— Почему вы решили провести акцию в поддержку Елены Милашиной? Не боялись репрессий со стороны администрации университета?

— Нападение на Елену произошло за пару дней до нашего выпускного, и, конечно, мы не могли молчать в такой ситуации, когда избивают одного из лучших журналистов России, имя которой звучит в выпускных работах факультета журналистики. Когда ее имя звучит на парах по истории современной журналистики, когда ее имя звучит на парах по стилистике. Невозможно было игнорировать это…

Елена для меня всегда была профессиональным ориентиром — я проходила практику в «Новой газете», стажировалась на протяжении двух лет. Работала один год в «Новой» в Санкт-Петербурге в качестве практикантки, на 4-м курсе я была практиканткой в «Новой» в Москве.

Все это на меня очень давило. Тогда прошло буквально несколько месяцев с отчисления Лены Скворцовой, и у меня были подозрения, что история может повториться. Поэтому после этого звонка из отдела практики мне стало немного не по себе. Так или иначе, на комиссии по практике мне удалось отстоять отчет, и мне поставили «отлично».

Конечно, после того, как мы вышли в пикет, мы ожидали, что университет может вызвать полицию, что могут последовать санкции. Разумеется, я очень боялась и ожидала репрессий.

По любому поводу, насколько это возможно. Моя одногруппница, которая отсидела 10 суток за участие в акции против [частичной] мобилизации, — ей на комиссии по этике дали возможность закончить обучение.

В университете я никогда не скрывала своих политических взглядов, преподаватели никогда не критиковали меня за них. Я никогда не сталкивалась с таким давлением… Более того, когда я работала в пресс-службе, я носила футболку с «Лебединым озером»*, она появилась в моем гардеробе после начала СВО. Я открыто не поддерживала спецоперацию. За такую же футболку вынудили уволиться мою коллегу из управления (ее намеренно депремировали и не давали ей никаких рабочих задач, она просто приходила на работу и не знала, что делать. Руководство никак не отвечало на ее вопросы). Я уволилась спустя месяц после нее, потому что не могла это терпеть

— Как на акцию отреагировали ваши друзья, одногруппники, преподаватели?

— Нас, конечно, открыто поддерживали во время того, как мы стояли с Лерой в пикете. Были пару человек, которые назвали нас клоунами. Кто-то подошел и смеялся. Но в основном это были сторонние люди, которые не имеют отношения к университету. Люди, которые были непосредственно на вручении, они подходили и спрашивали — «а кто на плакате?», «а кто такая Елена Милашина?», «а почему она — лицо российской журналистики?», «что с ней случилось?», «за что ее избили?».

Меня поддержала мама, хотя она очень провластных взглядов. Но она сказала, что «даже здесь видно слишком открытую агрессию по отношению к независимым журналистам, нельзя так избивать женщину». Мне и Лере потом также писали в личные сообщения очень много людей слова поддержки — это были уволенные преподаватели, совершенно незнакомые студенты.

— А что случилось с магистратурой? Почему комиссия не засчитала вам баллы?

— Я подала документы буквально за пару дней до окончания приема. Очень долгое время не появлялась в списках, это вызывало большую тревогу. У меня было большое портфолио, его надо было все проверить — возможно, они искали формальную причину для того, чтобы меня не допустить до конкурса. Что касается индивидуальных достижений: я получила рекомендательное письмо (за подписью директора Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ А.С. Пую и научного руководителя основной образовательной программы бакалавриата «Журналистика» СПбГУ К.А. Алексеева. — Ред.), официальное. У меня никогда не было мысли даже подделывать документы. Я просто описала свои индивидуальные достижения и прислала их на почту приемной. Буквально через день мне пришел ответ.

Я так понимаю, сам факт получения этого [рекомендательного] письма обсуждался с моим научным руководителем, его спрашивали — а действительно ли есть такая студентка, а действительно ли есть такие достижения. Он все подтвердил. У меня был опыт работы в департаменте по связям с общественностью, моей начальницей была девушка, окончившая магистратуру журфака. Работала я один год и восемь месяцев. Этот опыт работы не был зачтен. Почему? Я не знаю. Они официально дали такой комментарий со ссылкой на учебный план и заявили, что я не обладаю необходимыми компетенциями в соответствии с этим планом. Для меня, человека, который окончил факультет журналистики, — этот аргумент смешной.

Мне также не зачли публикации и научные мероприятия — хотя я участвовала в конференции, которая была посвящена медиакоммуникациям, у меня была также научная публикация, которая посвящена журналистским расследованиям Ивана Голунова. Публикация сборника должна была состояться в сентябре, я прикладывала справку из издательства. Единственное, что мне зачли из индивидуальных достижений, — в 2020 году я несколько месяцев проработала в издании «Деловой Петербург», где писала про легкую промышленность. Я приложила несколько аналитических материалов. Эти публикации мне зачли на четыре из четырех баллов.

Результаты появились первого августа.

Я тогда сразу же написала своему научному руководителю, он тоже, конечно, был в шоке. Сразу сказал, что надо подавать апелляцию, чтобы понять, почему комиссия так решила оценить мою работу. В тот же вечер я написала апелляционное заявление, все четко, по критериям расписала на четырех страницах. Я уже путаюсь… Мне очень тяжело даже не из-за того, что я не поступила в магистратуру, а из-за того, что ты осознаешь, что у тебя есть диплом университета, причем диплом с отличием, — ты как-то старался работать с первого курса, что-то делать, писать хорошие материалы, а комиссия настолько несправедливо это все оценивала и просто в лицо тебе плевала. Отвратительно.

Далее была апелляция (текст апелляции есть в распоряжении редакции. — Ред.), было заседание комиссии (запись комиссии есть в распоряжении редакции. — Ред.) — оно сейчас проводится онлайн. Я зашла в конференцию, и все это время комиссия занималась какими-то формальными вещами: она просила показать паспорт, убрать паспорт, попросила представиться и начала представляться сама. Они сказали, что приняли мою апелляцию и обязательно ее рассмотрят.

Потом они просто прислали отписку — оставить все баллы без изменения. Апелляцию не удовлетворили вообще никак.

Когда ты поступаешь в магистратуру, на том направлении нет никаких вступительных испытаний помимо конкурса портфолио. Конкурс портфолио состоит из мотивационного письма, которое дает 25 баллов. Остальные достижения дают 5–10 баллов и меньше. Фактически, если есть мотивационное письмо, если есть диплом с отличием и выпускная квалификационная работа, оцененная на «отлично», — это уже дает 40 баллов для поступления, а минимальный порог 30. Мне не дали пройти даже минимальный порог. Вопрос был в одном балле — один балл они мне могли добавить вообще по любому из критериев. Почему апелляция на четырех страницах со всеми объяснениями их не удовлетворила — непонятно совсем. От университета мне нет никаких писем, мне никто не звонил.

— Планируете ли вы обжаловать действия вуза?

— Я сначала хотела подать жалобу на действия университета, а потом подумала, что это — просто шанс попробовать учиться в другом университете. В конце концов, я всегда могу сотрудничать с моим научным руководителем, который всегда рад писать со мной работы. Я думаю, что у меня все получится, и я просто подамся в другой университет на другую программу. А пока этот год я потрачу на научную работу — на то, что я переработаю свой диплом в научную статью. И, наверное, продолжу исследования, которые могут лечь уже в основу магистерской.

Конечно, я планирую работать по специальности — я сотрудничаю с рядом изданий. Все-таки не зря я пять лет училась на журфаке.

* Мерч «Новой газеты» с изображением первой полосы.