Умер Андрей Баконин. Ранней осенью 1985 мы все вернулись в одночасье — военные переводчики ИСАА при МГУ из Афганистана и из бригады наших войск в Адене и на йеменском острове Сокотра. Непрестанно ревнующий к столице родной Петербург (который он позднее прославил в меру дарования), задержался в нашей компании и он, военный переводчик с арабского и студент Восточного факультета ЛГУ, для меня навсегда Андрюха.
Дома всех ждала родня и тяжелые депозиты, на которых скопилось денежное содержание за год. Учитывая «афганские» за ранения (500 рублей — тяжелое, 123 рубля — легкое), у компании в расцвете лет было на что отпраздновать — среднемесячная зарплата в СССР в тот год составляла 190 рублей. Прогулять их удалось за четыре дня (примерно по тысяче на каждого), хотя и с немалыми усилиями. На этот срок и поселился у меня в комнате будущий автор «Бандитского Петербурга». Потом праздничные дела вместе с деньгами как-то кончились, и Андрей укатил домой.
В эти дни мы много обсуждали перспективы. И свои, и страны. Ну еще бы! Всем по 21–25, в двух шагах диплом и безоблачное, как йеменское небо, будущее. Крах страны через 6 лет не предвещало ничего. Но в его глазах уже жил другой, с фамилией Константинов. Он говорил не меньше остальных, но слушал в пять раз больше, уж не знаю, как это получалось.
Его понимание правильного устройства мира можно описать так. Когда компанию тяжко обхамил официант (обычное дело в СССР), Баконин встал и предложил уйти не расплатившись. Что и было сделано, хотя наели и напили на очень приличную сумму.
Он уговорил всех коротко: «У нас нет другого способа наказать его. Какая угодно, но справедливость быть должна. Нельзя без справедливости».
Это говорил 22-летний человек с приличными деньгами в кармане, который легко бы оплатил весь обед.
Сама идея — «справедливость — главное, детали не так важны» — впоследствии кочевала по всем его книгам и сценариям, которые Андрей наловчился издавать десятками. Впереди была дружба с авторитетами и ментами, «оборотнями в погонах» и честными сыскарями. Впереди была гибель «малиновых пиджаков», АЖУР, «Фонтанка» и новая эпоха, погубившая привычную среду, в которой развивалось дарование писателя Константинова.
Он был чрезвычайно работоспособным человеком. Мотор, который застучал в нем осенью 1985 года, не утихал до самого конца. Идея «неважно как, но мы добьемся справедливости» определила жизнь и его любимого города.
В сентябре 1985-го в нашей отягощенной шальными деньгами компании начали раздаваться предложения обзавестись на краткое время праздника жизни подругами. Баконин резко воспротивился: нельзя тратить время на пустое, сейчас уникальный момент возвращения с войны, и пока молоды, мы должны говорить, говорить и запоминать друг друга такими как есть — каждая минута драгоценна. Видимо, он и дальше придерживался этого правила. Ну что же, я запомнил.
Прощай, Андрюха, ты прожил интересную жизнь. По нынешним временам ее не назовешь длинной. Но след от нее останется не короткий.
