Наглядный пример — пропагандист и вице-спикер Мосгордумы Андрей Медведев. Еще недавно восхищавшийся «жестким, честным и прямолинейным» Пригожиным и репостивший его интервью в своем канале, Медведев столь же активно принялся клеймить вагнеровцев за московскую авантюру (стараясь, впрочем, не упоминать фамилию фронтмена мероприятия): «Россия это все, остальное ничто. Задача русского человека беречь Россию. А не втягивать ее в гражданскую войну. Все предельно просто. Речь сейчас идет на самом деле не о том, что один ли генерал или чиновник плох, другой ли. Мятеж, это когда речь идет о сохранении России как таковой. У страны есть Верховный главнокомандующий. Он все сказал».

Когда оказалось, что участникам похода ни за марш, ни за сбитых летчиков, ни за испорченный асфальт и танк в ростовском цирке ничего не будет, пропагандист напомнил, что он-де первым призвал не клеймить заблудших сверх меры: «Я недаром еще 24 числа днем, задолго до развязки, писал, что мятеж не отменяет прежних подвигов. Мы прошли по краю гражданской войны. И слава Богу, что малой кровью».

Примечательно, что ничего подобного 24-го числа днем Медведев не писал — в его телеграм-канале сообщений с похожим на эту цитату содержанием не найти, по крайней мере за указанную дату. Зато есть прямо противоположная мысль: «Конечно, они русские герои. Герои Сирии, Соледара, Бахмута. Но вот теперь случился мятеж. И кем войдут бойцы ЧВК в русскую историю, останутся героями или запомнятся лишь тем, что устроили пролитие братской крови на русской земле, зависит от них самих в первую очередь». В том же посте он предполагает, что вагнеровцы «впали в прелесть», и грозит им словами пророка Исайи: «В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим…».

Когда же выяснилось, что наемники были приняты в Кремле, пропагандист первым успел откреститься уже от коллег по цеху: «Ой, а как теперь быть всем тем турбопатриотам и охранителям, которые поспешили записать «Вагнер» во враги, предатели и прочая? Которые призывали казнить и вешать?».

Толерантная позиция Медведева по отношению к пригожинцам особенно ярко смотрится на фоне его недавней кампании против Лии Ахеджаковой.

Это, кстати, во многом объясняет, отчего ему прощается то, за что другим — «чуждым» — дают по 7 лет. Социально близкий тип. Такими большевики считали уголовников, в лагерях создавая им более мягкие условия, чем для политических — «социально опасных». Поэтому ни за «несанкционированный митинг», ни за гибель военных, ни за критику Генштаба, ни за названные цифры потерь, отличные от официальных, ни за утверждения, расходящиеся со сказанным Конашенковым, Пригожину ничего не будет. И даже сверхурочные полицейским не взыщут с автора перформанса. Это вам не одиночный пикет против того, что безнаказанно называть словом из пяти букв может только Пригожин. В понятийном мире он — свой, причем и зэку, и чиновнику. На уровне понятий и разрешаются конфликты.

Что до отношений с миром внешним, то ничего зазорного и постыдного в том, чтобы его обитателей обмануть, «развести» или просто отказаться перед ними от своих слов, не краснея, нет. Дмитрий Песков со своим заявлением сам стал символом «смены концепции»: Интернет быстро напомнил, что так уверенно излагавший на днях подробности встречи Путина с Пригожиным пресс-секретарь главы государства еще 29 числа — в день этой самой встречи — уверял журналистов, что понятия не имеет, где сейчас хозяин «Вагнера».

Тут поневоле оценишь дальновидность Маргариты Симоньян, хранившей молчание в дни мятежа и вернувшейся в Telegram лишь после того, как Кремль сформулировал свою позицию. Ее мысль, что «юридические нормы — это не заповеди Христовы» и в случае нужды «идут лесом», охарактеризовала не только умение власти договариваться со своими, но и вообще происходящее в российском правоприменении последние лет двадцать.

Более последовательны — надо отдать должное — соловьевцы. Птенцы этого токсичного гнезда умудрились разругаться со всеми, включая Пригожина, который им теперь не менее отвратителен, чем либералы. Роман Голованов (в эфире «Соловьев Live» он то в камуфляже, то в крестах и славянской вязи) продвигает мысль, что Пригожин и его командиры — пешки в чужой игре, использованные втемную. Интересно все же: чьей была игра — «англосаксов», «укронацистов» или «либеральной сволочи». А тот же Борис Якеменко вдобавок отважно цитирует в «телеге» рассказ якобы Суркова о том, как Пригожин в молодости женщину душил. «Изменник, предатель, отступник, уголовник, мятежник», — сыплет эпитетами Якеменко. После прочтения остается вопрос: отчего история «от Суркова» всплыла в мощном мозгу политолога лишь после государственного осуждения мятежа.

Чтобы не запутаться, есть указатели. Как заметила «Фонтанка», в московском парке Минобороны «Патриот» на стенде с Героями России портрет Пригожина как висел, так и висит. А сайт, на котором переписывали его сторонников, по-прежнему доступен.

В этой истории, кроме гибкости позвоночников пропагандистов, есть примечательная деталь. Как отмечают социологи Russian Field, если в середине июня деятельность Пригожина одобряли 55% опрошенных, то теперь — лишь 29. Ухудшилось отношение к хозяину ЧВК у 40% респондентов. Всего за несколько дней, повернув тумблер пропаганды, технологи низвергли его из лидеров в аутсайдеры. Столь стремительное падение доказывает: пропаганда в России весьма эффективна и способна враз отвратить публику от собственного вчерашнего героя, кем бы он ни был.