За день до того, как полиция разогнала в конце апреля палаточный лагерь радетелей Палестины во дворе Колумбийского университета и освободила оккупированный ими корпус этого элитного ликбеза, я стоял у его главных ворот на бродвейском тротуаре и вычислял перспективы пропалестинского движения по частоте автомобильных гудков.

Был конец рабочего дня, и мимо толпы активистов, собравшихся у ворот Колумбии, несся поток машин с трудящимися, возвращавшимися домой.

Я начал следить за частотой гудков и установил, что проезжавшие мимо водители гудели толпе каждые пять–семь минут. И это при сплошном потоке машин. Я заключил, что движение не имеет поддержки в народе. К тому же на носу были летние каникулы, которые местные школяры в массе своей проводят не дома. И дело явно шло к тому, что юнцы в арафатках и хамасовских банданах скоро проследуют на мусорную кучу истории вслед за «Оккупантами» Уолл-стрит и сторонниками движения «Жизни черных важны», которые одно время будили меня по ночам своими кричалками, но потом их как корова языком слизнула.

Ан нет, я опять ошибся, и последующие события показали, насколько я был не прав. Речь вот о чем. 21 апреля в доме № 35 на Уолл-стрит, в двух шагах от фондовой биржи, открылась большая выставка под названием «7 октября, 6.29 утра — мгновение, когда затихла музыка», посвященная памяти более чем 360 участников музыкального фестиваля «Нова», убитых в то утро хамасовцами и примкнувшими к ним обывателями Газы.

Жертвы этого побоища были изрешечены автоматными пулями, разорваны ракетами и гранатами или сожжены. Многие девушки были изнасилованы, а тела их изуродованы.

А в Нью-Йорке чуть позже произошло несколько пропалестинских акций, организованных антиизраильской группировкой Within Our Lifetime («При нашей жизни»), — сокращенно WOL, — в том числе у дверей этого самого выставочного зала на Уолл-стрит. Акции проводились в рамках «Городского дня гнева из-за Газы».

Большая группа активистов собралась на манхэттенской площади Юнион-сквер, на которой я освещал в последние десятилетия дюжины митингов, но уже не застал по-настоящему грандиозных и лишь читал, что в 40-х там собирались в Первомай до 300 тысяч коммунистов.

И тогда, и в бурные 60-е, и в начале этого столетия демонстранты выступали с открытым забралом — то есть без масок, носить которые было запрещено в большинстве городов Америки с XIX века. Пандемия ковида легализовала маски, и большинство пропалестинских активистов теперь являются на акции в них.

Митинг на Юнион-сквере пришла освещать Оливия Райнголд, корреспондентка отменного сайта «Фри пресс», возглавляемого Барри Вайс, бывшей сотрудницей «Нью-Йорк таймс», которую выжили оттуда прогрессивные коллеги. Это была уже 18-я пропалестинская акция, которую посетила в последние месяцы Райнголд, но первая, где на нее наехали демонстранты, в данном случае протестовавшие против «побоища в лагере беженцев Нусейрат в Газе».

Израильский спецназ освободил там четырех заложников — в том числе россиянина Андрея Козлова, — увезенных 7 октября в Газу хамасовцами и содержавшихся под охраной в квартирах тамошних обывателей. Обстрелянные из РПГ израильяне вызвали авиацию, которая нанесла удар по этому району Нусейрата и уложила много боевиков и мирных жителей.

Райнголд провела в толпе демонстрантов минут 45, делая записи в блокноте, как вдруг мужчина в темных очках и с платком из палестинского флага на голове указал на нее пальцем и крикнул: «Она — сионистка! Гнать ее отсюда!» Тут же девушку обступили десятки демонстрантов, поднявших вверх арафатки, чтобы заслонить ей поле зрения. Большинство было в масках.

«Пошла на …! — заорала демонстрантка ей в ухо. — Народ не хочет, чтобы ты тут была!»

В 90-х я попал в аналогичную ситуацию на Пушкинской площади, где фотографировал группу черносотенцев, и сохранил об этом крайне неприятные воспоминания.

Мужчина с плакатом «Да здравствует 7 октября!» крикнул из толпы: «Скажите ей, чтобы валила отсюда!» Юная активистка вырвала у журналистки блокнот с криком: «Ты ничего не будешь записывать!», разодрала его на куски и бросила их в воздух. «Вали!» — дважды крикнула она.

Райнголд пыталась вежливо задавать демонстрантам вопросы, хотя к этому моменту все мы усвоили, что ждать от активистов ответа так же безнадежно, как ждать того, чтобы они сняли свои намордники.

Журналистка не застала момента, когда один демонстрант орал на небольшую группу сторонников Израиля: «Хотел бы я, чтобы Гитлер был еще с нами, он бы всех вас стер с лица Земли!»

Нагулявшись, толпа спустилась на 14-й улице в метро, где ее поджидала полиция, задержавшая троих демонстрантов, которые перешагнули через турникет. Когда заступники палестинцев ехали в сторону Уолл-стрит, один из них заорал пассажирам вагона: «Если вы сионисты, поднимите руку!» Соратники хором проскандировали за ним эту фразу. «Это ваш последний шанс выйти отсюда!» — продолжал заводила, а соратники опять хором повторили.

После этого случая губернатор штата Нью-Йорк демократка Кэти Хокул впервые призвала запретить ношение масок в метро.

У дверей выставочного зала, билет в который стоит 1 доллар, в понедельник вечером бушевала под обязательный для таких мероприятий барабанный бой толпа в несколько сот активистов в арафатках, громко требовавшая закрытия «сионистской экспозиции» в память о жертвах погрома 7 октября.

Администрацию зала предупредили об акции за какие-то пять минут до ее начала, и она рекомендовала посетителям выставки пока не выходить из здания, в котором когда-то располагалась штаб-квартира исполинского банка Дж. П. Морган.

Над демонстрантами развевались палестинские флаги и одинокий стяг «Хезболлы» и клубились облака белого, розового и зеленого дыма, выползавшего из фаеров. Периодически срабатывали шутихи.

Перед толпой выступила возглавительница WOL Нердим Кисвани, заявившая, что «Музыкальный фестиваль «Нова» являлся рейвом рядом с концлагерем!», то есть Газой, и потребовавшая немедленно закрыть выставку, которая должна была закончиться в минувшее воскресенье, но сейчас была продлена до 22 июня, а потом переедет в Лос-Анджелес.

Демонстранты, среди которых преобладал, как обычно, прекрасный пол, держали плакаты с лозунгами

• «Немедленно прекратить огонь!»,
• «Никто не свободен, пока не свободна Палестина!»,
• «Да здравствует 7 октября!»,
• «Да здравствует интифада!»,
• «Джихад до победы или мученичества!»,
• «Сионисты — не евреи и не люди!».

Город нагнал на Уолл-стрит массу полисменов, которые, по их словам, были рады заработать сверхурочные. Их начальники были облачены в белоснежные рубашки, рядовой состав — в темно-синие, а группа по связям с общественностью — в голубые.

Вначале мне попался на глаза подтянутый седовласый мужчина на велосипеде и с огромной звездой Давида на футболке, которого голубые предусмотрительно утянули подальше от толпы. На Уолл-стрит была кучка других сторонников Израиля. Предвидя столкновения, полиция установила вдоль тротуаров стандартные барьеры из алюминиевых труб и задержала нескольких неспокойных демонстрантов, которых наверняка скоро отпустили.

Через полчаса демонстрантки стали в круг и захлопали в ладоши, выкрикивая под стук барабанов: «Газа! Газа! Газа!», «Свободу Палестине!» и «Израиль, иди к черту!».

После акции ее организаторы бахвалились в соцсети Х, что «мы наводнили улицы, захватили метро и прикрыли выставку «Нова». Я слышал по ящику, что демонстрантов были на Уолл-стрит «десятки тысяч», хотя видел от силы несколько сотен.

На следующий день антиизраильские элементы города избрали другую мишень — жилища евреев, входящих в совет директоров знаменитого Бруклинского музея, в том числе его директора Энн Пастернак, чей дом был запачкан красной краской, изображавшей кровь палестинцев, и перевернутыми красными треугольниками, которыми ХАМАС метит объекты своих нападений.

Над подъездом висел транспарант с отпечатками окровавленных ладоней и большой красной надписью «Энн Пастернак. Бруклинский музей. Белая расистка сионистка».

Вот так…