В 16 часов среды уровень Тобола в Кургане составлял 919 см, за предыдущие два часа добавив 13 см. К шести вечера поднялся до 927, прибавка за два часа уже только 8 см. Все дни до этого к ночи темпы прибывания воды росли, сейчас ослабляются. И в этом — осторожная надежда.

А ранним утром этого дня, 17 апреля, прибыв за сутки на 1,2 метра, Тобол преодолевает отметку «опасного явления» (ОЯ). Таков чиновничий новояз от МЧС: ОЯ для Кургана — это превышение 850 см. До этого так же с ходу взят рубеж «неблагоприятного явления» (НЯ). Между неблагоприятным и опасным бывает по-разному, здесь — полтора метра. Семантическую разницу между сезонным половодьем и наводнением понимают все, включая воющих собак и овец, выбивающих загородки в кошарах, однако МЧС поясняет. И подает пример, как цензурно выражаться в ответ на вопрос, как дела: «Сплошное ОЯ».

Это наводнение претендует стать рекордным за последние десятилетия, уже перекрыт показатель 2002 года (910 см). Тобол задерживаться на достигнутом пока не планирует, прогноз МЧС: в ближайшие день-два на реке у Кургана продолжится подъем уровня; в связи с прохождением волны увеличенных пропусков с расположенных выше Троицкого и Каратомарского водохранилищ ожидается у Кургана и Кетовского округа интенсивный рост с динамикой +30…+100 см. Водохранилища упомянуты те, что находятся в глуби Казахстана и на его границе с Россией (Челябинской областью).

Жонглирование словами, их замены — это игры с эмоциями, психикой, со стрессами и паникой.

Вскоре выяснится, что государственный новостной портал, дав на шесть утра 919 см, на 70 см преувеличил, и вскоре ошибку он исправит. В отличие от прочих ресурсов, перепечатавших эти данные, там и восемь часов спустя были все те же 919. То ли накликивают, и вода упорно стремится к этим 919, достигая их к четырем часам дня, то ли это ошибки, такое впечатление — намеренные: чтоб никто не расслаблялся, мобилизовывался, эвакуировался, в общем, был в тонусе.

А с СВО — не столь уж далекое сравнение. Ни от кого из своих собеседников в Кургане я не слышу гневных обвинений Казахстана, но в соцсетях и в разговорах с приезжими такого полно: дескать, «специально»; «пока одной страной были, никого не топило» и т.д.

Известный курганский театр кукол «Гулливер» перед наводнением показывал «Мастер-класс по кукловождению». А областной драматический 13 апреля, в разгар не менее драматических прогнозов от губернатора и мобилизации города под многодневный (и тем дискредитированный) вой сирен на укрепление и наращивание защитной дамбы, порадовал спектаклем-концертом «Старые песни о главном». Действительно, что-то актуально, что-то теряет актуальность, а что-то вечно. Мы ходим след в след с дедами и прадедами, как посреди минного поля, нам вода эти метки и следы не смывает, мы гуськом за ними из тьмы во тьму. С проблесками скромных радостей.

«На то он и Курган, что ему, пардон, всегда *** (кранты), но он как-то держится», — говорит знакомый (всю жизнь здесь). Ну да, глубинный народ — по определению, раз он и так на глубине, — не может бояться утопления.

Мы пешком переходим по мосту на затапливаемый правый берег (машины не пускают), смотрим на поднятые водой груды мусора, покачивающиеся на волнах пластиковые бутылки, доски, ящики. В соцсетях публикуют снимки плывущих к океану холодильников, уличных туалетов, снесенных мостов. Гуси — очевидно, не с юга прилетевшие, не дикие, а сбежавшие с чьего-то подворья, — ходят поодаль, осматривают новые угодья. Полиция гусей обходит стороной и гонит нас обратно на левый берег.

Перехожу на правый берег по другому мосту и наблюдаю за спасением из затапливаемых гаражей раритетного ЗИМа — советской роскоши, при Сталине сконструированном и запущенном в серию подобием «кадиллаков» и «бьюиков», шестиместного и шестиоконного длинного седана представительского класса. Как понимаю, заказчиком спасения выступает не хозяин, а человек, примеряющийся его отреставрировать, примчавшийся на «гелике» с очень модным номером. ЗИМ не может попасть на платформу эвакуатора, и выгружающиеся на обочине шоссе спасатели из Югры решают «помочь деду», поднимают авто, ставят на место.

Вода прибывает, эвакуатор мчит в город, за ним «гелик».

Макондо и пеликаний бог

16 апреля часов с двух дня с короткими перерывами в городе льет дождь. Макондо. Со всеми вытекающими. Южный ветер до 14 метров в секунду, закручивающий небольшие вихри, гонит воду к Кургану. Она не темная — жабьего цвета, для Тобола очень быстрая. Вечером набережную подтапливает не то дождем, не то вода выступает уже из земли. К ночи полиция просто перекроет набережную у Кировского моста: глиняные валы размывает, вода со всех сторон — сверху, снизу, слева еще не подступает, но близится (на следующий день губернатор скажет, что «не надо здесь прогуливаться»).

Перед этим вижу, как воду откачивают из колодцев у ТЦ «Воробьевы горы», рукава протянуты в реку. Поднялись грунтовые воды? В этом ТЦ множество сетевых магазов, «Пятерочка», вокруг здания начали было укладывать автономный вал из мешков, но бросили, видимо, поняв, что покупателям не пройти. В соцсетях появляется видео, как в Шевелевке у «Магнита» Тобол «просачивается через ливневку»: действительно, булькает и идет обратная тяга.

Такие вот дни. Контраста, полярных настроений. В быстро затапливаемом Кулацком районе Кургана сирены почти не выключают, и жители жалуются именно на этот вой, а не на воду — «включают по семь раз подряд, хотя раньше раз в 10 минут». В самом центре Кургана бабульки-садоводы примеряются к полиэтиленовой пленке, которой укрывают мешки с песком, — часть пленки ветром оторвало. В соцсетях появляется видео, снятое глубокой ночью. Одинокий мужик, проходя мимо, видит почти невидимое нарушение уровня насыпи и, возвращаясь, тащит за 50 метров на горбе мешок, укладывает. Идет дальше. «Сейчас отличное время, нам можно позавидовать! Вокруг все так плохо, что делать что-то хорошее очень просто» — так вроде говорил недавно настоятель Иволгинского дацана.

Вечером 15-го, в последние часы перед НЯ (неблагоприятное явление) и ОЯ (опасное явление), на набережной — толпы праздного народа. Хвостами подметают тротуар собаки, голуби, сороки. Мешки уложены, ожидание. Дамы обмениваются впечатлениями: «Второй день города, всех знакомых встретила». В небе шеренгой летят пеликаны. Отсюда непонятно, розовые или кудрявые (хотя птицы эти и большие, один клюв по полуметра, размах крыльев до 3,6 м). Те и другие тут, в Курганской области, живут — родина, на зиму улетают в Индию и Африку. Летят над рекой косяками и другие вернувшиеся птицы, скрашивают этот вечер курганцам, скрашивают этот жалобный, как песнь, пейзаж.

Очевидно, большая вода на родине пеликанам и уткам в радость. Жужжат проснувшиеся мухи-жуки. Волками воющие сирены смолкают, когда сворачиваю с набережной в ЦПКиО, здесь тоже что-то подвывает: дети сверлят электродрелью березы — собирают сок.

Лягушки появились, бодро скачут. Добрее ли лягушачий или пеликаний бог нашего, человеческого? Может, привычно преувеличиваем свое значение? Судя по всему, у нас с окружающей природой без взаимности, она пока решает вопросы в интересах земноводных и водных, пернатых и всякой прочей фауны и флоры. Бог любит гусей и жаб.

Курганцы приободряют друг друга в соцсетях: «Я уже у гладильной доски ножки убрал. Когда волна придет (многократно обещанная властями. — А. Т.), на гладильной доске серфить будем. Никто не умеет, будем учиться. Будильник буду на каждый час заводить, как только гребень пойдет, разбужу всех соседей, возьмем доски, отгоним машины на Ботаническое и на волне прям в машины залетим и на работу поедем». Ну да, что остается: драматизма хватает с 7 апреля, когда волной пошли оповещения населения.

Важно, что этот саспенс, устрашение по нарастающей — безальтернативны в общественном поле, иных источников информации, кроме официальных или напрочь от властей зависимых, публика лишилась, самой ей высказываться, кроме соцсетей (и то с известной осторожностью), негде. Поэтому вопросы, например, о потенциальной опасности от затопленных урановых скважин, повисают. И никто никому не верит, и когда губернатор говорит о возможных 11 метрах в Кургане, а то и выше, народ хмыкает или смеется.

Дети на самокатах и велосипедах не могут проехать — народ движется так плотно. За кофе и какао в киоске на набережной очередь.

Мало кто верит в серьезность опасности, губернаторским прогнозам даже если верили — устали бояться. А подтопления дач и окраин — традиционны. Раздали бы, говорят, уже друг другу медали за спасение Кургана, и все на этом: министр МЧС Куренков хвалит Курган «за хорошую, слаженную работу — она очень бросается в глаза, и она проделана грамотно, четко».

А ко мне бросается, отчаянно виляя хвостом, большой черный пес и, не оставляя мне вариантов, с разбегу прыгает на меня, как на самого родного, ищет носом и языком мои руки, утыкается мне в расстегнутую куртку, хочет там спрятаться. Парень с девушкой, от которых он оторвался и побежал ко мне, разводят руками: «Потеряшка». Внимательно посмотрев мне в виноватые глаза, отрывается и от меня, бежит дальше, к другим людям.

Сейчас таких собак полно, они перебегают по мостам с затапливаемого правобережья, с дач и загородных домов и ищут прежнюю жизнь, ее не находя, — ее следы вода уже смыла. Собаки напуганы, кажется, куда больше людей. Зауралье пока миновала известная кампания — веерно принимаемый регионами закон об эвтаназии бездомных животных. В Кургане открыли пять дополнительных ПВР «для передержки животных из зон подтопления», построили за сотню будок и постоянно звучат призывы при эвакуации отпускать животных с привязи.

Прямо сейчас из десятков СНТ на лодках вывозят собак. Они, конечно, все понимают. Сами выходят к спасателям. Когда вода только заходила, одна сука встретила спасателей на входе и долго вела их к своей конуре, где было несколько щенков.

И все равно с дач на том берегу доносится лай брошенных собак. Это они не на нас злятся — на воду лают.

Перегон коров в Глинках

В Глинках — окраинном микрорайоне Кургана — с раннего утра среды начали эвакуировать телят и коров, 1300 голов. Их перегоняют несколькими потоками, своим ходом, по коридору из местных жителей. Они стоят кто с метлами, кто с прутиками. Казалось бы — что сложного, в чем событие. Во-первых, в том, что эти коровы никогда не ходили стадом, не были на вольном выпасе, во-вторых — в статусе этих животных: здесь племенной завод федерального значения по разведению голштинской и черно-пестрой пород коров. Коров тут разве что шоколадом не кормят и шампанским не поят.

— Голландские коровы избалованные, на них не дышат, над ними дрожат, — рассказывает Любовь Ивановна. — Их если только вокруг фермы погулять иногда выпускали, на выгоне не бывали никогда. Да и где пасти? Дачами застроены все луга и пастбища (поля, где собирают сено для коров, — за 80 км от ферм с коровами. — А. Т.). И сейчас боятся, что разбегутся, вот и зовут волонтеров — постоять живым коридором. Гнать два километра от силы, на горку.

Отношение к этому комбинату в Кургане, как к родному, рассказывают о перипетиях в его становлении, рано умершей владелице, сейчас управляет ее сын. Хвалят — все вокруг — глинкинские продукты, «дорожают только, видимо, из-за наводнения тоже, — в полиэтилене молоко уже 79 рублей, пенсионерам в «Магните» по 71 — это в самих Глинках». Рвусь постоять в живом коридоре, но владелец, взвешивая коровий стресс и риски затопления, перегон на горку все откладывает со дня на день. Технику лишь всю туда загоняют. А когда вода подступает, трассу в сторону Глинок безнадежно закупоривает пробкой — опоздаю. Тем не менее местные отправляют видео: нормально бегут коровы, они еще и беговые.

Последние известия из Глинок: там эвакуируют «Метрополис» (местная торговая сеть), вода вплотную подошла к зданию.

Курганская Рублевка и рядом

Сильней, чем Курган, топит (уровень воды там почти на полтора метра больше) Кетово и Кетовский район. Они чуть выше Кургана по течению. Там — курганская Рублевка. Но классовой радости мешает то, что там же загородные дома и дачи местной интеллигенции, врачей, преподавателей, да и вообще большого числа курганцев, самых обычных семей.

Монолог пенсионера, врача Виктора Петровича:

— Меня с женой неделю назад вывезли в город родственники. Поскольку я хожу уже плохо, не хотелось становиться кому-то обузой. А нам сразу говорили: когда все начнется, о вас могут забыть. Соседи наши до последнего оставались, мы с ними созванивались. А вчера вечером оттуда уже принудительно эвакуировали (46 улиц, весь поселок. — А. Т.). И что там сейчас делать? Электричество давно отключили, газ еще подавали, но сейчас, наверно, всё, и его вырубили. У нас место-то высокое, но все подъезды к нему всегда заливало, вот и сейчас начиналось так, но теперь уже и к дому вода подступила. Баню, она чуть ниже, затопило — это соседи рассказывают, они видео прислали.

Переживем. Там на полу ковер, который по блату покупали еще в советские годы. Целая секретная операция, ты что, подъезжали с черного хода… Прополощет, ничего.

Пока там были, сирены — да, включали, их слышал. Сосед говорит, что и по домам ходили, и к нам стучали, предупреждая об эвакуации, но вот стука я не слышал. Звонок работает. Сосед потом пришел, сказал, чтоб собирались, были готовыми.

Когда мы строились — еще в 90-е, видели дамбы, берега укрепляли, защищали. И никогда нас не топило. Вокруг — да. Нас — нет. От нашего дома до Тобола несколько километров бывших совхозных плантаций, что-то уже застроили. Но там озера, старицы.

Стихия есть стихия, говорит губернатор, и это так, но выводы он делает неправильные. Ну скинутся сделать дамбу в Тополях — это Рублевка курганская, а вода зайдет с другой стороны. В такой местности против нее нет приемов. Придет оттуда, откуда не ждали. Вода, вон, через Увальское шоссе идет в другую сторону. Надо русло реки чистить. На следующий год еще сильней затопит.

Маршруты проложила. Даже в нашем задрипанном Кургане у МЧС четырехэтажное здание, напичканное кабинетами, сидят, думают. А задашь вопрос — нет ответа.

Сегодня же мне сказали, что Носков погиб на СВО и уже похоронили (Александр Носков — бывший глава Кетовского района. — А. Т.). Его посадили за махинации с водопроводом — подписал акт выполненных работ, а водопровод так и не построили. Но это последняя капля была. До этого там махинации с землей, взятки. Вот только народ его хвалит, при нем нормально жили. Новый стадион, школа, пусть с недостатками, дома для сирот. Как бы то ни было, посадили его. А он не мог никак в тюрьме, ушел на СВО. И сложил голову. Несчастная судьба у человека какая.

…Вот техника сейчас хорошая. Я помню в СССР в Белозерку (село Белозерское в Курганской области) поступил вызов по линии санавиации — баба рожает. А наводнением все дороги затопило, они там как на острове. Ну дали нам амфибию из военного училища. С Увала приехала к нам, мы загрузились. А она старей германской войны, проедет три метра — останавливается. Когда доехали, оказывается, ее на лодке перевезли. Или вот в Мокроусово (тоже поселение в области) лететь надо было, больной там, а погоды нет. И дорог-то еще не было асфальтированных. У КЗКТ (Курганский завод колесных тягачей) просили вездеход. Мы, отвечают, без Москвы не можем. Согласования нужны. Так и не дождались их, вылетели — был в погоде просвет небольшой. КЗКТ больше нет. На его месте торговые и развлекательные центры, технопарк, жилье строят.

…А водопровод этот от Носкова не так давно все-таки запустили. Правда, нам никто так и не предложил к нему подключиться. У нас перед домом колонку поставили. Но в нее воду не дают. Потому как кто за нее платить будет?

Раз зона теперь у нас заливаемая, то дом и не продать.

Виктор Петрович заканчивает рассказ, и мы вместе смотрим пришедшее видео, как новую разработку — вездеход «Бурлак» — сносит течением, словно пустую канистру, не может с ним справиться. И как раз показывают доклад губернатора Шумкова Владимиру Путину: «Наиболее сложная ситуация в Кетовском округе. Эвакуированы более 14 300 людей». Шумков предлагает ограничить действие дачной амнистии и маткапитала для жилых объектов в подтопляемых зонах; следить за водой с помощью Роскосмоса; заранее готовить карты потенциальных зон подтопления для постоянной готовности к эвакуации.

Список мер показательный. Следующей весной услышим его снова.