Масштабная пиар-кампания, подносящая обвинителям патроны в качестве косвенных доказательств и новых свидетельств, иногда может повлиять на решения суда — как в случае с Харви Вайнштейном, например, — но каждый раз ее разворачивать невозможно. Силы не равны изначально. The rich get richer and the poor get poorer.

Конечно, западные судебные системы (и британская, и американская, и континентально-европейская) — не в пример более честные и справедливые, чем, скажем, российская. Вероятность судебной ошибки существует всегда — но доказательность обвинения, состязательность сторон и «вшитый» в систему принцип «лучше оправдать виновного, чем осудить невиновного», как ни крути, работают — и позволяют обществам существовать с опорой на веру в «закон и порядок».

При этом судебная система (и снова: конечно) не берется с неба, а является производной от общества. То, как неосознаваемые представления о норме могут деформировать поведение участников общественного процесса и создавать ситуации асимметрии отношений власти — все объяснил, и уже давно, скажем, Мишель Фуко.

Наивно ожидать, что в обществах, где фамилии элит не меняются уже тысячу лет (см. известную статью «Фамилии и социальная мобильность в Англии. 1170–2012»), судебная система не будет a priori сконструирована таким образом, чтобы давать больше возможностей богатым и знаменитым.

Дело против Спейси — кейс совсем другого масштаба, чем исторические для #MeToo дела против Харви Вайнштейна и возобновление разбирательств о педофилии Майкла Джексона. Но значение дела Спейси — вовсе не в том, что его оправдали и что он якобы выиграл дело «против» #MeToo. Идея #MeToo была и остается вовсе не в том, чтобы осудить всех, против кого выдвинуты обвинения, и вовсе не в том, чтобы всех влиятельных белых мужчин посадить в тюрьму (к сожалению, многие этого до сих пор не поняли).

Формула «новая этика — это просто старая этика, распространенная на всех» — кажется трюизмом, но на самом деле обладает большой объяснительной силой, если о ней задуматься.

Голоса главных голливудских звезд, признавшихся в пережитом опыте насилия и совместно выступивших против умолчания и нормализации подобных практик, — разумеется, не привели к искоренению этих практик ни в Голливуде, ни в других индустриях. Но инструментов самозащиты у жертв стало больше.

Скажут — да, инструментов самозащиты, но и инструментов манипуляций — тоже. Согласимся. Но у тех, кто всерьез выдвигает этот аргумент, остается полюбопытствовать: а что вам важнее — чтобы у жертвы была возможность защитить себя или чтобы у потенциального манипулятора не было еще одной возможности? Психопат и преступник, ищущий оружие, всегда найдет его и без того. Кроме того, обычно эти «манипуляции» производятся против тех самых «богатых и знаменитых» — а они-то и сами ветераны манипуляций и пиар-интриг.

Посмотрим на текущую забастовку в Голливуде. За что, в двух словах, выступают сценаристы и актеры, а также сочувствующие им режиссеры? Если совсем кратко — за человеческое достоинство, за адекватное отношение к собственным труду, времени и личностям. В голливудском кино эти ценности «пропагандируются» уже сотню лет — а между тем на практике бездушные корпорации просто берут и выпускают кино о том, какие плохие и злые бездушные корпорации, и зарабатывают на этом.

Внутри большого нарратива борьбы за бОльшее социальное равенство, за равноуважительное отношение ко всем членам общества, за инструменты сопротивления разным формам угнетения — и #MeToo, и дело Вайнштейна, и борьба профсоюзов — всего лишь эпизоды. В каждом из них могут быть как справедливые, так и несправедливые, обидные, даже аморальные моменты.

Главное — за обилием этих мелочей — не упускать из вида основной вектор и главную цель социальных изменений.