Коллеги из «Новой газеты» сняли документальный фильм «Ничьи мальчики». Коротко: речь идет о нескольких юношах, сиротах, вышедших из детдома, — им предлагали, а они отказались быть участниками СВО.

Здесь надо понимать, что эти юноши напрочь лишены даже относительного достатка. Живут по нескольку человек в комнатах рабочего общежития. Свой последний ремонт общежитие видело еще при советской власти. Вероятно, постоянными ночными гостями коридоров являются крысы. В таком материальном мире мало к чему можно привязаться. С точки зрения перспектив — на что может рассчитывать обитающий здесь парень, не имеющий ни высшего образования, ни особо крепкого здоровья, но уже имеющий за плечами судимость? С другой стороны,

Причина — в страхе за жизнь? Но этот страх испытывают без исключения все — и кто идет, и кто нет. К тому же, пока человек не попал под свой первый обстрел, — страх его носит весьма условный, «теоретический» характер. И без труда вытесняется избыточным юношеским адреналином. Вероятно, причина отказа здесь в другом.

* * *

• «Ну вот если я пойду воевать, мне же придется убивать кого-то, — а если так, то я потом ночами как же спать буду? Я же тогда спать не смогу, если убью кого-то» — так говорит один из парней.

Вот рассказывает другой парень, которому предлагали подписать контракт с «Вагнером», когда он еще отбывал в зоне свой срок:

• «Мне один год оставалось досидеть, так зачем я пойду? Я отказался. Я им сказал: если бы и пять, и десять лет оставалось — все равно нет. Господь дал эту жизнь — так пользуйся, не разменивай».

Третий случай отличается: человек принял предложение, подписал контракт и отправился на СВО прямо из зоны. Его история о том, как на линии фронта с людей спадают их нормальные свойства, как психика переходит в «особый режим»:

• «Я не считал, скольких убил, — так проще, когда не знаешь».
• «Мне и своих не было жалко. Кричит мне: помоги, я отвечаю: «Иди на …» — а что, сам выбрал судьбу такую. А мне бы самому выжить».

В общем, история такая, что при сегодняшних российских законах ее пересказывать не стоит. Но когда человека спросили, зачем он в принципе согласился на разговор, то ответ был такой:

• «Надо было кому-то душу излить. Мне ведь теперь жить со всем этим. А как с этим жить?»

Стоит добавить, что парень сейчас работает в центре помощи старикам и бездомным. На вопрос, рекомендовал бы он кому-то поучаствовать в СВО, — ответил отрицательно.

* * *

Если посмотреть на сказанное героями фильма с ракурса философии, то все это попадает в одну весьма известную категорию — в категорию морального императива. Того самого «морального закона внутри нас», что более всего удивлял Иммануила Канта — наравне со «звездным небом у нас над головой». В самом деле непредсказуемость императива удивительна. Он пробуждается и начинает действовать там, где его меньше всего ждали. А начав действовать, становится для человека настолько непреложным, что вся индивидуальная картина мира и все представления о судьбе попадают под его власть. Да, эта власть неоднократно может вытесняться другими вещами — властью денег или властью страстей, — но и тогда сознание отдает себе отчет в приоритете «морального закона», пусть даже и не соблюденного. Тогда его приоритет переживается наиболее остро и драматично.

Хотя бы потому, что отнимать чужие жизни для них не приемлемо. А если один из них уже это сделал, то теперь душа его страждет тяжело.

По контрасту вспоминается недавний разговор с одним пожилым университетским профессором, который говорил примерно следующее: «Что ж, всегда воевали люди, и убивали друг друга, и это нормально, и нет в этом никакого «конца света» — лишь продолжение политики». Кто из них является настоящим субъектом философии Иммануила Канта: профессор или детдомовский сирота, отсидевший три года за пьяную драку с полицейскими?

* * *

Можно сказать, что парни из фильма — исключение, редкий случай, который лишь оттеняет общую картину всероссийской покорности обстоятельствам. Что в настоящее время большинство и думать не пытаются о моральных дилеммах, о жизни и смерти. Вероятно, так оно и есть. Но человеческая личность — это всегда исключение и редкий случай. Так же, как и действующий моральный закон. Все, что в истории и культуре есть созидательного, эволюционного, — все есть плоды этих исключений. Вероятно, без них человеческое бытие и не вышло бы из своих изначальных пещер, из поглощающей «войны всех против всех». Но исключения выводят. Может быть, выведут и на этот раз?