Фото: Екатерина Аболмасова / Коммерсантъ
Может ли быть что-то доброе из Галилеи?
Так ли это, что российские люди не любят мигрантов?
После событий в «Крокусе» многие поглядывали с недовольством и подозрительностью на каждого, кто с виду похож на жителя Азии. «Правые» и провоенные Telegram-каналы призывали к массовой депортации, анонимные комментаторы в соцсетях соревновались в угрозах. В геометрической прогрессии возросло число задержаний и проверок мигрантов полицией, а руководство таджикской диаспоры рекомендовало своим согражданам не выходить на улицу по вечерам.
Но вряд ли все перечисленное свидетельствует, что условные «российские люди» есть последовательные мигрантофобы, которые сознательно и принципиально «не имеют любви» к приезжим «инородцам» азиатского происхождения.
Дело в том, что условные «российские люди», как это показывает общая картина их симпатий и антипатий, — в целом ни к чему «инородному» не испытывают особенной «любви». На том месте, где сейчас оказались мигранты, побывали и еще неоднократно будут бывать довольно многие: американцы, «навальнисты», олигархи, украинцы, интеллигенты-либералы, европейцы, секс-меньшинства и так далее.
Главный триггер, включающий «народную нелюбовь»: на глаза попадается кто-то, не похожий на условно стандартизованное понятие «наши люди». И какое бы происхождение ни имел этот кто-то «не похожий» — да будь он хоть славянином в седьмом поколении, — все равно окажется «инородцем».
Однако главная странность данного феномена состоит в том, что никакой устойчивой и очевидной категории «российских людей» просто не существует в реальности. Те люди, кого называет «россиянами», имеют между собой сходство лишь по двум критериям: по форме паспорта единого образца и по тому факту, что над всеми возвышается единая модель управления, называемая «российской государственностью». Но уже в отношении к этой последней нет и никогда не было единого и согласного отношения. И даже один язык, который вроде бы как должен соединять и унифицировать, по факту несет бессчетное количество смысловых и культурных расхождений. Индивиды-россияне в соответствии со своими интересами, средами обитания и уровнями образованности говорят на весьма разных языках, даже когда все они «говорят по-русски».
Тогда кто же они, те «российские люди», что всегда готовы к подозрению и недовольству «не нашими»?
Вероятно, предметом такого вопроса является не какая-то общность физических лиц «российского происхождения» и даже не определенный социокультурный российский общественный слой. Здесь будет более уместно говорить о некой особенности сознания и психики, которая называется — склонность к внушению. Такая склонность весьма характерна в принципе для любой этнической и социальной среды, где невысок уровень просвещенности и самостоятельной персонализации. Где в ходу привычка полагаться на убедительно брошенный «клич», но не на рефлексию. Подобное сознание практически всегда готово к внушению, всегда находится в ожидании «гипнотизера». А в силу того что людская природа вообще не особенно склонна к эмпатии и доверию, то «клич» на подозрение и обвинение заходит успешнее всего.
Однако еще одной характерной чертой «внушаемого сознания» является то, что никакой «гипноз» не держится слишком долго. И если «клич» не забрасывать вновь и вновь, с нарастающей интенсивностью, то спустя какое-то время «народное» возмущение «инородцами» нивелируется и гаснет, превращаясь в неосознанную глухую тревожность — обычное состояние тех, кто любит простые слова и не любит вопросов.
