Все три дня реку, обычно спокойную, по силе волн можно принять за море. Июньские ночи, обычно чистейше белые, можно принять за сентябрьские. Ледяной мелкий дождь заливает Петровский парк, и по точному выражению кого-то из участников фестиваля, ветер такой, что «сбивает ворон в полете, а чаек заставляет нервно чесаться». С витрин и прилавков близлежащих шоурумов сметены все теплые вещи, и спикеры — особенно те, кому не повезло сидеть на открытых сценах, — одеты по образу и подобию французов под Москвой. И при всем этом все три фестивальных дня — говорят о книгах, слушают про книги, читают книги, продают книги.

Я знаю этот город: я здесь родилась и выросла. В этом городе все всегда делается «несмотря на» и «вопреки» — характер такой. Так вот над пятым книжным — а теперь уже и не только книжным — фестивалем «Белый июнь» можно было бы растягивать транспарант с этими словами. И дело не только в погоде, хотя в первую очередь — в ней. Для уличного фестиваля погодные условия, понятное дело, играют одну из основных ролей: от погоды зависит, сколько книг удастся продать специально добиравшимся сюда издательствам, от погоды зависит распределение слушателей по площадкам — даже если дискуссия бесконечно интересна, но проходит на продуваемой всеми ветрами и заливаемой потоками воды сцене, — аудитория перекочует туда, где посуше.

но — и с этим связан один из очень немногих минусов «Белого июня»: трансляция тоже ведется не со всех мероприятий, и об этом не предупреждают заранее. В общем, погода — фактор важный, и впервые за пять лет книжникам с этим фактором крупно не повезло.

При этом за пару дней до начала фестиваля в Сети разворачиваются массовые споры книжников о том, в каких условиях должен выступать писатель и имеет ли он/она право (Екатерина Манойло в частности), выезжая на встречи и ярмарки, составлять райдер и включать в него некачающиеся стулья. Дискуссия, разгоревшаяся в период, когда книжники массово кочуют с одного фестиваля на другой, подсвечивает одну проблему, обращать внимание на которую обычно не принято: профессия писателя до сих пор по умолчанию не считается реальной профессией. Главный аргумент против райдеров, в которые включены некачающиеся стулья, закрывающиеся на ключ гримерки, стеклянный стакан вместо пластиковой бутылки и просьба согласовывать формат встречи заранее, заключается в том, что писатели, мол, не рок-звезды, чтобы райдеры составлять.

То есть социальный образ (например, профессии «музыкант») существует: эта профессия позволяет выставлять условия, при которых выступление возможно, обсуждать сумму гонорара, оплату билетов и количество звезд в отеле. А вот профессия писателя, образа которой в обществе, видимо, до сих пор не сложилось, всего этого не позволяет и не подразумевает. При этом в чем состоит функциональная разница между гастролирующим музыкантом и гастролирующим писателем — тоже не очень понятно.

На фоне всего этого и складывается первое белоиюньское «несмотря на». Несмотря на экстремальные погодные условия, организация все равно на высшем уровне: все самые подтопленные мероприятия и самых обледеневших спикеров довольно оперативно переносят в здание стоящего тут же драмтеатра. Несмотря на дождь и открытую сцену, ухитряются отснять выступления важнейших спикеров. Каким-то чудом умудряются даже разносить абсолютно сухие программки — на случай, если в большинстве своем возрастное население Архангельска предпочтет чтение с листа собственному белоиюньскому чат-боту. И, по словам участников, как всегда пунктуально соблюдаются пункты воображаемых райдеров. По данным опроса, который среди книгоиздателей провел после окончания фестиваля Михаил Фаустов, «Белый июнь» с большим отрывом выигрывает у других региональных ярмарок именно в организации — 67% голосов. И то же самое — опять же вопреки погоде — по продажам книг (54%) и общей атмосфере (81%).

Второе «несмотря на» значительно труднее и серьезнее: на фестивали — в том числе и региональные — продолжают не пускать отдельные издательства. В этом году на «Белый июнь» не смогли приехать Popcorn books и Individuum (по словам самих издательств, не по вине организаторов). Вопреки этому — и тоже безотносительно организаторской воли — ровно в дни фестиваля и у Popcorn, и у Individuum проходила масштабная онлайн-распродажа в интернет-магазине, что можно было посчитать за параллельную программу.

Третье и главное «несмотря на»: несмотря на то, что первый юбилей фестиваля выпал на 2024 год, он ухитряется оставаться по-настоящему международным. В Архангельск везут и подключают онлайн участников из 12 стран: из Швеции, из Великобритании, из Германии, из Франции, из Норвегии, из Исландии, из Финляндии, из Сербии, из Швейцарии, из Беларуси, из Узбекистана — все это, согласно программе, конечно же, «несмотря на отмену русской культуры в Европе». Преодолевая отмену русской культуры, зарубежные гости рассказывают нам то, чего мы о самих себе не знаем и узнать не пытаемся: швейцарский профессор Эрик Хесли с увлечением, достойным коренного жителя, рассказывает о своей «Сибирской эпопее» — полной истории Сибири, которую пока не удалось создать никому из российских ученых. В соседнем шатре норвежец Ивар Бьорклунд, тоже пробившийся сквозь культуру отмены, описывает жизнь русского востоковеда Игоря Дьяконова, почти забытого в самой России. Короче говоря, белоиюньская программа на протяжении всех трех дней дает то, чего не хватает нам на протяжении уже двух с лишним лет: взгляда со стороны и возможность диалога.

После книжной программы разросшийся «Белый июнь» остается на прежнем месте — принимать программы по театру, кино, цифровой сфере, искусству, где набор событий и гостей ничуть не слабее. И все это происходит несмотря на главное: на то, что происходит оно в регионе, а не в столице. То есть несмотря на вечную региональную бедность и на то, что регион в России в представлении большинства — всегда равно провинция, равно захолустье. Второе легко объяснимо и напрямую вытекает из первого: в якобы федеральной России давным-давно нет никакой возможности развивать культуру регионов — достаточно вспомнить, чем закончилась культурная революция в Перми.