Чтобы оценить перспективы второго саммита Россия–Африка, только что завершившегося в Петербурге, надо вспомнить результаты первого аналогичного саммита, состоявшегося в 2019 году. В тот год на саммите прозвучало обещание увеличения товарооборота между РФ и африканским континентом за пять лет в два раза — до $40 миллиардов.
Пяти лет еще не прошло, но товарооборот не вырос.
- В 2020 году Африка экспортировала в Россию товаров на сумму всего $1,4 млрд, что составляло 0,4% от общего объема экспортной торговли континента.
- Импорт африканских стран из России в 2020 году составил $8,5 млрд — 1,7% от общего объема импортной торговли.
Ладно, сокращение товарооборота в 2020 году можно списать на карантинные ограничения, в 2022 году было, по большому счету, не до африканской торговли, но в благополучном 2021 году наторговать удалось на $17,7 миллиарда, причем экспорт из России в Африку составил $14,7 миллиарда, а импорт в Россию из Африки — $3 миллиарда, почти в пять раз меньше. При этом 70% всей африканской торговли с РФ приходится всего на четыре страны: Египет, Алжир, Марокко и ЮАР.
Чуть более половины всего африканского экспорта в Россию составляют фрукты и овощи, и почти все они поставляются из Египта, Южной Африки и Марокко.
Из России в Африку идет в основном зерно (30% всего импорта), при этом около 95% зернового импорта составляет пшеница. Более половины поставок пшеницы из России приходится на самые густонаселенные страны континента: Египет, Судан, Нигерия, Танзания, Алжир, Кения, ЮАР.
Кроме зерна, Африка также закупает в России уголь, нефтепродукты и даже газ. На их долю приходится 18,3% от общего объема импорта.
Вообще, торговля с Россией для Африки не так уж принципиальна, как может показаться, судя по релизам с саммита. По данным Конференции ООН по торговле и развитию,
с 2016 по 2020 год на долю России приходилось всего 2–3% международной торговли товарами Африки. Для сравнения: Китай обеспечивает почти 20% африканской внешней торговли.
Правительство не раз советовало российскому бизнес-сообществу обратить внимание на африканский рынок, но даже самые лояльные авторы доклада «Россия и Африка: аудит отношений», выпущенного клубом «Валдай» как раз в июне 2023 года, пишут, что «если провести детальный аудит работы российского бизнеса в Африке за прошедшие четыре года, то мы увидим, что активны и сравнительно успешны в Африке по-прежнему те компании, которые работают там уже как минимум десять лет. Но и они не стали локомотивами и драйверами для новой волны. Заявляемые время от времени в преддверии второго саммита Россия–Африка проекты являются лишь редкими вкраплениями и робкими попытками встроиться в экономическую конъюнктуру текущих реалий в освоении новых рынков».
Что же мешает российскому бизнесу осваивать континент, обладающий колоссальными запасами природных ресурсов с населением в 1,4 миллиарда человек, которому России — в теории — есть что предложить.
Члены делегаций во время пленарного заседания саммита. Фото: Дмитрий Азаров / Коммерсантъ
Существует устойчивое представление, что Африка ждет не дождется российский высоких технологий. Логика таких представлений лежит на поверхности — собственной развитой технологической базы Африка не имеет, но правительства африканских стран заинтересованы в новых технологиях, в развитии IT, телекоммуникационной и энергетической инфраструктуры, а Россия с ее компетенцией в этих технологиях может стать для Африки одним из основных партнеров
Правда, как деликатно подчеркивают эксперты Валдайского клуба, этому поспособствует и разумная финансовая стоимость подобных продуктов и услуг (в отличие, например, от западных аналогов), и сохранившееся доверие к продукции российских компаний со стороны африканцев.
Другими словами, если Россия предложит африканцам дешевые аналоги западных высокотехнологичных продуктов, то правительства африканских стран могут их и купить.
Рассуждение совершенно логичное, с ним есть только одна проблема. Производство высокотехнологичных товаров предполагает значительные инвестиции на протяжении многих лет, и если вы планируете выходить с ними на новые рынки, вы должны быть уверены в стабильном платежеспособном спросе на такие товары, причем — на десятилетия.
Но весь африканский спрос на «высокие технологии» — производная от спроса на африканское сырье в странах первого мира и в Китае. Нет спроса на сырье — нет и денег.
Есть, правда, и другой вариант — прежде чем продавать в Африку высокие технологии, надо вложиться в модернизацию континента. Речь здесь может идти о сотнях миллиардов долларов. В марте 2022 года на саммите ЕС и АС в Брюсселе был представлен инвестиционный пакет на $168 миллиардов по направлениям: энергетика, транспорт, цифровая инфраструктура, здравоохранение и образование. Очевидно, что РФ, с расходной частью бюджета на уровне $320 миллиардов, таких инвестиций не потянуть. А частный бизнес, если и заинтересован в африканском рынке, вряд ли имеет «под рукой такие суммы».
Участница форума знакомится с образцами вооружений на стенде компании «Рособоронэкспорт». Фото: Алексей Смагин / Коммерсантъ
Так что Россия с Африкой торгует, однако не инвестирует — ее прямые инвестиции не превышают 1% от общего объема иностранных вложений,
которые по состоянию на 2021 год достигают $250 миллиардов. Крупнейшими держателями иностранных активов в Африке сегодня являются страны Европы во главе с Великобританией ($65 миллиардов) и Францией ($60 миллиардов).
Все сказанное не означает, что Россия не расширяет своего влияния на африканском континенте. Расширяет. Например,
- помогает ряду правительств удерживаться у власти,
- списывает этим странам долги,
- остается одним из крупнейших поставщиков оружия.
Но все это не имеет отношения к модернизации Африки — то есть к повышению способности африканских стран выступать платежеспособными покупателями российских товаров.
