Как сегодня рассказывать о войне? Понятно, что к «дате» 23 февраля телеэфир будет гореть от военных сериалов и фильмов. В прошлом году Первый канал целый концерт посвятил фильму «Офицеры», НТВ — целую линейку спешно снятых проектов.

Но как сегодня нащупать свою интонацию, не уйти в адский пафос и лжепатриотику… Непросто.

Даже если фильм задуман и начат давно. Выходит-то на экраны он сегодня.

«Воздух» Алексея Германа — долгострой. Работа над ним началась почти четыре года назад — в 2020-м.

Это зрелищный авторский блокбастер о подразделении девушек-летчиц, поступивших на службу в истребительный авиационный полк.

1942-й. Маленький аэродром на берегу холодного залива в Ленинградской области. В поредевший смешанный полк, который должен патрулировать и защищать от бомбежек Дорогу жизни, прибывает пополнение из неопытных летчиц и механиков. Им придется доказать, что они не хуже мужчин, которые смотрят на «девок» с презрением. Предлагают обслуживать настоящих вояк, рожать и косы плести. Сразу ясно, что доморощенный патриархальный сексизм будет разбит вдребезги.

Хотя с необстрелянными летчицами все сложно. Они еще буквально на пальцах с модельками в руках учат рисунок боя, как звучит приказ — поднимать машины в воздух и сражаться с мессерами.

Дорогу жизни, по которой в одну сторону вывозят детей, стариков, раненых, в другую — продовольствие, нещадно бомбят. С такой оглушительной, беспощадной бомбардировки, когда гул машин сливается с воем раненых, фильм и начинается. С серой взвеси в воздухе, адского обстрела, дождя из взорванной земли, корчащихся тел у разбитых грузовиков, оглохших взрослых и детей, малыша, который выполз из-под спасшего его солдата и пошел-пошел меж трупами под огнем в никуда. И видя летящего на новый круг бомбежки самолет, немного присел. И дальше пошел…

На первом плане — коллективный портрет девушек. Катя (Аглая Тарасова) мечтает о любви, Маша (Кристина Лапшина) — мстить за погибших, их командир, опытная летчица Рита-Валькирия (Елена Лядова) — защитить совсем юных девчонок и поразить неубиваемого немецкого асса. Выверенный актерский ансамбль (с полсотни исполнителей) — от героев до крошечных эпизодов, например: тихая бабуля-повариха, ворчливый механик, потерявший семью инженер. Но все они скорее хор для личной истории Жени Беловой (Анастасии Талызиной), которой на войне предстоит избавиться от своих детских травм, своего страха, предательства своих родителей. Детдомовка, экс-балерина, одуванчик с белыми кудельками на голове — постепенно учится жесткости. Например, убивать. В этом ей помогает командир полка Алексей Астафьев (Сергей Безруков, дождавшийся наконец большой драматической роли), в которого она влюбится. Энергия фильма сконцентрирована на драматическом романе взросления героини Анастасии Талызиной, продолжающей изумлять в этом году («Кентавр», «Год рождения»). Балетная хрупкость, беззащитность, проглоченные страх и ощущение собственной подлости обрастают коростой: сначала упорства, потом боли, потом беспощадности. В небе — один на один со смертью. На земле — один на один с немцем.

Для съемок использовали реальные машины и трехмерные модели, масштабные макеты самолетов (известно, что одних только «яков» построили двенадцать), их интегрировали с помощью компьютерной графики в видеоизображение на 360 градусов, совмещали с раскадровкой виртуальных технологий на фоне самого большого в России LED-экрана.

С помощью этих технологий и встроенной графики нарушаются законы гравитации: земля и небо, как в центрифуге, меняются местами. Как в коротких жизнях молодых летчиц с их влюбленностями, выщипанными бровями, бумажными мечтами, ревущими моторами и сорванными голосами в рации, — и там в небе не хватит места для жизни.

Долгие крупные планы героинь в воздухе — способ подключения к их волнению, страхам, последним мольбам: «Лети-лети, самолетик».

Они живут и умирают между небом и землей, их кружит и затягивает в себя небесная воронка. На них охотится, как колдун Ротбарт, немецкий ас Люфтваффе Ульрих. И воздух сжимается до крошечной кабины, в которой трудно дышать, масло брызгает в глаза, летные очки впиваются в кожу до кровоподтеков, а руки держатся за гашетку. Чтобы не умереть, надо убивать или соединиться с воздухом, почувствовать его как родную стихию: авось, вынесет. Не к своим… так к партизанам, которые вытащат тебя полуживую.

Сцены воздушных боев чередуются с картинами войны, которые напомнят если не о фресках Гойи, то о фронтовых работах Неменского, Кривоногова, Ларвина. Например, адское месиво Сталинградского котла, из которого пытается выбраться Женя, увязающая в грязи, глине, мертвых телах русских и немцев. Или замерзающий Эрмитаж, в котором выжившие искусствоведы делают копии шедевров. Или Театр комедии, в котором можно послушать арию бледной Сильвы или хотя бы поспать. Или похороны младенца в общем ледяном рву.

Цветовая гамма приглушенная, палитра обесцвечена войной: сепия, словно присыпанный пеплом серый, сцепляющий тучи с землей, грязно-коричневый с вкраплениями красного: струйкой крови, вытекающей из уха контуженного, мяса оторванных ног.

И только маленький самолет прорвется за облака, уходя от преследующих его мессеров, его на миг осветит солнце, как неочевидное обещание мира.

Кино строится на антитезе: земля — воздух, женщина — война. Героини — бабочки-однодневки, которым в небе страшно, но они снова и снова на сильно уступающих мессерам самолетах поднимаются в «электрические облака», в бой. Чтобы там, внизу, не порвалась нитка «Дороги жизни».

С одной стороны, война по Герману — нечеловеческая катастрофа и хаос, в котором обесценивается человеческая жизнь. С другой — эта киноистория сильно подсвечена романтикой. Местами даже чрезмерной. Это касается прежде всего диалогов, в которых вдруг сквозит декламация, сбивчивые умствования. Фильм снят по оригинальному сценарию Елены Киселевой в соавторстве с Германом. Возможно, эта избыточность от нее.

Однако в своем романтическом кино о самоотверженности девочек-летчиц, о человеческом в нечеловеческих условиях авторы хотя и осторожно, но касаются драматических реалий: наши самолеты не могут догнать немецкие — у них слабые моторы (вспоминается монолог некрасовского героя из «В окопах Сталинграда», который говорит о том, что немцы до Сталинграда на автомашинах доехали, а наши «в пиджаках и спецовках в окопах лежат с трехлинейкой образца девяносто первого года». И командиры вынуждены отдавать приказ «любой ценой». И на местном кладбище все больше могил под ломающимися от поздних морозов веточками.

«Зори здесь тихие» взрываются в «чистом небе» вместе с пылающими воздушными машинами, вызывая острое сочувствие героиням.

Мировая премьера «Воздуха» состоялась на 36-м Международном кинофестивале в Токио. При жесточайших санкциях в отношении нашего кино отборщики говорили об уникальности проекта.

В других условиях картине были бы рады и в Берлине, и, возможно, в Каннах.

В то же время критиковать фильм будут и слева, и справа. Например, за милитаризм, воспевание подвига, умолчания о карательной системе на фронте. Или за антимилитаризм в эпоху, когда востребована не задающая вопросов героика. Но при всей романтизации «истории Жени Беловой, которая любила, да не вышла замуж», или внезапном резонерстве — в главном фильм не лжет. Он — о поколении, на плечи которого в их юные годы упала страшная война. И с этим непосильным, выше человеческих возможностей испытанием им пришлось справляться.