8 марта 1962 года

Речка Таня

Есть у меня тайна:
Вот уже много лет
Тихая речка Таня
Где-то течёт по земле.

В жёлтом венке кувшинок
Такая она одна.
Полднем её глубины
Высветлены до дна.

Дремлют над нею вязы,
Что-то шепчут во сне.
Звери из дальних сказок
В полночь приходят к ней.

Лунный вдыхая воздух,
Медведи над ней встают
И самые лучшие звёзды
Прямо из речки пьют.

А мне она только снится,
А мне вот всё недосуг
С туманами к ней спуститься
В сказочном том лесу,

Печали смыть и заботы
Живою её водой…
Рейсовые самолёты
Уходят в туман седой,

Уносят меня всё дальше
От светлой её волны.
Всё снится. А встречи даже
На карте нам не даны.

Просто — не знают сами
Составители карт,
Как солнечными рукам
Её пеленает март.

Просто — для них ведь тайна,
Что вот уже много лет
Тихая речка Таня
Где-то есть на земле.

7 марта 1964 г. Суббота

Подснежники

А в МГУ за окнами
Снежинок карусель,
И дéвичьими локонами
Закруживает метель

Их вологодских кружев
Серебряный узор.
А снег всё кружит, кружит
Над кручами Ленгор.

И чтό нам девы Рима,
Когда своих — сполна,
Когда неповторимы
Их души, имена,

Улыбки, лики нежные —
Их свет неповторим…
Когда цветы подснежные,
С мороза, дарят им.

Причём тут девы Рима, спросите? А вот причём…

Итак, занимаюсь своими аспирантскими делами на родном журфаке — кандидатским минимумом (философия; теория, практика, история печати; немецкий) и диссертацией. Одновременно учусь на физфаке МГУ в одной из групп дневного отделения (мои целинные друзья из отряда физиков, аспиранты и молодые преподаватели, договорились об этом со своим деканатом). Не пропускаю ни одной лекции, ни одного семинара, ни одной лабораторки. Сдаю зачёты и экзамены.

Девушки в нашей группе полагают, что они неповторимы. Правильно полагают: ни одного повторяющегося имени. Впрочем, и ни одного повторяющегося характера тоже. А ребята всё — комплектами: два Игоря, три Володи, четыре Серёги.

Завтра 8 марта, и Серёги ушли с первой пары за цветами. До сих пор не вернулись. Трезво понимаем, что в сегодняшний сильный мороз, необычный для начала весны, задача у них не из лёгких, и уже прикидываем запасной вариант с кафе-мороженым.

Конечно, деканату хотелось превратить канун женского праздника в обычный учебный день. Но и ежу ясно: этот номер не пройдёт.

Довольно не старый ещё профессор, читающий лекции по матанализу, поздравил с наступающим Международным женским днём и наших девчонок, и их мамаш, и бабушек, и даже дочек («если таковые имеются»). Потом сказал: «Ну, приступим к делу». После этой фразы мы обычно брались за авторучки: его лекции у нас всегда слушают и записывают, как говорит наша Оля Михайлова, «с умственным перенапряжением». Но сегодня, едва он заговорил об n-мерном пространстве и заверил нас, что речь идёт всего лишь об определённой математической конструкции, а название здесь не так уж и важно — назовите хоть табуреткой, раздался восторженный девичий голос: «Давайте назовём табуреткой!»

После этого аудитория так и не смогла успокоиться до конца лекции, и профессор сказал, что, поскольку мы вместе так весело провели рабочее время, он готов повторить лекцию в любые удобные для курса нерабочие часы. На что другой, теперь уже трезвый девичий голос возразил: «Хотя у нас нерабочих часов не бывает, мы не против. Но, к сожалению, не бывает свободной и Большая физическая аудитория».

Профессор, наконец, сдался и согласился лекцию не повторять. Но добавил: «Если кому что не ясно, звоните в любое время дня и ночи». Трезвый женский голос поддержал его: «А вы оставьте телефончик». Тогда он вконец смутился и… продиктовал свой домашний телефон. Вся женская половина аудитории его записала.

Практические занятия по матанализу у нас ведёт восходящее светило. Долговязый, двадцатишестилетний. И уже доктор. Всегда подтянутый, строгий. Очень рациональный — ругает нас за «архитектурные излишества». Так он называет не самые короткие пути в решении задач.

А сегодня…

Он вошёл какой-то расхлябанный, снял очки и, протирая их, добродушно сказал:

— Послушайте, трудящиеся, а я сегодня задачник забыл. Что? Все забыли? И Попова? Так что же это делается, если даже Попова задачник не принесла? Все развинтились. И я тоже. Одна надежда на Попову была… Ну, ладно. Давайте по памяти. Исследуем функцию, график которой называется «Локон Марии Аньези».

Всем почему-то очень не хотелось сегодня исследовать. Зато всех заинтересовало, что за особа, эта самая Мария Аньези. И преподаватель, махнув на всё рукой, стал объяснять, что жила-де на свете такая женщина. Итальянка. Математик. Умерла в год рождения Пушкина. Красивая? Да откуда мне знать? Впрочем, красивая, наверное, раз в честь её назвали такую красивую кривую.

Оля Михайлова подняла руку. Как в школе. И сказала, что эта кривая ещё называется «локон ведьмы Марии Аньези». Преподаватель возразил что-то на тему, мол, как раз ведьмы чаще всего бывают красивыми.

Но, была ли на самом деле ведьма? Может, никакой ведьмы и не было? И Оля просто ошиблась? Однако… предположить, что Оля ошиблась?! Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

В это мгновение все мои сомнения оборвала распахнувшаяся дверь, и на пороге появились сияющие, только что с мороза, Серёги. Полным комплектом. И в руках — подснежники. Много-много подснежников…

P.S. 2024 г.

Годы спустя, наткнувшись на одну интересную интернетную запись, я понял, что ошибка всё-таки была. Но не олина.

Запись была такая:

4 августа 1992 г. Вторник

Мадонны

Земная женщина. В глазах
Такая боль, такая вера,
Что им одна на свете мера –
Звездою ставшая слеза.
В её глазах — вся совесть века,
В котором жить досталось нам.
И не достать до человека,
Карающим его богам.

В таких храмовых иконах, как Богоматерь в киевской Кирилловской церкви, писанная Врубелем с Эмилии Праховой, человек, Женщина возвышается надо всем сверхъестественным в окрестном мире и за его окоёмами. И это рядом с местом сотворённого в этом веке нелюдями (на их солдатских пряжках было, между прочим, выбито: «С нами Бог») людоедского надругательства над библейской заповедью: «Не убий!», а значит — надругательства и над Богом. В глазах врубелевской Богоматери и молитва, и боль: «Боже, как же ты мог допустить такое?» Конечно, Врубель ничего не мог знать, что здесь, в Бабьем Яру¸ случится уже после его ухода в небытие. Но у великого искусства есть неподдающийся мозговому анализу дар ясновидения…

2.

Бои идут у Дона,
Военный трудный год.
Надомница Мадонна
Порты для фронта шьет,

Коптилкой еле-еле
Коморку осветя.
А рядом в колыбели
Спит божее дитя.

Дитя поры бедовой,
Небесный уголёк.
Кто за отца родного?
Никто. Если не Бог…

3.

Моя Мадонна! Зацветает донник
Тебе в подарок на моей земле,
Колдуют зори на речной ладони,
Созвездья начинаются во мгле.

И красоты незыблемы законы.
И что бы с этим миром ни стряслось,
Ты свет надежды для души смятенной,
С которого спасенье началось.

Ты навсегда за этот свет в ответе,
За род людей — и грешных, и святых.
Серебряный пройдет по травам ветер
И задохнется в соснах золотых.

И поплывут протяжные удары
Колоколов над медленной водой.
Ты мне дана неповторимым даром,
Воскресшей Вифлеемскою звездой.

И луч ее струится родниковый,
Родившись от людских сует вдали,
В цветы и травы, и венец терновый
Всех сыновей и Неба и Земли.

7 марта 2024 г. Четверг

Благословите Женщину

О чём говорухинский фильм «Благославите женщину»? Скажете: о любви. Но это слишком общё. Так можно сказать и о десятках других кинолент. А эта — о неодолимой человеческой, женской доброте, плавящей любые снега и льды. И — о верности. О Женщине в самых горних её проявлениях, когда говорят: жена с неба. И уже из всего этого следует: а если это любовь?

Каждый из нас, человеков, кому посчастливилось испытать это на себе, знает, что такое: «И только смерть разлучит нас».

Часто ли мы задумываемся, почему все герои чеховской «Чайки» на одном берегу реки жизни. И только Нина — Заречная. Ответ — в её последнем монологе: «Я — чайка … Не то. Я — актриса. <…> … в нашем деле — всё равно играем мы на сцене или пишем — главное не слава, не блеск, не то, о чём я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и, когда я думаю о своём призвании, то не боюсь жизни».

Она — не подстрелянная налету чайка, она — Артистка. Не всякая актриса чувствует в этом слове его первооснову: «арт» — искусство. Нина Заречная чувствует. В иных, чем чеховский, сюжетах она могла бы стать Поэтессой, Учёной, Первооткрывательницей, Воительницей …

Да, замечательная женщина жила когда-то в Италии, как бы утверждая своей судьбой, что «восьмимартовское» начало появилось в мире гораздо раньше, чем в конце XIX — начала XX веков социалистки и феминистки объявили 8 марта днём борьбы женщин за свои права и свободы.

Но и мы в этом отношении не лыком шиты. У итальянцев была Мария Гаэтана Аньези. А у нас — Софья Ковалевская. У французов Жанна д’Арк. А у нас — кавалерист— девица Надежда Дурова. У англичан королева Виктория. А у нас целых две Екатерины — Великая и Малая, княгиня Дашкова, между прочим — первый президент Российской академии наук. А ещё у нас была княгиня Мария Тенишева, покровительница всяческих искусств. О двух наших, мирового звучания поэтессах — Анне Ахматовой и Марине Цветаевой — уже и не говорю. Без этих удивительных женщин и у нас в стране, и вообще в подлунном мире человечество было бы куда беднее и духовно, и интеллектуально.

Оставим, однако, великих в покое…

Я, между прочим, рад тому, что этот весенний день 8 марта в последние полвека из политического праздника как-то естественно переиначился у нас в домашний. В чествование наших матерей, жён, невест, подруг — наших ангелов-хранительниц, наших домашних мадонн. И им ныне — все подснежники мира!