Уже почти пять месяцев школьник, страдающий неизлечимой болезнью, содержится в СИЗО. Родители мальчика говорят, что ребенок нуждается в медицинском обследовании (оно было назначено еще на март), и просят отпустить его под домашний арест. Гособвинитель против: старшеклассник ему представляется опасным преступником, который может скрыться от правосудия.
По версии следствия, житель Отрадного (Кировский район Ленобласти), ученик 10-го класса элитной петербургской гимназии № 166 Егор Балазейкин в феврале 2023 года совершил три попытки поджога военкоматов — двух в Ленобласти и одного в Петербурге. Ни в одном из случаев не произошло возгорания, ничего не было повреждено, не причинено никакого материального ущерба. Никто не пострадал. Тем не менее следователи расценили действия подростка как «покушение на теракт». Егору грозит до 15 лет лишения свободы. Сам подозреваемый называет свой поступок жестом отчаяния, попыткой докричаться до тех, кто должен услышать.
Свыше 100 поджогов военкоматов и административных зданий (Росгвардии, МВД, ФСБ, местных администраций) совершено в России с начала специальной военной операции (по подсчетам «Новой» на основании данных из открытых источников). Большинство из них квалифицированы следственными органами как попытки терактов. За 2022 год по террористической статье 205 УК РФ возбуждено уголовных дел больше, чем за все предыдущие годы, вместе взятые. Обвиняемые в этих преступлениях — преимущественно мужчины, чаще — молодые. Самый юный — 16-летний Егор Балазейкин.
— Это бред, — сказал недавно родителям Егор, — но я сижу в тюрьме в 16 лет и буду еще долго сидеть — за слова. Я хочу, чтобы как можно больше людей узнало об этом. Люди должны снимать понемногу розовые очки, должны пробуждаться, понимать, в какой ситуации мы все сейчас живем, потому что нельзя спать так долго.
При встречах с сыном родители постоянно обсуждают ситуацию, приведшую его в камеру.
— И каждый раз Егор говорит: «Я ни о чем не жалею», — рассказывает Татьяна Балазейкина, мама Егора. — 12 июля мы в последний раз разговаривали, и он сказал:
«Я уже пятый месяц в СИЗО, я понимаю, что вы тоже проходите это испытание вместе со мной, понимаю, что бабушкам тяжело, понимаю, что дальше мне предстоит провести определенное время в тюрьме, но я все сделал правильно.
Я должен был заявить о своей позиции. Я не могу и подумать о том, чтобы сейчас жить как-то иначе. Переиграть все и остаться в стороне было бы для меня огромным предательством».
***
В опустевшей комнате Егора в собственном доме Балазейкиных в Отрадном (город в Ленобласти с населением 25 тысяч человек) больше всего места занимают книги. Они в огромном шкафу под потолок, на настенных полках (тома Толстого, Достоевского и Ремарка теснят спортивные награды Егора), на рабочем столе. Мальчик увлечен художественной и исторической литературой. Родители говорят: если сын за что-то брался, то разбирался в этом досконально.
Егор Балазейкин. Фото из семейного архива
— Когда Егор читал о каком-либо российском императоре, то параллельно изучал эпоху, в которую тот правил, анализировал решения, принимаемые государем, успехи и ошибки, — вспоминает Татьяна Балазейкина. — Сыну очень нравились книги Михаила Зыгаря* и исторические лекции Тамары Эйдельман*.
— Егор всегда особый интерес питал к военной истории, — вступает в наш разговор отец мальчика Даниэль Балазейкин. — Войны, битвы, их причины и последствия, полководцы, карты сражений, военная техника, вооружение — все это его интересовало.
Егор часами мог беседовать с родным дядей — старшим братом отца, военным разведчиком Дмитрием Балазейкиным.
— Дима — настоящий русский офицер, разумный, порядочный, ответственный человек — был очень уважаем и почитаем в нашей семье, — продолжает Даниэль. — Такое отношение к дяде перенял и Егор.
***
В 2014 году, когда из-за Крыма обострились отношения России и Украины, Балазейкины сначала выкинули телевизор: стал раздражать. Потом пришли свои проблемы. В восемь лет у Егора диагностировали тяжелую неизлечимую болезнь — аутоиммунный гепатит.
— Егор очень серьезно болел, весь 2014 год мы пролежали с ним в больницах, — вспоминает Татьяна. — Что происходило в стране и в мире в то время, нас совершенно не заботило. Нам нужно было сына выдернуть из болезни.
Затем Егор долго и непросто восстанавливался. Чтобы мальчик окреп и не вспоминал о болезни, его отдали в секцию карате. Потом Егор увлекся еще и конным спортом.
А в девятом классе решил стать дипломатом.
Мальчик из Отрадного прекрасно сдал экзамены (набрал 100 баллов по русскому языку и 96 — по обществознанию) и поступил в элитную петербургскую гуманитарную гимназию № 166. На дорогу до школы из Ленобласти у старшеклассника уходило два-три часа (и столько же — обратно). Как вспоминают родители, сын часто возвращался домой поздно вечером полуживой от усталости и засыпал прямо у порога. Тогда они решили снять Егору комнату недалеко от гимназии, чтобы он мог ночевать в городе. Учеба в гимназии (с многочисленными элективами, открытыми уроками, поездками на выставки, в музеи и театры) мальчику очень нравилась. Но проучился он там всего полгода…
Фото из семейного архива
***
До 24 февраля 2022 года Балазейкины политикой не интересовалась. Им было просто не до того.
— Это сегодня мои настольные книги — Конституция РФ, Уголовный кодекс, военные словари. А раньше мы жили, как большинство в России, — рассуждает Татьяна. — Сейчас, когда я изучаю все это, то задаюсь вопросом: почему мы такие политически безграмотные? И понимаю, что ситуация в стране складывается так, что людям не до политики. Они работают за низкие зарплаты, им нужно постоянно сражаться с ЖКХ и т.д. и т.п. Столько проблем окружает обычную семью, что времени и сил не остается на то, чтобы качественно изучить политическую ситуацию. И только когда тебя жизнь подводит к этому рубежу, когда ты понимаешь, что без этого уже никак, тогда ты плюешь на ЖКХ, на уборку дома, на готовку еды и погружаешься полностью в это все, все пазлики складываются в голове.
Известие о начале специальной военной операции родители сначала восприняли спокойно: видимо, есть необходимость. А Егор сразу отнесся настороженно и стал отслеживать новости.
— Егор очень сильно перестроился после 24 февраля прошлого года, — говорит Татьяна. — С утра он пришел ко мне в комнату со словами: «Мама, представь, спецоперацию объявил президент». Он был очень этим взбудоражен.
Мы каждый день обсуждали происходящее в Украине. Ни одного дня, начиная с 24 февраля 2022 года, не проходило у нас, чтобы мы не касались этой темы, не спорили. Мы даже плакали вместе…
— Когда смотрели, как в фильме ужасов, кадры разбомбленного города, разрушенных домов, то понимали, что в каждом окошечке была жизнь. А Егор знает, что такое боль, — говорит Даниэль Балазейкин. — Он понял это и в больнице, и на занятиях карате. Это жесткий вид спорта. Это очень больно. Егор прочувствовал, что такое больно, на собственной шкуре. И он знает, что такое хоронить близких людей…
Егор Балазейкин с отцом и дядей Дмитрием. Фото из семейного архива
В апреле 2022 года, никому не сказав ни слова, добровольцем уехал в зону СВО дядя Егора Дмитрий. А спустя два месяца — 27 июня — погиб.
Свыкнуться с гибелью Дмитрия в семье Балазейкиных не смогли до сих пор. Похороны взяли на себя Татьяна и Даниэль.
— Несмотря на то что Дима был военный пенсионер, к 55 годам квартиру от Министерства обороны он так и не получил и был прописан в воинской части в Калининграде, — рассказывают Балазейкины. — А уходил на фронт из Смоленска. Мы не знали, какой военкомат должен организовать доставку тела и прочее. Мы очень долго мыкались, пока выяснили, что можно похоронить Диму в Петербурге.
— Все происходило на глазах у Егора, — вздыхает Татьяна, — но он удивительно организованно себя вел. Я не понимала: что делать? куда звонить? что узнавать? А Егор очень быстро нашел телефон горячей линии Минобороны, посоветовал туда обратиться. Если мне нужно было куда-то ехать, решать какие-то вопросы, сын перехватывал домашние дела.
26 июля Дмитрия Балазейкина похоронили. 5 августа было 40 дней со дня его смерти. А 6 августа Егору исполнилось 16 лет. Его день рождения в семье не отмечали. Лишь бывшая классная руководительница мальчика заехала поздравить.
— Егор стал благодарить и разрыдался, — вспоминает мать. — Он сказал:
«Праздновать нам сейчас совершенно нечего не только потому, что у нас такая трагедия в семье, а потому что сейчас тяжелый период, а скоро будет еще хуже, и мы поймем, что есть действительно беда и трагедия…»
***
Впервые за много лет Балазейкины никак не встречали этот Новый год.
— У нас не было ни елки, ни праздничного стола, ни подарков, ничего, — качает головой Татьяна. — Мы вечером 31 декабря поели и легли спать. А утром, когда встретились, Егор рассказал нам о Макеевке, где мобилизованных поселили в одно помещение, по нему был нанесен удар, и многие погибли. Мы опять это обсуждали, опять плакали…
Так для маленькой семьи из маленького Отрадного начался 2023 год. А страшных новостей становилось все больше.
— В какой-то момент, — Татьяна опускает взгляд, — я от бессилия заплакала и попросила: «Егор, я тебя умоляю, пожалуйста, давай не будем больше мучить друг друга этими разговорами, давай возьмем паузу, немножко успокоимся, выдохнем. Сейчас мы просто эмоционально убьем друг друга». Тогда сын спросил: «А мне-то как жить дальше? Как мне дальше жить, зная, что происходит? Я понимаю, что люди гибнут, и ничего не делаю…»
Но Егор выполнил просьбу матери и перестал с ней говорить об СВО.
— Он стал в себе все переживать. И это единственное, за что я себя виню. — Таня плачет. — Мне казалось, если не обсуждать страшное и больное, оно как-то пройдет мимо.
***
Вечером 28 февраля 2023 года Егор не планировал возвращаться домой в Отрадное. В гимназии готовили литературный вечер по произведениям Достоевского, Егор в нем участвовал, освобождался поздно. Родители об этом знали.
— Около 18 часов я написала сыну СМС: как выступили? Он не ответил, — восстанавливает события того рокового дня Татьяна. — Я подумала: пришел, вырубился и уснул. Потом перезвонит. Около восьми вечера я позвонила Егору, он не ответил. Но я не волновалась: либо сын занят, либо просто дрыхнет от усталости. А в 23.40 нам позвонили из КДН (комиссия по делам несовершеннолетних. — Н. П.) и сообщили: ваш сын задержан за попытку поджога военкомата в Кировске, приезжайте.
Здание районного военкомата в городе Кировске, после того как Егор Балазейкин метнул в него бутылку с зажигательной смесью. Фото: пресс-службы Росгвардии Санкт-Петербурга и Ленобласти.
В полиции выяснилось, что Егора задержали еще в 21.48, но родителей известили лишь ближе к полуночи.
— Нам это сразу показалось странным, — замечают Балазейкины. — Почему в течение двух часов родителям не звонили и не говорили, что ребенок задержан? Что мешало? Что делали в полиции с несовершеннолетним два часа? Почему его допрашивали без присутствия родителей?
Примчавшихся в отдел отца и мать тоже не сразу пустили к сыну: они увидели его только около трех часов ночи. По словам Балазейкиных, до этого времени их самих опрашивали сотрудники КДН, а с Егором «работали» сотрудники силовых структур.
— Нас запустили к сыну, когда и с него, и с нас взяли объяснительные и потребовали их подписать, — продолжают родители. — Мы всё подписали. Мы тогда вообще не соображали, что происходит. Что нам говорили, то мы и делали. Сейчас пытаемся в этом разобраться, пишем жалобы.
Росгвардия в официальных телеграм-каналах оперативно сообщила о ЧП в Кировске: «Около 22 часов 28 февраля на остановке общественного транспорта правоохранители задержали 16-летного подростка, который бросил в здание районного военкомата бутылку с горючей смесью — та разбилась, но возгорания не произошло». Правоохранители выложили в Сеть и несколько фотографий с места происшествия:
здание районного военкомата нисколько не пострадало, если не считать нескольких капель жидкости на стенах и на асфальте возле входа. Ничего не загорелось, не было повреждено и разбито. Людей в поздний час в военкомате не было.
Уголовное дело в отношении Балазейкина сначала возбудили по ст. 167 УК РФ («Умышленное уничтожение или повреждение имущества»). В ту же ночь его задержали на 48 часов. А 1 марта провели первый допрос с адвокатом по назначению (родители на тот момент еще не успели найти Егору защитника). После этого допроса следователи переквалифицировали случившееся по ст. 205 ч. 1 УК РФ («Террористический акт»).
Здание районного военкомата в городе Кировске. Фото: пресс-службы Росгвардии Санкт-Петербурга и Ленобласти.
Егор изначально не отказывался от того, что бросил бутылку в сторону военкомата. Но с мотивами, на которых настаивает следствие, не согласен. В понимании обвиняемого его поступок — это жест отчаяния. Никакого пожара, а тем более человеческих жертв, Балазейкин не замышлял.
Кроме «покушения» на райвоенкомат в Кировске в последний день зимы, следователи сегодня вменяют Егору еще два эпизода:
- неудачную попытку поджога военкомата в Кировске 8 февраля
- и поджог военкомата в Невском районе Петербурга 12 февраля.
Удастся ли доказать причастность Балазейкина к этим преступлениям, пока неясно.
2 марта состоялся суд по избранию меры пресечения Егору: его арестовали на два месяца (арест продлен до 1 августа). По закону, с 2011 года в России отправлять несовершеннолетних в СИЗО суд может только в тех случаях, когда эта мера пресечения «единственно возможная». Обязательное условие одно — несовершеннолетнего должны подозревать в совершении особо тяжкого или тяжкого преступления. Статья, вменяемая Егору, именно такая.
Родители и нанятые ими адвокаты оспаривали арест Егора. Но суд не принял во внимание причины, по которым несовершеннолетнего необходимо отправить под домашний арест или подписку о невыезде: обучение в школе (Егор в СИЗО окончил 10-й класс и перешел в 11-й) и состояние здоровья (мальчик нуждается в постоянном врачебном контроле, стационарных обследованиях и приеме лекарственных препаратов).
***
С 28 февраля жизнь семьи Балазейкиных разделилась на «до» и «после». Папа Егора, инженер-электрик, много лет работал в фирме, из которой после ареста сына его попросили уволиться.
— Подстраховались на всякий пожарный, — объясняет Даниэль.
Мама — репетитор по английскому языку.
— После ареста Егора я отменила все уроки, — говорит Татьяна. — В первые дни ходила по дому из угла в угол и выла: «Нам тебя не спасти». Потом начала говорить: «Как нам тебя вытащить?» Всякие бредовые мысли лезли в голову. Когда пришла в себя, купила книги — Конституцию, Уголовный кодекс РФ, военные словари, — стала в них рыться. Но с бесконечными истериками не могла справиться еще долго… Мы с мужем плакали по очереди. Если у меня истерика, Даня меня успокаивает. Если у него, то я рядом.
Женщина признается, что жутко боялась первого свидания с сыном в СИЗО.
— Я думала, что увижу ребенка избитого, морально уничтоженного. А когда я встретилась с Егором, то увидела, что он в отличной физической форме, а самое главное — в устойчивом эмоциональном состоянии. Наш мальчик с порога нам сказал: «Не сметь плакать!» И мы с мужем поняли: нет, не время истерить.
Нам еще есть за что бороться. Свекрови моей уже не за что бороться: у нее есть только фотография погибшего сына и его могила на кладбище в Петербурге, притом что сама она живет в Казахстане и ей 80 лет. И вообще: тюрьма — это не конец света. И в тюрьме люди остаются людьми. И выходят, и продолжают жить, и становятся счастливыми.
Сам Егор, по словам его родителей, сначала беспокоился, что СИЗО ему заменят на домашний арест.
— Сын переживал, что находиться дома ему будет мучительно, понимая, что придет последний вечер, когда ты поедешь в суд и уже оттуда не вернешься, — объясняют отец и мать. — Он не понимал, как этот последний вечер прожить с семьей, зная, что завтра мы расстанемся и долгое время не увидим друг друга. Потом пришел к выводу, что его уже не пугает это состояние, он готов, настроен.
— В последнюю встречу Егор попросил: «Постарайтесь не быть оптимистами, не надейтесь и не верьте ни в какие правовые нормы, человеческие понятия или чудо. Ничего этого не произойдет. Мы все трое должны прекрасно понимать, какой будет исход у моего дела. Никакого ненужного оптимизма здесь быть не должно. У меня его нет, я от него избавился».
— По-взрослому приняв ситуацию, Егор сказал:
«Мне бы хватило одного дня побыть дома, в своей комнате, сходить в душ, пообщаться с вами, пообниматься с животными, и тогда я совершенно спокойно могу поехать дальше на столько лет, на сколько решит суд…»
Егор в суде. Фото из семейного архива
30 марта 2023 года сообщества правозащитников «Зона солидарности» и «ОВД-Инфо»* опубликовали заявление об уголовных делах, связанных с попытками поджога военкоматов. Они обратили внимание на то, что до февраля 2022 года в российском правоприменении поджоги зданий, как правило, квалифицировали по уголовным статьям о «повреждении или уничтожении имущества» (ст. 167 УК РФ) и «хулиганстве» (ст. 213 УК РФ), а иногда и по административной статье «Мелкое хулиганство» (ст. 20.1 КоАП, наказание до 15 суток ареста). По оценке «Зоны солидарности» и «ОВД-Инфо», определение поджога военкомата как «террористического акта» является политически мотивированным и диктуется контекстом специальной военной операции.
* Признаны минюстом РФ «иностранным агентом».
Дмитрий Герасимов,
адвокат:
— Если сам человек в своих показаниях говорит, что его целью было не просто поджечь здание военкомата или как-то повредить, а выступить против специальной военной операции, против частичной мобилизации, против политики государства, проводимой в отношении Украины, если сам человек все это признает, то у следствия появляются основания квалифицировать его действия как «террористический акт». Отсутствие повреждений, ущерба и пострадавших тут уже не играет роли. Все зависит от того, какой умысел называет сам подозреваемый в своих показаниях. Все обвинение будет строиться на этом.
Дмитрий Иванов,
заведующий кафедрой теории и истории социологии СПбГУ, доктор социологических наук:
— Сам по себе такой поступок — импульсивный. Но общая логика просматривается в тенденции повторяющихся акций. Это отсутствие возможности иными формами выразить свой протест. Тотально запрещены и подавлены любые митинги и даже одиночные пикеты, это единственная форма, которую люди для себя находят, чтобы выразить протест. Сама по себе форма бессмысленная, потому что поджог военкомата — это исключительно демонстрация. Даже если он будет успешным, то все равно никак не нарушит ход военных приготовлений, призыва, мобилизации. Это исключительно символический акт, эмоциональный жест.
После объявления частичной мобилизации наблюдался всплеск поджогов военкоматов в России. Сейчас они с меньшей частотой происходят, поскольку пока актуальность таких акций спала.
Раньше поджоги военкоматов квалифицировались по другим статьям. Сегодня это тяжкие уголовные преступления, поскольку на квалификацию таких действий влияет общий идеологический контекст, в котором мы сейчас живем. Теперь у нас и одиночные пикеты квалифицируются как преступления, дискредитирующие вооруженные силы.
С точки зрения нынешней власти сейчас нужно максимально усиливать репрессии. Нынешняя власть слаба, не уверена в себе. Поэтому никаких послаблений для народа эта власть не может допускать, для нее это — путь к краху. Она слишком слаба для того, чтобы разрешать людям какие-то формы выражения протеста.
* Признаны минюстом РФ «иностранным агентом».
