С начала года нефтегазовые компании в России получили несколько ударов с разных сторон. В том числе — от собственного правительства, которое, опасаясь дефицита топлива и роста цен на заправках, наложило запрет на экспорт бензина. Вдобавок США ввели новые санкции, затронувшие «серый» танкерный флот, и принуждают банки дружественных стран отказывать российским компаниям в проводке платежей. Нефтеперерабатывающие заводы подвергаются атакам украинских дронов снаружи (см. справку ниже) и страдают от аварий изнутри. Откуда берутся напасти и к чему они приведут? На вопросы «Новой газеты» отвечает нефтегазовый аналитик Михаил Крутихин*.

— Что означает заявление «Газпрома» о том, что он уходит из проектов в Северном море?

— Деньги очень нужны. «Газпром» продает активы по стартовой цене 344 миллиона долларов, потому что испытывает большую нужду в деньгах. Он вынужден даже занимать денег на какие-то проекты в Фонде национального благосостояния. У компании государство отобрало большую часть прибыли, еще с прошлого года сверх того, что полагается по налогам, она платит еще плюс 50 миллиардов рублей в месяц.

Вы же помните — «надо продать что-нибудь ненужное»?

— Эти проекты в Севером море стали действительно ненужными? Или совсем с горя продают?

— Это проекты не самые крупные — доли в нефтяных и газовых проектах, совместных с консорциумами различных компаний. Раньше они давали «Газпрому» возможность говорить, что его газ поставляется в Великобританию. Британские острова не получали из России ни одной молекулы газа, а гордиться этими поставками хотелось, поэтому во все документы «Газпрома» вписывалось: поставки газа в Великобританию, довольно большие числа. Частично цифры объяснялись тем, что у «Газпрома» есть доля в проектах, из которых газ в Великобританию шел. Это — во-первых.

Во-вторых, газпромовские «дочки» перекупали газ у других газодобывающих компаний и перепродавали в Великобританию. Плюс еще приписывали себе сжиженный природный газ, который поставляли другие компании. И со статистикой у него все было прекрасно. К микроскопическим объемам, которые «Газпром» добывал как долевой участник, еще и приписывали чужое. Теперь от этого приходится отказываться, потому что деньги очень нужны.

— И с чем остается «Газпром»?

— С резким сокращением добычи в стране, с потерей европейского рынка…

— Это в «пассиве». А в «активе» что осталось?

— Продолжается добыча газа, они снабжают газом российских потребителей. Строят, прокладывают какие-то трубы, планируют завод построить. И вообще много чего планируют.

Если говорить о расширении экспорта, то газопровод «Сила Сибири» выходит на проектную мощность в 38 миллиардов кубометров газа только в 2025 году. Организованы новые поставки газа в две центральноазиатские страны — Казахстан и Узбекистан, потому что там газа не хватает. Они обещали китайцам много газа, а потратили его на проекты внутри страны, для экспорта у них ничего не осталось, поэтому им приходится договариваться с «Газпромом». Но там немного, около 20 миллиардов кубометров в год.

С потерянным европейским рынком все это не сравнить. Раньше на Запад продавалось 155 миллиардов кубометров в год. «Газпром» оттуда ушел, в 2023 году было уже 27 миллиардов кубометров. В этом году ожидалось 23 миллиарда, а в следующем, возможно, еще меньше, если прекратится транзит через Украину.

— На что «Газпрому» нужны деньги? Если все сворачивается и закрывается, какие у него могут быть вложения?

— Деньги нужны на [спецоперацию].

— То есть деньги нужны не «Газпрому» на какие-то новые проекты, они нужны Российской Федерации? Поэтому надо продавать активы?

— Конечно. В прошлом году у «Газпрома» отобрали, если не ошибаюсь, триллион с четвертью сверх всех налогов, которые причитались по Налоговому кодексу. Теперь он платит дополнительно 50 миллиардов каждый месяц налога. У него ничего не остается, его даже приходится финансировать государству.

— Во многих проектах «Газпрома» существенную часть доходов получала не сама компания и не Российская Федерация, а группа заинтересованных физлиц со счетами в Швейцарии через зарегистрированные там же посреднические фирмы.

— Это всегда так. Вспомните, как в «Газпроме» любили ругать Украину: дескать, смотрите, что там творится, какая коррупция. Помните, был такой Фирташ? Его обвиняли: покупает газ и спекулирует. При этом как-то забывали, что в совместном предприятии, которое этим занималось, 50% принадлежало самому «Газпрому», остальные 50% — Фирташу и его приятелю.

В точности такими же были и другие «дочки» «Газпрома» за границей. Некое совместное предприятие получало газ по дешевке, перепродавало дороже, половину прибыли с перепродажи получали менеджеры «Газпрома», отвечавшие за это. И схемы, в которых участвовали газпромовские дочки, работают до сих пор.

Есть такое российско-казахстанское предприятие «Казросгаз». Оно получает газ для Оренбургского газоперерабатывающего комбината с севера Казахстана, иначе предприятие не могло бы работать. Дальше часть этого газа используется внутри России, а часть отправляется на экспорт. Предприятие межгосударственное, и на экспорт газ идет без уплаты вывозной таможенной пошлины, а это 30%. «Газпром» продает его своим «дочкам». В Болгарии, например, три компании, «Овергаз», «Газпром Германия» и «Газпром Швайц», получали этот газ по дешевке, потом перепродавали «Булгаргазу», а прибыль, конечно, в Россию не возвращалась.

— Компании, которые «Газпром» продает сейчас, работали по такому же принципу?

— Сейчас «Газпром» продает свои компании, которые создавались для того, чтобы стать партнерами в международных консорциумах на шельфе. Они скважины не бурили, платформы не строили, а входили в предприятия только деньгами и получали за это какие-то прибыли от международных проектов. Теперь с ними приходится расставаться.

— У «Газпрома» есть проекты, связанные со сжиженным природным газом (СПГ). Что с ними происходит сейчас?

— Таких проектов у «Газпрома» три.

Первый — «Сахалин-2». Его запускали Shell и японские партнеры, а потом уже «Газпром» влез туда, заставив их под нажимом продать контрольный пакет. Там все продолжается, остаются старые клиенты, среди которых есть Китай и Япония. Все было сделано так прочно, на века, что работать сможет еще долго.

Второй проект на Балтике — совсем маленький, чуть больше миллиона тонн СПГ в год, газ оправляют в Калининград, недавно были первые поставки.

Третий проект хотят запустить в Усть-Луге. Это завод, который планирует получать 13 миллионов тонн сжиженного газа в год, плюс предприятие по газохимии. Проект изначально коммерчески неудачный: Усть-Луга мелководная, сжиженный природный газ надо вывозить оттуда на очень маленьких судах, а потом где-то в Атлантике перегружать на более крупные, это дорогостоящие операции. Но надо куда-то девать газ, поступающий с Ямальского полуострова по гигантскому газотранспортному коридору. Коридор был построен за огромные деньги и рассчитан на «Северные потоки», а их, как вы знаете, больше нет, так что этот проект затевали от безысходности.

— В последнее время в Усть-Луге еще случаются совершенно непредвиденные неприятности из-за вражеских дронов.

— И это тоже, конечно.

— Почему «Газпром» соглашается работать в убыток? Я понимаю, что это не к вам вопрос, но не могу его не задать.

— «Газпром» сам ничего не решает. Совет директоров — это резиновый штемпель, который утверждает решения правления. А правление получает непосредственные приказы через Алексея Миллера из Кремля. Кремль приказывает: прекратить закачку газа в европейские подземные хранилища, прекратить реализацию газа на электронных площадках, потребовать оплату в рублях, поссориться с компаниями, которые прокачивают российский газ, например, с оператором польского участка трассы Ямал — Европа. Перекрыть Финляндию, снизить прокачку по Северному потоку, закрыть один из маршрутов через Украину… Это все указания не коммерческие.

— Но в компании-то не дураки работают, они не могут не понимать, к чему это приведет.

— Когда разрабатывался проект «Сила Сибири», в анализе так и было сказано: проект не коммерческий, он не окупится никогда. Затевая его, «Газпром» теряет не только на гигантской инфраструктуре, но даже на операционных издержках. Стоимость добычи газа, транспортировки, подготовки к экспорту на перерабатывающем заводе в Амурской области, отправки в Китай — все эти издержки не покрываются ценой.

Когда-то мой коллега Михаил Корчемкин сравнил строительство газопроводов одинаковой длины в одинаковых условиях в разных странах. В России в среднем километр обходится в три раза дороже. Это воровство, это коррупция.

— Выгоден ли был «Газпрому» с коммерческой точки зрения транзит через Украину?

— Конечно. Сейчас на этом маршруте самый крупный потребитель газа — Австрия. Были моменты, когда газ там был на 98% российский, а в среднем Австрия 60–66% газа получает из России. И по-другому «Газпрому» туда газ не переправить, в Германии все пути закрыты, поэтому теперь только через Украину. Другие клиенты — Словакия, частично Италия, Молдова. То есть в Европе остались потребители, готовые платить, и газ им идет через Украину. После окончания транзитного соглашения в конце 2024 года «Газпром» теряет и этот рынок, потому что Украина не хочет продлевать контракт.

— А что будут делать Австрия, Италия, Словакия, Молдова? Им есть где взять газ?

— Они ищут альтернативные источники. В принципе, такие источники есть, газ можно покупать у торговцев внутри Европы и реверсировать. Газа там достаточно, цены упали беспрецедентно. Вероятно, это будет все-таки дороже, чем у «Газпрома», но за свободу надо платить. И страны, сидящие на «Турецком потоке», включая Венгрию и Сербию, тоже ищут альтернативные источники. Если в конце года украинский маршрут будет перекрыт, то эти страны справятся. С проблемами, да, но справятся. Поэтому Европа не боится прекращения транзита через Украину.

Таким образом, у нас три заинтересованные в украинском маршруте стороны: «Газпром», Украина и Европа. Европейские потребители, как я уже сказал, не боятся, хотя им придется потратиться, придется что-то по-новому организовать, цены в перечисленных странах поднимутся. Но в 2021 году они видели в Европе кризис, спровоцированный «Газпромом», а теперь никакого кризиса нет, все произойдет спокойно.

— Но Украина лишается доходов от транзита, к тому же от объемов газа зависит работа всей ее газотранспортной системы.

— Я не теряю связи с украинскими коллегами, и они просчитали: работоспособность их газотранспортной системы сохраняется даже при отсутствии газпромовского транзита, она сможет работать на то, чтобы обеспечивать газом внутренних потребителей.

На западе Украины есть большие подземные газохранилища, украинцы сдают их европейским контрагентам, те закачивают туда свой газ. Это очень выгодное для Европы буферное хранилище.

— Недавно Украина объявила, что впервые прожила зиму только за счет собственного газа. Как это им удалось? И что это за собственный газ?

— Без газпромовского газа Украина живет уже лет шесть, а теперь она не покупала газ и у европейцев. В Украине есть собственная добыча газа. А промышленность там, как мы понимаем, в упадке из-за [спецоперации], и этой зимой Украине хватило собственного газа, накопленного в хранилищах.

— Может ли Украина в перспективе увеличить добычу так, чтобы ей и в нормальных условиях хватало своего газа?

— Может. Я участвовал в неформальных дискуссиях между иностранными инвесторами и украинцами на международном газовом форуме в Киеве. Повысить объемы добычи газа в Украине можно, известны месторождения, где можно современными способами и современным оборудованием интенсифицировать добычу.

— В Украине такие запасы газа?

— Там есть запасы, которые могут обеспечить страну. Речь шла даже о том, что Украина сможет выступить как экспортер газа лет через семь.

— Третья сторона, заинтересованная в украинском маршруте, — Россия. Как в России отнесутся к прекращению транзита?

— Недавно я прочел у одного российского аналитика: необходимо обратиться к Соединенным Штатам, чтобы те нажали на Украину и заставили ее сесть за стол переговоров с «Газпромом». Появляются публикации с обвинениями Украины в том, что она не хочет этого делать. Общее настроение газпромовских ребят по этому поводу я расцениваю как паническое.

— Почему? Пока были живы «Северные потоки», Украину как раз пугали закрытием транзита как совершенно ненужного.

— Россия сама ушла с этого рынка. Но «заморозить Европу» не получилось, и теперь последствия приходится расхлебывать. В 2023 году Европа сократила потребление газа на 18% за счет экономии, энергосбережения, перехода на другие источники и так далее. Они сэкономили 101 миллиард кубометров газа, то есть практически обошлись без «Газпрома». Дальше Еврокомиссия хочет сократить потребление газа еще на 15% путем поощрения индивидуальных решений в каждой из стран. На Россию, на переговоры с «Газпромом» в Европе уже не рассчитывают.

— Может ли в ближайшем будущем так же поступить Китай?

— В Китае ждут, что в 2025 году «Сила Сибири» выйдет на проектную мощность. Но есть расчеты газпромовских аналитиков, что эти месторождения — Чаянда, Ковыкта — не смогут поддерживать оговоренные объемы поставок на протяжении 30 лет.

И до сих пор китайцы не дали согласия на «Силу Сибири-2». И даже если ее начнут строить, для выхода на проектную мощность требуется 12–15 лет.

— На внутреннем российском рынке газа станет больше, мы будем платить за газ меньше, правда?

— В идеале это так и должно быть, «Газпром» объявил, что будет направлять излишки на газификацию в стране. Но дело в том, что из года в год он проваливал все программы газификации. Посмотрите, как идут его большие газопроводы. Новый газотранспортный коридор с Бованенковского месторождения на Ямальском полуострове идет через Коми, через Архангельскую область, Ненецкий автономный округ, дальше до Торжка, оттуда к Балтике. Вдоль него никто никакой газификации не проводит. Республика Коми не газифицирована. По Забайкалью проходит труба в Китай, но вокруг никто ничего не газифицирует.

— Время не приходило. Теперь как раз пришло.

— Не думаю. Расходы на газификацию российских населенных пунктов очень большие.

— Но там все равно ведь газ нужен?

— Там остались деревни на три старушки. Кто потянет к ним трубу? У «Газпрома» была программа малотоннажного СПГ: на компрессорной станции ставится небольшое предприятие, где сжижается газ, оттуда цистернами газ довозят до пунктов регазификации в городах и поселках. На этот счет есть японский опыт, китайский опыт, в России он очень ограниченный, хотя такие предприятия тоже есть. Но «Газпром» не хотел заниматься такими программами. На мой циничный взгляд, там слишком маленькая дельта для «распила».

— Экономисты говорят, что в эти тяжкие времена «Газпром» спасается за счет своего нефтяного подразделения, благодаря экспорту нефти и нефтепродуктов.

— «Газпром нефть» — это очень эффективная компания, у нее хорошие месторождения, хорошие специалисты по разработке. Только она, хоть формально и входит в группу компаний «Газпром», фактически управляется отдельно. Алексей Миллер там не распоряжается, это нефтяная компания, где все решает Александр Дюков.

— Теперь в России наложен запрет на экспорт бензина. Как это скажется на отрасли в целом, на нефтяных компаниях, а как — на внутреннем рынке?

— Это удар по всем российским нефтяным компаниям, особенно по тем, у которых есть перерабатывающие предприятия в Европейской части страны. Именно оттуда бензин экспортируется, там его нехватка больше всего и ощущается.

Перебои с бензином возникли из-за украинских ударов по нефтеперерабатывающим заводам. Особенно после удара по нижегородскому предприятию «Лукойла». Там попали именно в установку, занимавшуюся выработкой высокооктанового бензина. Возникло опасение, что бензина может не хватить на экспорт, и выросли цены.

— То есть запрет на экспорт бензина — из-за украинских дронов?

— Нападение украинских дронов на НПЗ — это первое звено в цепочке.

— Дроны действительно нанесли такой серьезный урон? Или это превентивная мера?

— Действительно возникли перебои с высокооктановым бензином, потому что на предприятии «Лукойла» была повреждена серьезная установка. Чтобы полностью восстановить ее, может понадобиться год. Так что это, во-первых, действительно удар по выработке бензина.

Во-вторых, это мера психологического воздействия на торговцев за границей, на тех, кто привык покупать бензин в России. Они поняли, что может случиться дефицит, и повысили цены.

— Почему такой урон? Наверняка же эти НПЗ строили по еще советским ГОСТам, они должны выдержать чуть ли не ядерный удар.

— Вы представляете себе НПЗ? На открытом пространстве торчат ректификационные колонны. Они могут вырастать до уровня 13-этажного дома. В этой колонне нефть разделяется на основные фракции, получаются бензин, керосин, прямогонный бензин — нафта, вплоть до битума. Эти продукты идут на дальнейшую переработку. Такая колонна у какого-то завода может быть одна, у других заводов их по три, по четыре. Выход такой колонны из строя снижает производительность завода в зависимости от того, сколько колонн. Было две — упадет на 50%, если повредить одну.

— Кроме атак дронов есть еще один фактор: на этих заводах стали происходить аварии. Это-то почему?

— Аварии случаются потому, что оборудование заводов долго не обновлялось. На некоторых заводах программа модернизации срывалась несколько раз, например — у «Роснефти» в Самаре. Оборудование надо обслуживать, а тут без импорта не обойтись. Устаревающее оборудование, недостаток инвестиций в ремонт и модернизацию, а плюс к этому — затруднения с импортом.

Например, российским нефтеперерабатывающим и нефтехимическим заводам для работы нужны катализаторы. Катализаторов российского производства не хватает, надо импортировать. Откуда? Из Ирана, из других стран. Если что-то выходит из строя, это не всегда можно заменить быстро.

— Итого: одни НПЗ страдают от аварий, другим угрожают дроны, экспортировать бензин нельзя, меньше валюты на закупку импорта для ремонта. Будет ли в стране вообще хватать бензина? На чем я буду ездить?

— Пока нефти для России хватает. Но здесь возникает другая проблема: неизвестно, как и когда будет кончаться эта нефть. Недавно Госкомиссия по запасам проводила научно-практическую конференцию. Сейчас у нас информация по добыче засекречена, но на конференции приводили данные по запасам, вовлеченным в работу. Выяснилось, что государственные данные об объемах российских запасов расходятся с действительностью.

— Как это?

— Часть запасов невозможно извлечь чисто технологически, не говоря уже о рентабельности.

Я спрашиваю у чиновников Минфина, не буду их называть: а что входит в себестоимость? Они называют три компонента: капитальные вложения в проект, операционные издержки, транспортировка.

— А налоги? А зарплаты?

— В себестоимость не входят ни налоги, ни так называемые административно-маркетинговые расходы компаний, а они в российских условиях большие, численность персонала на единицу продукции в российской нефтяной компании в 6–10 раз выше, чем в аналогичной западной. Раздуты не только административные штаты. Поскольку производительность труда низкая, раздуты и штаты рабочих.

Не включен в себестоимость и так называемый коррупционный налог, попросту — откаты. Так что себестоимость российской нефти очень и очень высока. Если нефть продается по 60 долларов за баррель, нефтяникам остается не так уж много. А кто будет работать себе в убыток?

Поэтому российские нефтяные компании практически не начинают новых проектов по добыче. За год были начаты всего два проекта, и то небольшие. Два — на всю страну. Один в Каспийском регионе, другой в Оренбургской области. А нефтяной проект — вещь долгоиграющая: чтобы с начала инвестиций выйти уже на прибыль, требуется от семи до 15 лет.

— Зачем тогда сдерживать цены на бензин? Пусть бы и дорожал себе, «люди — новая нефть»?

— Не надо волновать людей. В Приморье года два назад уже были выступления, когда цены на бензин сильно выросли. Пришлось перебрасывать туда отряды росгвардейцев. Цены на бензин — очень чувствительный фактор на российском рынке.

— Тогда зачем их заставляют расти, повышая акцизы на топливо? Могли бы не запрещать экспорт, а снизить налоги нефтяникам?

— А это два важных фактора действий российской власти: жадность и глупость.

— Может ли жадность победить после 17 марта? Могут ли с 18 марта экспорт бензина разрешить?

— Запрет на экспорт будет действовать три месяца. Но цены на бензин начнут расти в любом случае, потому что Фонд национального благосостояния, точнее — та его часть, которая не под арестом на Западе, а остается в распоряжении Минфина, каждый месяц теряет примерно 4 миллиарда долларов. Надолго его хватит? И цены на бензин будут расти, и рубль будет падать, и новые налоги появятся.

— Аналитики говорят так: из-за новых санкций США российский «серый» танкерный флот станет «еще более серым». Это как?

— Сейчас около 65% российской нефти, которая доставляется морем, перевозят эти самые «серые» танкеры, они не подчиняются санкциям. Это большая доля. Считается, что всего таких танкеров 1400.

— Я читала — семьсот.

— Есть разные оценки: и 440, и 700, и 1400. Их никто сосчитать не может. Последний пакет американских санкций затрагивает около 50 судов. В частности, транспорт российской компании «Совкомфлот». Но эти санкции никак не влияют на приток денег в российский бюджет. Все эти танкеры — цепочка посредников.

— Которым и достаются все деньги?

— Именно так: им достается дельта между продажной ценой российской нефти и той ценой, по которой нефть в конечном итоге попала на индийский НПЗ. Вся эта разница попадает в карманы посредников.

— Европейские брокеры прогнозируют, что из-за санкций больше российских операторов снова начнут экспортировать нефть европейскими судами, которые подчиняются санкциям. Это правда?

— Я вам уже сказал, что 65% возится «серыми». Остальные 35% застрахованы компаниями, принадлежащими к Лондонскому клубу страхователей, эти суда отчитались, что вся загруженная нефть идет по цене ниже потолка. Но предсказать, как может меняться это соотношение, я не могу. Пока мои знакомые, работающие в посреднических компаниях, рассказывают, что живут как сыр в масле и никаких денег в Россию не возвращают.

Теперь Запад вводит вторичные санкции, в основном — против банков, которые обслуживают такие сделки. И трудно сказать, во что это выльется дальше, но банки в Китае, Индии, Турции начали отказываться проводить платежи за российскую нефть.

И вот еще что… У Байдена это не получилось, он не сумел наладить отношения США со странами Персидского залива. Сумел это сделать в свое время Трамп. Если восстановится взаимопонимание между американской администрацией и арабскими странами Залива, они могут предпринять какие-то согласованные действия. Вот там есть запасы, которые могут заменить российскую нефть, уходящую с рынка. Это будет серьезный удар по российскому бюджету. Но это пока из области предположений.

* Внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов».