Брутальные люди любят быть маленькими.

Интуитивно чувствуют, что внешняя их невеликость этой самой брутальности им добавляет и ее подчеркивает.

Любят они завести себе низковатый чуть с хрипотцой голос.

Серьёзную физиономию, в любую, впрочем, минуту готовую улыбнуться ехидной или самой добродушной улыбкою.

Собутыльников и сотрапезников сколько угодно.

Сомысленники не уникальны.

Плоховато с собеседниками.

Иные отбеседовали своё в далёких странах и веках.

Иные умирают законным и принятым образом.

А тут Лёвушка ненадолго и не по своей воле взлетел над родной Москвой и продолжит полёт в сферах.

Хорошо было беседовать со сверстником и современником.

Как и полагается в хорошей беседе о том, о сём.

Наше — его московское и моё ленинградское коммунальное детство совпадали порой до мелочей.

Рубинштейн — король мелочи, детали, штришка, кажущейся незначительности.

Хоть горшком назови его концептуализм, но поставленный в добротную читательскую печку он раскрывается живой конкретной любопытнейшей правдой.

Я не сразу привык к стихам библиотекаря.

Вчитывался, вчитывался, а однажды вслушался.

Безусловно понял и полюбил их.

Лёвины карточки это фрагменты ненаписанных романов и повестей.

Реплики героев. Описание мест действия. Повороты сюжета.

Только сгущённые лентяем и жадиной автором до невозможной невозможности.

Стихи ведь это спрессованное чувство.

Только пресс в руках опытнейшего и трезвого мастера.

Однажды на большом заводе я видел показательный трюк рабочего, управлявшего многотонным прессом.

Он ухитрился чуть сдвинуть спичечный коробок, не повредив его.

Ходили мы — два богатыря — на митинги и шествия.

Сговаривались, не находили друг друга.

Созванивались и, наконец, встречались.

Важные слова — гражданская позиция.

Позиция плохое, показное слово.

Его гражданское чувство было совершенно естественным.

Он просто принадлежал истине и справедливости.

Сливался и рифмовался с ними.

Лёва младше меня на 19 дней.

Теперь намного старше со своей непрошеной, нелепой своей вечностью.

Имя его запомнится.

В Петербурге на улице Рубинштейна встретил я его какое-то время назад на открытии заведения, названного в честь автора «Демона» Антона Рубинштейна.

Посмеялись. Выпили. Обрадовались.

Вот уж далёк от демонизма любого свойства мой весёлый, лёгкий, необыкновенно талантливый дружок.

Имею право заплакать.

Вадим Жук