Традиционно войска, отвечающие за борьбу со средствами воздушного нападения, разделяют на собственно Противовоздушную оборону (ПВО) — поражение целей так называемого самолетного типа, в том числе вертолеты, крылатые ракеты и БПЛА, и Противоракетную оборону (ПРО) — защита от баллистических ударов с помощью ракет. Однако на наших глазах разделение это начинает размываться: одни и те же зенитные ракетные комплексы в ходе российско-украинского конфликта сбивают и самолеты, и ракеты. И теперь под ПРО чаще понимают стратегическую оборону от ракетно-ядерного удара.

В России части ПВО–ПРО, защищающие стратегические объекты и строящаяся в настоящее время ПВО территории страны, входят в Воздушно-космические силы. Под отдельным командованием находятся войска ПВО Сухопутных войск, защищающие части от воздушного нападения непосредственно на театре военных действий. Не имеющая стратегического комплекса Украина свела все части ПВО в состав Военно-воздушных сил.

Почему это стоит принять к сведению?

Чем сложнее система управления, чем шире административное членение, тем выше вероятность ошибок. Ведь и средства ПВО ВКС ВС РФ тоже принимают участие в боевых действиях наряду с ПВО Сухопутных войск, хотя командование у них разное. А ПВО ВСУ помимо прикрытия армии непосредственно вдоль линии фронта также приняла на себя защиту особо важных объектов в глубине территории Украины (функции, схожие с ПВО–ПРО ВКС России). Но в России система управления более разветвленная.

Почему с самого начала СВО и на жилые массивы падают части сбитых ПВО ракет и беспилотников?

Чисто теоретически размещение средств ПВО по отношению к защищаемому объекту зависит от традиционного разделения на ПВО и ПРО. Оружие, которое летит с использованием аэродинамической силы (самолеты, вертолеты, КР, БПЛА всех типов), — относительно тихоходное, летит невысоко и активно маневрирует на маршруте. Для борьбы с ним применяют не только ЗРК, но и специализированную артиллерию. Например, для борьбы с российскими БПЛА типа «Герань» ВСУ используют даже поставленную на вооружение еще в 1960 году ЗСУ-23. Из западного оружия такого типа ВСУ поставлены немецкие ЗСУ «Гепард».

Из-за особенностей полета цели самолетного типа ПВО встречает перед защищаемым объектом. То есть город находится у батареи ПВО за спиной. ЗРК для борьбы с баллистическими ракетами (например, С-400 или Patriot), наоборот, располагают за объектом защиты. То есть город находится между подлетающей боеголовкой и батареей ПРО. Это необходимо для того, чтобы радары охватили максимально большую зону и успели сбить ракету на подлете к городу (в нашем случае). Объясняется такая конфигурация сверхвысокими скоростями ракет и противоракет.

Проблема в том, что все это теория. В реальной практике, сложившейся в ходе СВО, войска отталкиваются не от предписанной тактики, а от возможностей. В первую очередь значение имеет количество средств ПВО.

Для того чтобы закрыть со всех сторон хотя бы крупные города и военные объекты, имеющихся в ВСУ ЗРК категорически недостаточно. Чтобы построить «правильную» защиту города, его надо окружить зонами покрытия ПВО со всех сторон по периметру. А если оружия не хватает? Тогда батареи неизбежно начинают сдвигаться к центру.

Самый характерный пример: ЗРК Patriot имеет ограниченный обзор, а в Украину поставили к маю 2023 года всего один комплекс трехбатарейного состава. Пришлось размещать его в парке в Оболонском районе Киева. После обстрела позиций ЗРК авиационным ракетным комплексом «Кинжал» противоракеты упали на город. Кадры падения разместил в сети мэр Киева Кличко.

На российские города, которые обстреливают ВСУ, части собственных противоракет, а также БПЛА и ракеты противника падают ровно по тем же причинам: не всегда ПВО успевает сбить все цели — объектов, требующих защиты, на необъятной территории РФ в разы больше, чем на Украине.

Проблема сроков

Западные ЗРК, поставленные на Украину, составляют сравнительно небольшую часть ПВО страны. До сих пор подавляющая ее часть — зенитные комплексы советского происхождения. Наиболее распространены С-300 (дальнего действия) и Бук-М1 (малой и средней дальности).

Ракеты обоих комплексов имеют гарантийный срок 10 лет. То есть всем советским ракетам украинского ПВО многократно продлили сроки использования силами комиссий из украинских специалистов — не заводов-изготовителей. В результате соцсети заполнены видео, когда ракета С-300 сразу после старта полого уходит по нештатной траектории. Наиболее известный случай — падение ракеты на территорию Польши более года назад.

Даже после попадания в цель зенитная ракета может нести в себе большой запас взрывчатого вещества, чреватого мощным взрывом на месте падения. В ракете С-300 может содержаться до 1800 кг твердого топлива. Если она рухнула недалеко от места старта, на дома может упасть (не считая собственно боевой части — до 180 кг) до тонны взрывчатки.

Эксцесс исполнителя

Сами батареи ПВО и отдельные ЗРК тоже являются для противника важной целью, за ними идет охота по обе стороны фронта. К сожалению, слишком часто в этом вооруженном конфликте важные военные цели располагаются непосредственно в жилом массиве, так как это наиболее удобный для маскировки объект. Нельзя утверждать, что это преднамеренная практика, но командир боевой машины на месте никогда не станет раздумывать, стоит ли вынести позиции из города. Невольно и жители становятся «живым щитом», на который, впрочем, давно никто не обращает внимания. Понятно, что при поражении средств ПВО под обстрел попадают и гражданские объекты (если они еще остались в населенном пункте).

ПВО и пропаганда

Количество сбитых самолетов и ракет противника — очень удобная для пропагандистской войны информация. Практически невозможно путем простого сложения и вычитания понять реальное число удачных попаданий или, наоборот, сбитых ракет. Очень часто количество объектов, пораженных противником, информация о которых появляется не сразу, оказывается существенно больше, чем число ракет, которые ПВО по официальной информации «пропустила».

Сюда же следует отнести оперативные игры вокруг работы средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ) — важной части ПВО. Нередко заявляется о том, что воздушная цель «посажена средствами РЭБ». Но в дальнейшем сообщается о пожаре на месте, где БПЛА «приземлили». Ведь парализованный РЭБ беспилотник должен упасть, не долетев до своей цели. А если — хотя бы и «приземленный» — он упал прямо на цель, то какая разница, сумело воздействовать на него оборудование РЭБ или нет…

Поскольку самолеты и ракеты сбиваются в ходе конфликта постоянно, то и борьба органов пропаганды с использованием этих цифр тоже не прекращается.

Не хронометр…

В соцсетях часто можно встретить возмущенные комментарии о работе ПВО. Чувствуется, что сам факт принадлежности к армии влияет на читателей: система воспринимается как некий швейцарский часовой механизм. Увы, во всех армиях мира гибель самолетов от обстрелов собственной ПВО — практически норма. Могу лишь напомнить, как много гражданских лайнеров по трагической ошибке зенитных расчетов было сбито после Второй мировой войны. И нет в этой мрачной статистике лидера — все понемногу отличились. Даже самые технически продвинутые армии не избежали подобных ошибок.

А уж в состоянии боевого стресса, когда экипажу машины ПВО самому грозит смертельная опасность, немалое количество ошибок расчетов и органов управления ПВО никого не должно удивлять. Техника, конечно, непрерывно совершенствуется, но управляют ею люди. Они не железные.