителей светлого нового мира… Но результат его выбора оказывается драматичным. Теперь кажется, что в этой картине немало автобиографических мотивов.

Кинематограф не в силах изменить траекторию не только исторического процесса, но и одной судьбы. Но согласимся с Эрмлером и авторами картины «Улыбнись!», едва ли не последним свойством живого существа за пределами социального, на природном уровне, остается способность к состраданию.