Вот первая тройка ссылок, которые выдает поисковик в ответ на запрос «Бывший участник ЧВК «Вагнер»:
- бывший боец ЧВК «Вагнер» расчленил женщину;
- экс-бойца ЧВК «Вагнер» приговорили за убийство пенсионерки;
- бывший боец ЧВК «Вагнер» устроил дебош в поезде.
Да, контекст, в котором мы слышим о вернувшихся с СВО бойцах ЧВК «Вагнер», в целом неприятный и довольно однозначный. Именно по таким публикациям мы и представляем себе некий усредненный портрет участника ЧВК «Вагнер», вернувшегося из зоны боевых действий. Понятно, что это — лишь крайние проявления, но у нас пока нет других возможностей составить представление об этом явлении.
Вероятно, в скором будущем социологи сложат «коллективный портрет» участника ЧВК «Вагнер» — однако даже сейчас понятно, что это очень разные люди, которые руководствовались разными мотивами в выборе именно этой жизненной стратегии и в дальнейшем планировании своей жизни тоже выбирают принципиально разные треки.
Предлагая читателям эту публикацию, мы не преследуем цели никого очернить или запугать, равно как не хотим никого обелять и оправдывать. Мы хотим лишь открыто смотреть в глаза тому скорому времени, когда десятки тысяч участников подразделений Евгения Пригожина вернутся в мирную жизнь и нам нужно будет как-то уживаться вместе. Публикуем без комментариев.
Позывной «Воробей»
Раннее утро, около восьми часов. Майское небо еще ясно и хранит интригу, каким будет грядущий день. У часовни на центральной площади Каменск-Уральского — среднего роста коренастый мужчина 35–40 лет.
Внешность, как сказали бы в одной известной структуре, не запоминающаяся. Разве только курение в ладонь и пронзительный взгляд выцветших голубых глаз контрастирует с какой-то почти детской улыбкой. Мужчину зовут Виктор, он — питерский риэлтор, по собственной воле ставший солдатом в рядах ЧВК Вагнер.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
"Позапрошлой зимой был у меня клиент. Парень, 24 года. Пацан вообще молодой, такой позитивный, на приколе, за наличку квартиру покупал. Я подумал: в 24 я только университет оканчивал, да даже не окончил еще, на последнем курсе учился. А он уже хоп — и квартиру взял, причем не так, как все, в ипотеку — а сразу за наличку. Просто 6 мультов, чисто пакет денег, как в «Пятерочке» или в «Красном и белом». Обычный такой пакет черный.
Не, ну всякое бывает, конечно. Там, может, ма-па хорошие — помогли. Нет, ни фига. Мама учительница, батя — где-то бывший мент, немножко бизнесмен. Но бизнес там такой, чисто прибавка к пенсии — короче, обычная семья.
Мы пообщались. Оказалось, он только «оттуда». Работает в артиллерии, с 22-го года воюет. За полтора года накопил себе на квартиру. Пусть и не абы какую — но зато в Петербурге.
Он мне и рассказал, что там происходит, что они там делают. Про Пригожина много говорил. А мне же интересно, я человек такой: если в голову чего придет — не выбьешь. Ну я сам начал читать. А в марте прошлого года завершил все сделки и записался. Решил: я тоже так хочу. Контакты этот парень мне все оставил.
Позвонил я в контору. Пригласили меня на собеседование. Спрашивали: служил — не служил? Чем занимался?
А я не служил, когда все служили — я учился. А потом были другие дела. Как мне тогда казалось, более важные. Карьера, семья… Мы с первой женой восемь лет прожили, у нас двое детей. Мальчик с девочкой, семь и пять лет. Мы три года назад развелись. Ну я им все оставил. Устал.
Мне, конечно, бывшая жена, сказала, что по мне дурка плачет. Но молчи, женщина, — тебе слова не давали!
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
Короче, сказали мне, чего взять, куда приехать. На все про все — дня три. Получилось, что я к тому парню в подразделение и попал… Мы быстро прошли и учебку, и слаживание. Даже сам от себя не ожидал, все прошел быстро. В жизни не стрелял — но научился, проблем не возникло.
И еще работа помогла. У меня дома в Питере свой «мавик» (промышленный квадрокоптер. — Ред.) лежит, я его для работы использовал. Ну если загородный дом или участок продаешь — надо же панораму снять. Сначала брал напрокат. Потом купил. Кто ж знал, что этот скил на новой работе сыграет в плюс?
Сейчас я разведка. Летаю на «птичке». Позывной «Воробей». Выявляю позиции. Можно сказать, я больше технарь, чем военный. Засек противника — передал, отработали — меняем позицию…
За первый же месяц — минус 10 кг. Толстые на войне долго не живут. Как говорится, хочешь жить — умей вертеться.
«Все своими глазами видел»
У меня один раз бывший коллега — а он знает, где я сейчас, — спросил: мол, что я чувствую, когда передаю данные о позиции украинцев. Там же, говорит, тоже люди. Не мучает ли меня совесть? Мы с ним чуть не подрались. Нет, не мучает! Я достаточно знаю и того, что по ту сторону делают. Людей нет — есть противник. Это здесь в кафешке можно порассуждать: жалко — не жалко, правильно — не правильно. Там времени на подумать нет — есть задание, его нужно выполнить. Либо выполняешь ты, либо выполняют по тебе.
Я первый контракт подписал на полгода. А отвоевал всего четыре месяца. Начал в Бахмуте — закончил под Москвой. Ну про Бахмут-то все знают, а вот про Москву я тебе ничего рассказывать не стану. Может, пока, а может, вообще. Права не имею. С нас всех, кто там был, взяли подписки о неразглашении.
Мы за правду шли. Знаешь, сколько к нам тогда парней из министерства просилось? Потому что к ним <…> (следует рассказ о жизни российских военных, который мы привести не можем из-за требований разнообразных законов. — Ред.)
Чтобы работать, как «Вагнер», людей надо беречь, у нас каждый на счету. За всех бойцов командиры отвечают лично. Почему так? Потому что если людей убудет, то новых надо будет обучить, одеть, обуть. Хотя был один абхазец или осетин, сейчас уже не помню, — так он людей не считал. Первый раз предупредили, второй раз — а на третий сняли с должности и… Короче, потерялся он.
Евгений Пригожин. Фото: HANDOUT / AFP / East News
Евгений Викторович жесткий мужик, но справедливый. И то, что он решил идти на Москву, многие из тех, с кем я общаюсь, поддержали. Я в то, что «Первый» погиб, не верю. Так погибнуть — для него это слишком просто.
Самолетов-то было два… Тел никто не видел. Хоронили их в закрытых гробах. Я думаю, все с ним хорошо.
Профдеформация
…Я пока здесь вопросы по переезду решаю в отпуске, можно сказать. Обстоятельства так сложились, что пришлось из Питера переезжать. Сейчас пока женщину свою перевез. В глубинке оно, знаешь, спокойнее… Новую семью я не хочу заводить в Питере. Знающие люди сказали, что мне нужно затеряться.
Пришлось удалить и закрыть страницы в соцсетях, все фото и у себя, и у жены тоже удалил. Жалко, конечно, но что сделаешь. Хохлы (лексика сохранена — прим. Ред.) все фото сканируют — пробивают, кто мы и откуда. Вносят в свои базы. Ну и самое главное: я теперь не выездной. Пока все это длится — сто процентов никуда. А как закончится и когда… Там видно будет. Мы с бывшей каждый год куда-то выезжали. Особенно до ковида. И в Европу, и в Китай, и так по стране. А сейчас загранник можно выкинуть. Мы с бывшей шутим, что у собаки теперь прав больше. Просто у нас доберман с родословной, у них есть такие паспорта — там полный безвиз, специально для международных выставок. Но мы на выставку с ним только один раз выезжали. Не буду говорить куда. Сейчас он с бывшей женой и детьми.
Что поехал «за ленточку», не жалею. Когда там находишься, жизнь как-то по-другому начинаешь ценить. Насколько она яркая. Мне в офисе, когда дальше пригорода не выезжал, этого очень не хватало.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
Контракт закончился, утрясу все дела — и новый подпишу. Работа интересная, адреналин, пока что мне все нравится. Может, на дальняк (дальняя командировка. — Ред.) скатаюсь, посмотрю, как там. Думаю, хуже, чем на Украине, все равно не будет.
Хотя мои бывшие коллеги теперь тоже на Украине работают. И в недвижке на новых территориях такие бабки крутятся! Все же строят, места шикарные. Война закончится — еще больше строить будут. Там целые города восстанавливать надо. А климат какой… У нас в стране таких мест раз, два — и обчелся, Краснодарский край и Крым — вот, пожалуй, и все.
У меня даже фантомные боли были от профдеформации по первости. Заходим в населенный пункт, в какой-нибудь дом — а я смотрю, где какой ремонт, какая мебель, ну та, что осталась. Какая сантехника стоит. Оно один хрен не работает, где-то разбито, что-то сгорело — а я думаю, сколько можно вложить, почем продать. Были там любопытные объекты. Бывало: утром проезжаешь по поселку: чисто, красивые домики. Возвращаешься — только фундаменты остались. Жалко.
Мира не будет
Я в политике не силен. Она всегда мимо меня проходила, телевизор я не смотрел, не углублялся. Но, насколько я понимаю, это уже крайняя мера была. Могу ошибаться.
В любом случае хохлы (лексика сохранена — прим. Ред.) сами выбрали свою судьбу. Им же предлагали мириться — они отказались, решили в героев поиграть. Ну вот теперь и расхлебывают. Пока в Киеве власть не изменится, мира не будет».
Жужа
Кирилл (имя изменено) — крупный колоритный мужчина 30 лет. Такого видно издалека: форма характерного пятнистого окраса, такая же кепка и берцы. Левая сторона форменной армейской рубахи покрыта чешуей медалей и орденов. На плече — улыбающийся с шеврона череп ЧВК. С Кириллом мы познакомились на праздновании Дня Победы в одном из северосвердловских городов.
Новоявленный ветеран стал заменой ушедших в силу возраста участников той давней, священной войны. Семьи с детьми то и дело подходили к нему с просьбой сфотографироваться. Кирилл приседал на колено и снимался с детьми.
А вообще, сейчас молодой человек работает водителем скорой. По его словам, на новое место работы он пришел чуть меньше года назад — сразу после окончания контракта в штурмовом подразделении ЧВК «Вагнер».
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
Скорая — это мое первое официальное место работы. Последние восемь лет я сидел, а до этого работал неофициально. Ну как работал… Двигался, скажем так…
Образование есть. Среднее специальное, вышку тоже начал, но забросил. Скучно это, я ж тогда молодой был, хотелось все и сразу. Чтобы у нас все было и нам за это ничего не было… По малолетству начал бедокурить, возил «девочек». Ну и там клиент, черт бухой, начал распускать руки. Покалечил девочку, пришлось паковать и вывозить этого черта в гараж, пока не выплатит неустойку. А это 126-я, похищение человека… Впаяли девять лет, отсидел восемь. В октябре 22-го прилетел Евгений Викторович, спросил: кто хочет? Сказали, что будет помилование с чистой биографией. Я понял, что это мой шанс.
Я думаю, что мне повезло. — попал в удачное время с удачными людьми.
Потому что нас хотя бы готовили. Пофиг, что две недели, — это все равно лучше… У нас контракт кончился — гуляй, а те воюют до сих пор. Как ходили в штурма, так и ходят…
Мой позывной был «Жужа». Нам сразу объяснили, что нас отправят под Бахмут. Вот у меня медаль чевэкашная: «Бахмутская мясорубка». Нам так и сказали: не стройте иллюзий, вернутся не все. Чтобы выжить, работать надо так, как учили.
Потерь много: и двухсотых, и трехсотых и пятисотых (дезертиров. — Ред.)… Но их всех поймали. Поначалу с этим было жестко. Но потом поняли, что не выгодно так бойцами разбрасываться. Поймают, изобьют, заберут оружие и оставят шестерить. Роешь окопы, убираешься, достаешь убитых. Контракт вместо полугода продлевается на год, и никто тебе ничего не платит. Отказников никто не жалел. Бежать, дезертировать считалось «западло». Если «Первый» с нами — не в штабе, не в тылу, а в одном окопе, а ты, гнида, свалил, — ну сам подумай, какое к таким людям будет отношение.
Свобода
В конце марте при выходе на позицию попали под обстрел. Осколком перебило руку, контузило. Прихожу в себя — боль по всему телу. Думал: ну все, навоевался. Меня в медсанчасть, на восстановление. Больше месяца пролежал, думал, что вернут на передок. Но к маю всех, у кого контракты были, Пригожин отпустил.
Когда Пригожин сказал, что ЧВК уходит на отдых и все контракты завершаются досрочно, я понял: наконец-то я свободен. Можно начинать жизнь с чистого листа.
Когда наши колонной на Москву шли, я уже был дома. Не до этого было, но базару нет — следил. По-моему то, что было 24 июня, это уже политика. А я от нее всегда держался подальше. Не мое это. Мне бы дочку увидеть да работу найти.
Военная техника бойцов ЧВК «Вагнер» на улицах Ростова-на-Дону. Фото: Associated Press / East News
Дочери моей уже восемь лет, пока она росла, я сидел. Жена ушла, ладно, что хоть с дочкой увидеться дает… Нет, я ее не осуждаю, но получается — вот свободен, делай с жизнью все, что хочешь. А делать то че? Ладно, квартира есть, но все равно! Меня не было здесь почти 10 лет. Все близкие переженились, уехали. Построили карьеру. Кто-то вообще умер. А что у меня в жизни было? Тюрьма и ***.
Знаю, как от обстрела, как от «птички» спрятаться, знаю, как баранку крутить. А здесь менеджеры по продажам нужны…
Поэтому в скорую и пошел: мне после всего, что было, хочется нормальной жизнью пожить. Как все. Деньжат привез, немного, но привез. Даже не все потратил. Думаю, поработаю пока так, а там видно будет. Пока склоняюсь к тому, что грузовичок какой-то возьму. Пускай он меня кормит.
«Бошки резать я не хочу»
Наши периодически звонят или пишут. Зовут: приезжай. Тянет, конечно. И парни, которые знают, говорят, что и дальше будет тянуть. Сами поэтому оттуда не вылазят. Это как наркотик. Но только это мне в голову приходит — я сразу от себя эти мысли отгоняю. Надо жизнь жить, а хорошего помаленьку. Ну и потом, того «Вагнера» уже нет. Хоть я не верю, что «Первый» погиб, но сейчас там все равно по-другому.
Сейчас наши вообще занимаются кто чем. Одни в приграничье дээргэшников отлавливают. Сидят по лесам в чужом «мультикаме» (разновидность расцветки военной формы. — Ред.), засекли — ликвидировали. Меня тоже звали, но бошки резать я не хочу.
Другие на дальняке: Сирия, Африка, еще кое-где… Ну и третьи, кто подписал контракт с министерством, — как работали, так и работают на Украине.
Многие вернулись. Устроились, правда, по-разному. Я вот в скорой, кто-то на заводе, а кто-то бухает. Мы почти не контачим друг с другом.
Так, изредка рукой махнем — вот, собственно, и все. Встречаемся только по праздникам. Ну или если попросят кому-то помочь, но это редко. У меня голова все равно другим занята. Я семью хочу.
Повар
С Артемом мы познакомились в одном из баров в Каменске-Уральском. Он работает поваром. Худощавый, среднего роста парень, коротко постриженные черные волосы, серьга в ухе, на шею вылезает кусочек татуировки, которая целиком спряталась где-то за воротником, на спине. Типичный зуммер… Единственное, что не бьется с общим стилем, — небольшой тактический рюкзак характерного грязно-бежевого цвета, что висит у Артема на правом плече. К рюкзаку прилеплены патчи — российский флаг и какая-то сложно читаемая руническая надпись. Из-за моей попытки расспросить «за шмот» мы и разговорились.
Подарок от брата
Это братишкин рюкзак. Он, когда в отпуск приезжал, мне подогнал, с 22-го года с ним «работал», себе взял новый — а этот мне подарил… Он на три года меня старше, тоже правый. Работает там в «самой лучшей компании». Я летом тоже к нему, собираюсь понемногу. Вот неделю назад «Ловы» пришли (Lowa — популярный немецкий бренд, выпускающий тактическую обувь. — Ред.).
Там знаешь, какой уровень защиты? Брательник прикалывал: если на «лепесток» (противопехотная мина. — Ред.) в таком наступить — ногу не оторвет. У них челик так подорвался. Ботинок разнесло, сам получил компрессионный перелом — но нога на месте. Вот такие же хочу, но они чет под полтинник стоят.
Российские наемники, садящиеся в вертолет на севере Мали. Фото: Associated Press / East News
Вообще, я давно собирался, но только вот-вот варик появился в «самой лучшей компании» тоже. Дорабатываю — и к нему. Наши все там уже побывали, а сколько двухсотых! Даже из моих знакомых… А трехсотые некоторые уже по второму, по третьему разу там. Уже стыдно становится, что я один пока еще не съездил. *** скоро закончится, а я все роллы эти гребаные кручу.
Хотя брат говорит, что сейчас уже не так, как в начале, когда «Первый» был жив. Тогда реально брали всех подряд, и реально в штурма. Сейчас берут либо тех, кто с боевым опытом, либо кто чего-то умеет.
Мне кажется, до конца года уже все… Братик уже пробивает почву на дальняк. Африка, Сирия, Латинская Америка. Но там попроще. Погибнуть можно, только если кокос на бошку упадет или тварь какая-нибудь укусит.
Артем Трощенков
